Вне себя

– Никто из нас не спешил, – хмуро сказал Марик-Данияр. – Прохор сам решил пойти в разведку.

– Мне казалось, что он не такой рисковый, как одиннадцатый.

– В том-то и загвоздка, что он действительно не такой, намного мягче, флегматичнее, рефлексивнее, а тут вдруг взял и… бросился грудью на амбразуру! Сам не понимаю, что на него нашло. Может, хотел стать похожим на одиннадцатого?

– Нет смысла обсуждать его поведение, – непререкаемым тоном сказала Кисюня-Юстина, брезгливо вытаскивая из сумки комбинезон. – Что сделано, то сделано. Отвернитесь.

Мужчины посмотрели друг на друга, послушно повернулись к ней спинами. Один из операторов кинул на девушку восхищённо-заинтересованный взгляд, Мясоедов показал ему кулак, и оператор поспешно отвернулся.

Подождали.

– Готово. – Кисюня похлопала себя по бокам, погладила плечи. – Великовато, но сгодится.

Было видно, что ношение спецкостюма для неё не является чем-то особенным и у неё большая практика.

Начали переодеваться и Саблин с Мариком.

– Кто пойдёт с вами? – спросил Мясоедов, глянув на Марика.

– Возьму двух телохранов, оба служили в десанте, хорошо обучены.

– Сможете объяснить, что нужно делать?

– Без проблем.

– Тогда изучайте сканы планетария.

Разбились на пары, встали за спинами операторов и приникли к экранам мониторов.

Полчаса ушло на изучение переходов и помещений в главном корпусе планетария.

– Всё поняли, повторять не нужно? – спросил Мясоедов, несколько раз говоривший с кем-то по мобильному.

– Нет, – ответил за всех Саблевецкий-Саблин.

– Наш выход – здесь, – показал Мясоедов точку на большом мониторе, – потом расходимся. Вопросы есть?

– Нет.

– Учтите, исправить уже ничего нельзя, но окончательно испортить ещё можно.

Саблин, Марик и Кисюня посмотрели на говорившего с одинаковым выражением лиц, как на человека, говорящего лишнее, и он закончил:

– Тогда прошу следовать за мной.

Один за другим они вылезли из фургона.

К Мясоедову подошёл водитель мусороуборочной машины, а вслед за ним ещё двое парней, вылезших из кажущихся пустыми автомобилей, которые стояли у тротуара ещё до прибытия «Мерседеса» Саблевецкого. Все они были в сине-оранжевых комбинезонах уличных уборщиков.

Марик сходил к джипу сопровождения, вернулся с двумя рослыми белобрысыми парнями, похожими друг на друга сонным выражением лиц.

– Комбезов больше нет?

– Нет, – ответил Мясоедов.

– Значит, пойдут так. А нас не заметят? У охраны должна быть система видеонаблюдения.

– Мы пройдём под землёй, тут всё давно изучено.

Мясоедов направился к верхнему подъёмнику канатной дороги, спустился на площадку перед запертой решетчатой калиткой. Из будочки справа выбралась тёмная фигура, открыла калитку.

– Проходите, – махнул рукой Мясоедов.

Отряд спустился с тротуара на территорию подъёмника, остановился под парапетом, и Мясоедов потянул за край круглого щита, прикрывавшего вход в метрового диаметра каменную трубу.

Раздался скрип.

– За мной.

Мясоедов первым полез было в темноту трубы.

– Минуту, – остановил его Саблин. – У нас нет ни отмычек, ни фонарей, ни специнструмента.

– У вас есть руки и головы, – усмехнулся носитель личности ДД.

– Что за шутки? – нахмурилась Кисюня.

– Простите, что не сказал раньше. В этом числомире, хотя он и далёк от Бездн, мы имеем возможность реально воздействовать на объекты и материалы как… колдуны, маги, как бы фантастично это ни звучало.

– Объясните.

Мясоедов вытянул вперёд ладонь, и она вдруг засветилась, испуская слабый луч света, словно была фонарём.

– Сообразили?

Саблин и Кисюня переглянулись.

Саблин вытянул руку вперёд, напрягся.

Ладонь его тоже засветилась. Заискрились и волосы на голове.

– Это лишнее, – хмыкнул Мясоедов, кивая на волосы.

– Я не хотел…

– Привыкайте.

– Значит, мы можем… идти без фонарей.

– Мы многое можем, убедитесь сами.

Мясоедов полез в трубу.

Война «душ»

Конечно же, встречи и беседы узников в пространстве психики Прохориила Смирдающего не походили на те, что происходят в реальной жизни. Но воображение человека не может молчать и в этих условиях, снабжая хозяина виртуальной информацией, играющей роль зрительного образа и видеоряда. Поэтому Прохор-11 видел Прохора-2 почти с той же степенью достоверности, которую дают человеку обычные органы чувств и зрительные рецепторы в частности.

Прохор-2 в воображении одиннадцатого выглядел так же, как он сам в зеркальном отражении. Никаких одежд на «душах» формонавтов, попавших в Узилище, разумеется, не было, однако фантазия Прохора одела «родича» в примерно такой же костюм, что в реальности носил он сам – джинсы, курточка-уник, кроссовки.

Новый узник не сразу осознал, что попал в настоящий капкан. Точнее, он помнил слова Дмитрия Дмитриевича о предполагаемых препятствиях, но, лишь попав в плен, понял, что его свобода закончилась и что он теперь такой же заключённый, как все, кто уже гостил здесь не по своей воле.

Прохор-11 помог ему пережить всплеск отчания, потом увлёк в свою «келью» сквозь толпу «зэков», среди которых встречались поистине удивительные существа, проживающие в невероятных Безднах – в числомирах под семи и восьмизначными номерами.

– Какого чёрта ты нырнул в три девятки? – задал он вопрос осоловелому от всего пережитого Прохору-2. – Тебя же предупреждали.

– Я не собирался попадать в западню, – огрызнулся «дубль». – Хотел только определить координаты Узилища.

– Неужели не понимал, чем это закончится?

– Ты-то сам понимал, когда зашёл сюда, в три девятки, «на минутку»?

– Я искал ДД.

– А я искал тебя!

Прохор-11 помолчал, вглядываясь в мерцающее, тающее, плывущее лицо «родича». Сказал задумчиво:

– Ты действительно изменился со времени нашего знакомства. Пару месяцев назад вряд ли рискнул бы сунуться в это болото. А сейчас ведёшь себя…

– Как кто? Идиот?

– Как настоящий мужик.

– Прекрати издеваться!

– Нет, я в самом деле считаю, что ты идёшь правильным курсом, хотя одному идти в разведку было нельзя. И всё же прими мои поздравления и спасибо.