Вне закона

В Белом доме у нас сидит новоявленный христианин, который даже не понимает, что ведет священную войну. Злобный алкоголик в завязке, полный ненависти, он убивает арабов везде, где только может найти. А там, в песках, стоят на коленях и протирают старые грязные штаны мусульмане, целый миллиард фанатиков мусульман. И они тоже полны ненависти, и совершают паломничества в Мекку, и клянутся изгнать неверных со Святой земли. И тоже убивают друг друга. Все они убивают друг друга во имя Господа Бога, истинного и непогрешимого.

У меня на родине, в деревне, старейшины племени назначили бы совет. И вынесли бы на этом совете решение о групповом изнасиловании моей жены, за измену. А изнасиловав, жители деревни насмерть бы забили ее камнями.

Но мы живем в Америке. И я здесь американец. Я понимал, что должен убить Салима, так бы сделал на моем месте любой американский мужчина. Защитил бы свою жену, святость и неприкосновенность своего жилища, убил бы покусившегося. Но я также понимал, что не должен засветиться, так, кажется, принято теперь говорить. Я должен убить насильника и в то же время продолжать наслаждаться прелестями своей жены, всеми радостями бытия. Ведь я не кто-нибудь, а управляющий аптекой!

И вот я купил баллончик с краской, вернее, сразу два, в небольшой лавке неподалеку от моей аптеки. Я думал, это хорошая идея — нарисовать звезду Давида. Так символично! Шестиконечная звезда символизирует господство Божьего закона над Вселенной по всем шести направлениям — севере, юге, востоке, западе, вверху и внизу. Полная чушь!

Я убил Салима только на вторую ночь. Специально, чтобы создать впечатление, будто убийство не было спланировано заранее, а произошло из чистой ненависти. Ведь немало преступлений совершаются именно на почве ненависти. И еще, чтобы окончательно все запутать, я решил, что должно быть три трупа. Три — очень убедительное число, вы со мной не согласны?.. Особенно когда за этим следуют взрывы. Разве мне не удалось убедить вас? Но потом я подумал и решил, что четыре лучше. Решил подстраховаться. Индейцы навахо, они, знаете ли, считают четверку священным числом. И снова вмешивается религия — четыре части света и прочее. Они все между собой связаны, эти религии; иудаизм, христианство, мусульманство — они все родственны. И все до единой — полная чушь!

Не надо было Салиму путаться с моей женой.

У него и без нее было полно шлюх. А моя жена, она, знаете ли, не шлюха. Я поступил правильно. Я поступил по-американски.

Они вышли из участка через заднюю дверь — католик, который последний раз посещал церковь двенадцатилетним мальчуганом, и еврей, усердно украшавший елку на каждое Рождество. Вышли и направились к стоянке, где утром припарковали свои машины. День выдался чудесный, теплый, солнечный. Оба не сговариваясь подставили лица лучам солнца и наслаждались моментом. Похоже, им вовсе не хотелось расходиться по домам. Так почти всегда бывало, когда удавалось раскрыть сложное дело. Им хотелось растянуть удовольствие.

— Я хотел спросить… — начал Мейер.

— Да?..

— Ты правда считаешь меня слишком сентиментальным?

— Нет. Ничего ты не сентиментальный.

— Серьезно?

— Конечно.

— Сейчас разрыдаюсь.

— Я просто изменил свое мнение.

Мейер громко расхохотался.

— Знаешь, скажу тебе одну вещь, — произнес он. — Я рад, что все обернулось иначе. Не так, как мы думали с самого начала. Рад, что это произошло не на почве ненависти.

— А может, и без нее тут не обошлось… — задумчиво протянул Карелла.

И вот они уселись каждый в свою машину и двинулись друг за другом к открытым в сетчатой изгороди воротам. Карелла надавил на клаксон, Мейер выдал в ответ залихватский мотивчик. Потом Карелла свернул и помахал на прощание рукой. Мейер снова ответил обрывком веселой мелодии.

Мужчины ехали и улыбались.

Стивен Кинг ВЕЩИ, КОТОРЫЕ ОСТАЛИСЬ ПОСЛЕ НИХ

Стивен Кинг

Если речь заходит о Стивене Кинге, обычно упоминается, сколько книг он продал, что делает сегодня в литературе и для нее. Но практически не говорят (возможно, от непонимания) о его заслугах в развитии массовой литературы. И хотя до него было уже много авторов бестселлеров, Кинг, как никто другой со времен Джона Д. Макдональда, привнес в жанровые романы реальность — с присущим его творчеству подробнейшим описанием жизни и людей в вымышленных городках Новой Англии, которые благодаря его таланту стали неотличимы от настоящих. И естественно, сочетание реальности с элементами сверхъестественного в таких романах, как «Оно», «Противостояние», «Бессонница» и «Мешок с костями», постоянно выводит его на вершину списка бестселлеров. Кинг часто говорил, что Салемс-Лот — это «Пейтон-Плейс, где поселился Дракула». И так оно и есть. Сочность описаний, точно подмеченные детали, неожиданные повороты сюжета и яркие персонажи наглядно показывают, как писатель может вдохнуть новую жизнь в, казалось бы, отработанную тему, такую, как вампиры или призраки. До Кинга редакторы основательно правили многих популярных авторов, говоря, что сверхъестественное только мешает. Что ж, Кинг стал знаменитым именно благодаря сверхъестественному, и теперь уже все понимают, что он шагнул далеко за рамки одного жанра. Кинг — мастер из мастеров. Недавно он закончил самое значительное произведение своей жизни — цикл романов «Темная башня»: только что вышли шестая книга серии «Песня Сюзанны» и седьмая, последняя, — «Темная башня».

Вещи, о которых я хочу вам рассказать, те самые, что остались после них, появились в моей квартире в августе 2002 года. Большинство я нашел вскоре после того, как помог Поле Робсон разобраться с воздушным кондиционером. Памяти всегда требуется какой-то ориентир, и мой — починка того самого кондиционера. Пола, миловидная женщина (чего там, просто красавица), иллюстрировала детские книги, муж занимался экспортно-импортными операциями. Мужчина всегда помнит случаи, когда ему действительно удалось помочь попавшей в беду красивой женщине (даже если она уверяет, что счастлива в семейной жизни), потому что такие случаи крайне редки. В наши дни попытка подражать настоящим рыцарям обычно только все портит.

Я столкнулся с ней в вестибюле, возвращаясь с послеобеденной прогулки, и сразу почувствовал, что она крайне сердита. Поздоровался: «Добрый день», — как здороваются с соседями по дому, когда она вдруг спросила, едва не срываясь на крик, почему именно сейчас техник-смотритель должен быть в отпуске. Я заметил, что даже у ковбойш бывает плохое настроение и даже техники-смотрители имеют право взять отпуск. И что август, кстати, согласно законам логики, самый подходящий для этого месяц. Именно в августе в Нью-Йорке (да и в Париже тоже), моя дорогая, становится гораздо меньше психоаналитиков, модных художников и техников-смотрителей.

Она не улыбнулась. Возможно, даже не поняла, что это цитата из Тома Роббинса [30] (использование цитат — проклятие человека читающего). Лишь сказала, что август, возможно, действительно хороший месяц для отпускной поездки на Кейп-Код или Файер-Айленд, но ее чертова квартира превратилась в духовку, потому что чертов кондиционер только урчит, но не более того. Я спросил, хочет ли она, чтобы я посмотрел, что с кондиционером, и до сих пор помню взгляд ее холодных оценивающих глаз. Помнится, подумал, что эти глаза наверняка увидели многое. И я помню улыбку, когда она спросила меня: «А с вами безопасно?» Мне это напомнило фильм, не «Лолиту» (мысли о «Лолите», иногда в два часа ночи, начали приходить позднее), а тот, где Лоренс Оливье обследует зубы Дастина Хоффмана, спрашивая снова и снова: «Здесь не болит?» [31]

30

Роббинс, Том (р. 1937) — современный американский писатель.

31

Фильм «Марафонец» (1976).

— Со мной безопасно, — ответил я. — Я уже больше года не набрасывался на женщин. Раньше такое случалось два или три раза в неделю, но групповая терапия принесла свои результаты.

Легкомысленная, конечно, реплика, но я пребывал в довольно игривом настроении. Летнем настроении. Она еще раз посмотрела на меня, а потом улыбнулась. Протянула руку.

— Пола Робсон, — представилась она.

Протянула не правую руку, как принято, а левую, с узким золотым колечком на четвертом пальце. Думаю, сделала это сознательно, вы со мной согласны? Но о том, что ее муж занимается экспортно-импортными операциями, рассказала позже. В тот день, когда пришла моя очередь просить ее о помощи.

В кабине лифта я предупредил, что не стоит возлагать на меня особых надежд. Я мог их оправдать лишь в том случае, если бы ей хотелось узнать о подспудных причинах бунтов на призывных пунктах Нью-Йорка, выслушать несколько забавных анекдотов об изобретении вакцины против ветрянки или найти цитаты, касающиеся социологических последствий изобретения пульта дистанционного управления телевизором (по моему скромному мнению, самого важного изобретения последних пятидесяти лет).

— Так ваш конек — поиск информации, мистер Стейли? — спросила она, когда мы медленно поднимались наверх в гудящем и лязгающем лифте.