Внешнеполитическая доктрина Сталина

Что касается Сталина, то в первые годы советской власти он играл во вне шнеполитических вопросах далеко не первую роль. Ведущее положение в области выработки и проведения внешней политики занимал Ленин как глава правительства и лидер партии, Чичерин как народный комиссар иностранных дел и Зиновьев, избранный в 1919 году председателем Коминтерна. Это, однако, не означает, что Сталин совсем не влиял на принятие реш ений по международным делам. Будучи членом Политбюро, он участвовал в обсуждении наиболее важных вопросов внешней политики. Такие обсуждения и проходившие во время них дискуссии дают представление о специфике сталинских взглядов на международные отношения, об особенностях его внешнеполитической философии.

Одним из таких эпизодов была дискуссия о Брестском мире. Вопрос обсуждался в ЦК несколько раз. Сталин с самого начала поддержал точку зрения Ленина о необходимости заключения сепаратного мира с Германией. На заседании ЦК 11 января 1918 года он, в частности, заявил:

«Революционного движения на Западе нет, нет в наличии фактов революционного движения, а есть только потенция, ну, а мы не можем полагаться в своей практике на одну лишь потенцию… В октябре мы говорили о священной войне против империализма, потому что нам сообщали, что одно слово «мир» поднимет революцию на Западе. Но это не оправдалось".

Здесь важно не столько то, что Сталин выступил в поддержку ленинской точки зрения, а то как он обосновал свою позицию. В словах Сталина совершенно определенно звучит скептицизм относительно перспектив революции на Западе и, даже, относительно готовности западного пролетариата пойти на массовые действия против войны, за заключение демократического мира. Такой подход явно не вписывался в представления Ленина, который считал, что революция на Западе лишь задерживается, а мир необходим, чтобы просуществовать до того момента, когда эта революция все- таки произойдет. Поэтому можно поверить Троцкому, который утверждал, что Ленин тогда сразу же «отмежевался» от сталинской поддержки: «революция на Западе не началась, это верно; однако если бы в силу этого мы изменили свою тактику, то мы явились бы изменниками международному социализму» —. Таким образом и в данном случае Ленин, рассматривал поддержку международной революции как моральное обязательство, как долг России. Сталин же после ленинского замечания поспешил подкорректировать свою позицию. До начала реальных разногласий между ним и Лениным было еще далеко.

Первый опыт руководящей государственной работы существенно повлиял на эволюцию сталинских взглядов в области национальной политики. Во время 7-ой конференции РСДРП(б) в апреле 1917 года Сталин еще твердо стоял на позициях партийной программы, предусматривающей право наций на самоопределение вплоть до отделения. На 2-ом Всероссийском съезде Советов Сталин, считавшийся в партии экспертом по национальному вопросу, был назначен на ответственный пост народного комиссара по делам национальностей. В этом качестве он вместе с Лениным 18 декабря 1917 года подписал декрет о государственной независимости Финляндии. Однако не прошло и месяца как в позиции Сталина стали просматриваться определенные изменения. Это, в частности, проявилось в его выступлении на 3-ем Всероссийском съезде Советов в январе 1918 года. Тогда он заявил:

«… Буржуазия скрывает за национальным костюмом … борьбу с властью трудовых масс в пределах своей области … Все это указывает на необходимость толкования принципа самоопределения как права на самоопределение не буржуазии, а трудовых масс данной нации».

Первый шаг был, таким образом, сделан. Абсолютное самоопределение было отодвинуто в тень. Теперь отсутствие советской власти в том или ином районе могло стать основанием для неприменения принципа самоопределения для данного района. Не заставил себя ждать и следующий шаг. В конце марта 1918 года Сталин опубликовал в «Правде» статью под красноречивым названием: «Контрреволюционеры Закавказья под маской социализма». Название говорило само за себя. Сталин фактически записал всех окраинных националистов в контрреволюционеры, независимо от их действительной политической ориентации. Логика таких построений была вполне очевидна. Если ты выступаешь за отделение, то значит ты — контрреволюционер, а социалистическую фразеологию используешь для маскировки. Так, на паре газетных полос Сталин поставил крест на национальной платформе большевистской партии.

На посту народного комиссара по делам национальностей. Сталину приходилось уделять повышенное внимание революционному движению на восточных окраинах России и в соседних азиатских странах. По его инициативе в середине ноября 1918 года в Москве состоялся первый съезд мусульман–коммунистов. Съезд избрал Центральное бюро мусульманских организаций РКП(б). В решениях съезда предусматривалось усиление революционной пропаганды в странах Востока — Персии, Индии и Китае. По стопам съезда Сталин опубликовал статью «Не забывайте Востока». Этот шаг представлялся вполне естественным с той точки зрения, что он, как бы, подводил итог работе съезда. Но содержание статьи было не совсем обычным. На первый взгляд, Сталин просто развивал известную ленинскую мысль о «пробуждении Азии», высказанную последним еще в предреволюционный период 19. Но это было не совсем так. Статья появилась именно тогда, когда в Европе нарастал революционный подъем, когда рушились Австро — Венгерская и Германская империи, когда, казалось, волна пролетарской революции вот–вот захлестнет весь европейский континент. В этот момент внимание всех большевистских лидеров было приковано к событиям на Западе. И вдруг, Сталин сделал акцент на революционности Востока. Случаен ли был такой поворот? Думается, что нет. Объяснение содержится в самой статье. Сталин писал о Востоке как о «неисчерпаемом резерве», «надежном тыле» Запада. Он указывал на «несметные естественные богатства» Азии. Именно эксплуатация этих богатств, давал понять Сталин, позволяет Западу поддерживать на достаточной высоте свой собственный уровень жизни и сглаживать тем самым остроту социальных противоречий внутри своих стран. Задача, по его словам, состояла в том, чтобы «заразить рабочих и крестьян» стран Востока «освобождающим духом революции, поднять их на борьбу с империализмом и ли ить, таким образом, мировой империализм его «надежного тыла»". «Без этого, — подчеркивал Сталин, — нечего и думать об окончательном торжестве социализма, о полной победе над империализмом».

Эта последняя мысль Сталина была особенно интересна. Намек был явно на то, что надежды на победу революции на Западе не очень обоснованы. В осторожной форме он фактически сформулировал вывод о невозможности победы революции на Западе без ее предварительной победы на Востоке. Это был вывод в корне отличный от основных постулатов марксизма, утверждав ш его, что революция должна произойти именно в промышленно развитых странах. Отличался этот вывод и от тогдаш них взглядов Ленина, который и в конце 1919 года все еще полагал, что «гражданская война трудящихся против империалистов и эксплуататоров во всех передовых странах начинает соединяться с национальной войной против международного империализма» —. Таким образом, Ленин говорил всего лишь о «начале» процесса «соединения», хотя на деле никакого соединения не было и два процесса развивались независимо друг от друга. Причем, на первое место Ленин по- прежнему ставил именно «передовые» страны, которые считал более революционными. И уж ни коим образом он не обусловливал победу революции на Западе предварительной победой революции на Востоке. Таким образом, Сталин ш ел гораздо дальше Ленина в оценке политической роли Востока и в то же время не разделял его убежденности относительно революционности Запада. Лишь в последний год своей жизни Ленин, разочарованный отсутствием революции на Западе, пересмотрел свою точку зрения и занял в этом вопросе позицию, гораздо более близкую со сталинской²².

Случайно или нет, но изменив аяся позиция Сталина по национальному вопросу привлекла к себе внимание на 8-ом съезде партии, проходив ш им в марте 1919 года. Во время обсуждения новой партийной программы Бухарин неожиданно предложил заменить принцип самоопределения наций на принцип самоопределения «трудящихся классов». При этом он сослался на выступление Сталина на 3-ем съезде Советов. Ленин сразу же выступил против этой формулы, заявив: «Все нации имеют право на самоопределение. Откинуть самоопределение нации и поставить самоопределение трудящихся совершенно неправильно …'—. По словам Троцкого, «Сталин совершенно не поднял перчатки и не принял участия в прениях, он не отвергнул ссылку Бухарина на его речь, но и не поддержал Бухарина. Он просто не принял участия в прениях».

Между тем, поведение Сталина было вполне в духе его характера. Он уклонился от боя в невыгодных для себя условиях. Тем более, что, если бы Троцкий или Бухарин знали о его действительной задумке, то весьма маловероятно, что Сталин мог бы рассчитывать на какую–либо поддержку с их стороны. Ведь он стремился не столько к самоопределению «трудящихся», сколько вообще к упразднению такой формы самоопределения как отделение. В практической работе он продолжал проводить эту линию, нисколько не смущаясь того, что она не была одобрена на съезде. В некоторых случаях он даже возражал Ленину, правда, делал это не публично, а в конфиденциальном порядке. Сталин, например высказал несогласие с отдельными положениями ленинских тезисов по национальному и колониальному вопросу, подготовленных ко 2-ому конгрессу Коминтерна. Он считал, что не следует проводить различий в типе государственных связей между советскими республиками, основанными на автономии, и между объединяющимися независимыми республиками. В письме Ленину от 12 июля 1920 года он указывал, что на самом деле разницы между этими типами федеративных отнош ений «нет, или она так мала, что равняется нулю». Противоречия в этой области и явились в дальней ем главным яблоком раздора между двумя вождями.

В 1920 году Сталин оказался в оппозиции к Ленину и по другому важному вопросу. Речь идет о войне с Польшей. 25 апреля польские войска под командованием Пилсудского вторглись в пределы Советского государства. Оценивая в конце мая перспективы польской кампании, Сталин писал в «Правде»:

«… Тыл польских войск является однородныгм и национально спаянныгм. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение — «чувство отчизны», передается по многочисленныгм нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость. Отсюда стойкость польских войск. Конечно, тыл Польши не однороден … в классовом отношении, но классовые конфликты еще не достигли такой силы, чтобы прорвать чувство национального единства».

В этой цитате поражает не столько правильная оценка Сталиным хода будущей войны, сколько неординарность его подхода к проблеме соотношения классового и национального. Похоже, уже тогда он пришел к выводу о том, что национальный фактор является гораздо более сильным, более весомым, чем классовый. Данный вывод может показаться вполне естественным для человека не связанного с марксизмом. Но в рамках марксистской теории это было явной ересью, поскольку в марксизме преобладающее влияние классового над национальным является аксиомой. Было это аксиомой и для Ленина. Именно на ней строил он свою концепцию пролетарского интернационализма. Сталин понимал, что вступил на опасную тропу. Поэтому он вынужден был сделать словесный реверанс марксизму, заметив вскользь, что «классовые конфликты» в Польше не достигли, еще, якобы, необходимой силы. Но испытывая явный скептицизм по поводу «интернационализма» поляков, он хотел предупредить красноармейцев, чтобы они не очень рассчитывали на классовую солидарность и революционный взрыт в Польше, когда туда войдут советские войска.