Внешность - это не главное!
Шрифт:
Я слишком привыкла полагаться на надири, которое скрывает мои мысли, мои эмоции, мои чувства, а сейчас словно обнаженная перед ним без защитной черной маски. Я привычно играла голосом, совсем забыв, что он видит меня насквозь и может читать все, что я чувствую, у меня на лице. В этот момент я думала только о том, что я проиграла, даже так удачно начав. Печальный факт, что от меня отказался муж через несколько минут после дезактивации надири, опозорит окончательно. Меня, которая и так ущербна, внешность не спасет от отчуждения и пересудов. Каждый на родине будет гадать, что же еще я скрываю, что от меня – невиданное дело – отказался даже муж, сняв надири. Скрывать это бессмысленно. Всем заткнуть рты невозможно, и правда всплывет когда-нибудь, причем в самый неожиданный момент.
Я проиграла свое будущее, а ведь утро было таким радушным и предвкушающим, обед – томительным, а вечер – сладким и будоражащим мои самые сокровенные чувства и желания. Итогом дня стал мой позор. Как же тяжело осознавать беспросветное будущее. Если бы не была такой трусливой, отвезла бы перпили на Карияр отцу, а потом... Потом бы нашла способ уйти из жизни, не опозорив княжескую семью. Но я слишком люблю жизнь, даже такую, которая мне теперь будет.
Тяжело встала, опершись о край кровати, тело не слушается, но я взяла себя в руки и двинулась мимо слишком пристально наблюдающего за мной Эриаса. Словно хищник следит за самонадеянной добычей и готовится напасть. Он не дождался момента, когда я поравняюсь с ним, сам сделал пару стремительных шагов и схватил меня за плечи, слегка встряхнув, заставляя откинуть голову, чтобы посмотреть в глаза. А потом хриплым, слишком напряженным голосом заговорил, словно пытаясь достучаться до неразумного:
– Ты устала бояться, а я не привык к этому. Понимаешь, совсем не привык бояться. Страх потерять женщину, вообще, впервые. И ты его причина, Лельвил. В первый раз я даже не любил, но испытывал сильные чувства, и мне было больно, когда она предала... бросила и ушла. А ты другое дело, Лель. Я опрометчиво надеялся, что надири скрывает обычную милую девушку, и я могу рассчитывать на спокойную счастливую жизнь с тобой. Но теперь я понимаю, каким глупцом был... Лель, я люблю тебя слишком сильно, действительно люблю. Если ты уйдешь, я просто сдохну... загнусь без тебя. А ты уйдешь – это я сейчас понял. С такой внешностью как у тебя, любой мужчина вселенной будет у твоих ног. С твоим положением... состоянием... невероятной красотой. Я не смогу пристрелить их всех... Я могу попытаться закрыть... спрятать тебя от всех, чтобы не забрали, не увели, но ты уйдешь все равно. Рано или поздно, все равно уйдешь. Так что со мной все кончено...
– Прекрати! – срывающийся голос Эриаса прервал звук пощечины, я впервые ударила, не выдержав больше оскорблений. Только не от него. Он замолчал и изумленно посмотрел на меня. – Ты что, правда, головой приложился во время аварии?
Его лицо потемнело от ярости, но меня уже это не остановило. Да и не боялась я его больше, после всего сейчас услышанного о себе. Точнее, о нас обоих.
– Знаешь, Эриас, была бы я мужчиной, пришлось бы вызвать тебя на поединок чести. Но я всего лишь слабая женщина, и эта пощечина мой ответ на твои оскорбления. Ты считаешь меня неверной женщиной, хотя я еще даже ни с одним мужчиной не была. Ты решил, что я падшая, слабая женщина, которой только дай волю, и она изменит с каждым, кто оценит ее внешность. Ты решил, что я не только слабая, безвольная, но еще и глупая, потому что не умею любить, не умею ценить, что люблю и уважаю. Я, по твоим словам и твердому убеждению, лишь красивая пустышка, без чести, без достоинства, которая только и ждет, чтобы начать прыгать по чужим постелям.
– Постой, Лель, ты меня не правильно....
– Ты только что усомнился в моей чести. Главный жизненный девиз, которому следуют мои предки, Эриас Танг, звучит так – честь Рандованс дороже жизни и старше самой смерти! Навсегда запомни. Ты дал мне свое имя, не лишил меня истинного имени, воспитания и главных принципов жизни.
Я сглотнула, чувствуя как першит горло и болит сердце, но продолжила говорить, с мрачным удовлетворением отметив как сильно побледнело лицо командора, как неистово загорелись его глаза, как сжались руки на моих плечах. Похоже, он намерен стоять насмерть, впрочем, в кои-то веки и я тоже.
– Когда ты сказал надеть надири, я решила,
что отвратительна тебе внешне, и ты не можешь смириться с этим. Я в тот момент готовилась к позору, который меня ждет на Карияре. Ущербная принцесса, от которой отказался даже муж после нескольких минут наедине, я прощалась со своим будущим и возможно семьей, чтобы не позорить их и дальше своим присутствием. Я смирилась с этим. Но твои дальнейшие оскорбления затронули мою честь, а так же честь моих предков. Я ухожу от тебя, чтобы ты не мучился и чтобы...Я не успела предупредить его о том, чтобы он молчал и не рассказывал об этом Асиандру и Трилу. Они будут вынуждены вызвать его на дуэль, чтобы восстановить мою честь. Но Эриас меня снова поразил, начав судорожно шарить по моему платью в поисках застежек.
– Никогда не отпущу, глупая...
Его руки уже буквально срывали, стягивали с меня платье, еще больше обездвиживая меня. Я закричала на него, чувствуя нарастающее раздражение, гнев и впервые в жизни – бешенство.
– Отпусти меня! Я, принцесса Рандованс, приказываю тебе убрать от меня свои грязные лапы...
Платье треснуло, но слава звездам, не совсем порвалось, скользнув мягким облаком к ногам. Я забилась в его руках пойманной рыбкой, отчаянно вырываясь. Эриас одной рукой держал меня, крепко прижимая, а второй молча стаскивал с себя одежду. Китель свалился в компанию к моему платью, а я обнаженной спиной почувствовала стальные мышцы на груди мужа и мягкую поросль волос. Впервые! От тесного контакта все тело словно прошило током, заставив встать каждый волосок, а внизу между ног возникло тянущее, горячее ощущение...
– Ты забыла, Лель, что теперь ты моя жена, а я твой муж, сладкая моя, – он приподнял меня выше, перехватив под ребра и уткнулся лицом во впадинку между шеей и плечом. Глубоко вздохнул, чуть прикусил, заставив вздрогнуть, потом зализал, заставив меня откинуть голову и выгнуться. – Моя принцесса, моя красивая, слабая, сильная девочка. Моя, – хриплым голосом прошептал мне на ухо, послав волну дрожи по телу...
Замолчал, сделал шаг к кровати и поставил на нее. Все так же удерживая меня рукой, сдернул с себя оставшуюся одежду, затем снова прижался всем телом, большой рукой обхватив мою грудь, скрытую чашечкой из тончайшей ткани с ажурным рисунком. Еще мгновение, и мое бюстье, издав жалобный «вжик», разорванным летит на пол, а я задыхаюсь от негодования.
– У меня с собой всего три комплекта белья, а ты...
Снова влажный язык на моей шее, и длинные сильные пальцы нежно, но чувствительно сжимают вершинку груди, заставляя всхлипнуть и замолчать, привыкая к новым, невероятно приятным ощущениям, забываясь в них, ныряя в них с головой, ощущая мгновенный всплеск желания. Мой возраст – самый пик гормональной перестановки, осознания своей чувственности. А его руки продолжали изучать мое тело, властвовали, порабощали, заставляя привыкнуть к ним, желать только эти руки и ничьи больше и эти горячие мягкие губы, которые скользили по моим плечам, шее, щеке, и кончик языка, обрисовавший раковинку уха, пославший волны возбуждения до кончиков пальцев. Я горела, плавилась, прижималась уже всем телом, а руки сами заскользили по его спине, ягодицам, ногам, покрытым жесткими волосками, добавляя остроту ощущениям.
– Лель, девочка моя, что ты со мной творишь?! Сводишь с ума... потерпи, а то я сорвусь...
Подхватив на руки, осторожно уложил на спину и навис сверху, заглядывая в мои широко распахнутые глаза. А я тяжело дышала от переполнявших меня эмоций, пережитых страхов и обоюдных признаний, и даже этой короткой схватки, которая так быстро закончилась моим пленением. Его синие глаза лихорадочно горели огнем, на бледных заостренных от напряжения скулах вспыхнули пятна, он смотрел, пристально изучая мое лицо, наверняка отражавшее все чувства. Да, слишком открыта для него, ничего не спрятать, не смолчать. Снова сжал мою грудь, по собственнически положив ладонь, и я неосознанно прикрыла глаза, наслаждаясь, выгибаясь, стремясь к нему еще ближе и теснее. Губы, наконец, накрыли мои, и показалось, что меня словно выпивают. Его язык ворвался внутрь и сплелся с моим, пока все еще обучая искусству любви.