Внеплановая беременность

— Я волнуюсь.

— Подумайте о том, что уже сегодня родится ваш малыш.

Меня пробирает от мурашек, как только я осознаю сказанные слова. Сегодня? Сейчас? И смогу его увидеть? Начинаю волноваться еще сильнее. Меня укладывают на операционный стол. Бориса Романовича узнаю сразу же. Он мне улыбается, об этом догадываюсь по приподнятым уголкам глаз.

— Я ставлю 80 % на то, что ваш диагноз, из-за которого вы переживаете, не подтвердится.

— Вы думаете?

— Коллеги сказали, что все станет ясно после осмотра ребенка. Думайте об этом, — отворачивается от меня. Глубоко вдыхаю, смотрю на потолок. Все будет хорошо. Сегодня со всех сторон об этом говорят, эта позитивная мантра просто не может быть омрачена.

Я слушаю, как тихо врачи между собой переговариваются. Периодически встречаюсь глазами с анестезиологом. Где-то через десять минут меня начинает клонить в сон, хотя обещала себе стойко продержаться до конца. Я уже не прислушиваюсь к словам, все становится расслабляющим гулом. В голове появляется пустота, которая постепенно заполняется мыслями о тех, кто сейчас не рядом.

Когда увижу Никиту, попрошу у него прощения. Я слишком категорична была с ним по поводу Марины. Не мое это дело, какие у него с ней отношения. Нет, я не сомневаюсь в нем, не боюсь, что он внезапно потянется к ней. Никита — человека слова. Если он сказал что-то, значит так есть. Он меня поддержал и поддерживает до сих пор, Марину поддерживает в трудную для нее минуту.

Со своими родителями, точнее с мамой, я поговорю. Признаюсь ей в том, что у меня ребенок, муж, что живу в Москве. Пообещаю летом приехать к ним в гости. Думаю, папа обрадуется, увидев внука. И Никиту. Кольцо на пальце заставит его попридержать язык за зубами.

Вспоминаю Диму… Сообщать или нет? Тут у меня двоякое мнение. С одной стороны, я ему наврала по поводу того, что ребенок не от него; с другой стороны, он имеет право знать… Но все же промолчу, будет меньше проблем. Может ему действительно вдруг взбредет в голову стать активным участником в нашей жизни. Никите это будет неприятно. Все мужчины собственники, и он не исключение.

Вот кто больше всего обрадуется рождению сынишка, так это Полина Сергеевна. Она действительно его ждет, как родного внука. Все мечтает перед соседками гордо пройтись по двору с коляской. Даже имена подбирает, все высматривает по святкам, читает значения, вслух произносит подобранное имя с отчеством. Никита сам сказал, ребенок будет записан на его фамилию и будет носить его отчество.

— Что с ней?

— Кажется уснула.

Прислушиваюсь. Чувствую напряжение вокруг. Нервное ожидание. Я сама напрягаюсь, ожидая вот-вот самое счастливое событие в своей жизни: рождения ребенка. Первый раз не забывается. И буду помнить больничный запах, врачей в халатах и маске. Буду щурится каждый раз, когда в глаза будет попадать синеватый свет ламп.

Пытаюсь понять, что происходит за шторкой перед моим лицом. Почему-то все молчат, только как-то тяжело дышат. Боюсь открыть глаза, понимаю, что врачи сразу же перестанут разговаривать между собой. А мне так важно знать, что сейчас с моим сыном.

— Осторожно его вытаскивай. Держи. Пуповину не забудь перерезать.

— Что там?

— Сейчас.

— Почему он не кричит? — слышу беспокойство в голосе Бориса Романовича.

— Дыхания нет. И сердцебиение не прослушивается.

— Так чего ты стоишь, идиот! Где реаниматологи?! — рявкает мой врач, вызывая во мне бурю паники за жизнь сына.

— Да здесь мы! Что у вас тут? — слышу шаги, возню, не выдерживаю и открываю глаза. Анестезиолог замечает мой взгляд, на кого-то смотрит, двигает бровями.

— Что с ребенком? — шепотом спрашиваю, пытаюсь среди чужого дыхания услышать одно единственное, самое родное. — Почему он не плачет? Покажите мне его!

34 глава Аня

Аня

Эту ночь я запомню, как самую бесконечную. От волнения, тревоги и неизвестности мне не удается сомкнуть глаз. Я пытаюсь у дежурной медсестры что-то выяснять, но она мне лишь улыбается и говорит, что следует дождаться врача. А врача все нет и нет, и в моей голове возникают самые ужасные картины.

Почему он не дышал? Я видела в роликах и фильмах, что дети после рождения кричат. Некоторых бьют по попе. Мой не издал и звука. И беспокойный голос Бориса Романовича спокойствия не внушал.

А что если…Что если маленькие сердечко не смогло самостоятельно заработать вне утробы матери? Что если слишком рано было появляться на свет? Получается, во всем случившимся сугубо моя вина. Я слишком сильно нервничала, когда разговаривал с Никитой о Марине и родителях. Цена слишком высока…

Чувствую слезы, они закатываются мне в уши. У меня нет сил поднять руку и их вытереть. Как дальше жить? В голове происходит взрыв. Невозможно смириться с потерей… Я не представляю, как мне дальше жить. Как принять то, что вот в тебе был твой ребенок и вот его с тобой нет… Как??? Боль разрывает меня на части, медленно убивает. Я не понимаю, зачем теперь мне жить.

— Аня, — меня осторожно трогают за плечо, я открываю глаза. Десять минут назад меня сморил поверхностный сон. Всматриваюсь в спокойное лицо Бориса Романовича, ищу в нем ответ на свои страхи.

— Как вы?

— Где мой сын? Что с ним? — мне кажется я эти вопросы выкрикиваю во весь голос, на самом деле едва хриплю. Приподнимаюсь, удается приняться вертикальное положение.

— Он сейчас в реанимации под наблюдением.

— Он будет жить?

— Врачи делают все возможное, будем верить в лучшее.

— То есть… — я не договариваю, прикрываю глаза. Мой мальчик, моя беззащитная крошка сейчас борется за право жить. Почему именно с ним? Почему мы проходим такие сложные испытания? Говорят, что все что нам посылается, посылается по нашим силам. Я не уверена, что мне хватит стойкости и силы духа все это пережить.

— Не думайте о плохом. Он боец. Обязательно победит.

— Я могу его увидеть? Хотя бы одним глазком? — оказывается это самое сильное желание, которое я могу только сейчас и загадать. Увидеть сына, узнать, какого цвета у него волосики, какого размера у него пальчики.

— Сегодня точно нет, тебя переведут в палату, твое состояние удовлетворительное. Завтра посмотрим, — сжимает мою ладошку, ободряюще улыбается.

Его улыбка вселяет в меня надежду. И с этой надеждой я живу. В обед переводят в палату на три места. Девочки, которые там были приветливо мне улыбнулись. Моя кровать оказывается возле окна. Устроившись на новом месте, я вспоминаю о Никите. Он, наверное, от переживаний поседел. Достаю свой выключенный телефон.

— Алло, — голос серьезный, немного уставший.