Внимающее око

Тяжеловат. Она бы, по крайней мере, долго не высидела в комнате с такими цветами. Минни Джоунс пересекла площадку, поднялась по ступенькам к парадной двери и нажала кнопку звонка.

Открыв дверь, Хилтон увидел перед собой маленькую женщину в черном, с поношенной сумкой в руке. Она шагнула вперед и неуверенно произнесла:

— Я пришла повидать дочь мистера Беллингдона. Боюсь, я не знаю ее фамилии по мужу.

Хилтон растерялся. Любому гостю полагается знать фамилию леди, к которой он пришел. Следовательно, эта особа не является гостьей. Тем не менее она не походила ни на собирательницу пожертвований, ни на нищенку.

Скромность и простота ее поведения внушали доверие.

Прежде чем дворецкий успел что-нибудь сказать, женщина спросила, глядя на него беспокойными голубыми глазами:

— Она здесь, не так ли?

Хилтон поймал себя на том, что отвечает утвердительно.

— Тогда я уверена, что она меня примет. Моя фамилия Джоунс — мисс Джоунс, Я тетя Артура Хьюза — сестра его матери. Разумеется, вы знали его.

Ярко-голубые глаза на поблекшем личике наполнились слезами. Хилтон не любил Артура Хьюза. Парень был чересчур франтоват, слишком много о себе воображал. Но одно дело читать об убийствах в газетах, и совсем другое, когда это происходит в двух шагах от дома с кем-то, кто здесь живет. Дворецкий пробормотал соболезнования и проводил посетительницу в малую гостиную.

Минни Джоунс с удовольствием села. Идти пришлось не так уж и долго, но когда на сердце тяжело, устаешь быстро. Ее подруга Флорри Уильяме, с которой она делила квартиру, не советовала ей ехать сюда после столь тяжкого потрясения, похорон и прочих печальных событий. Но Минни чувствовала, что не успокоится, покуда не повидает девушку Артура и не отдаст ей письма. Артур передал их тете на хранение, а после его смерти письма следует вернуть той, которая их написала. Минни так и сказала Флорри. Откинувшись на спинку кресла, она прикрыла глаза.

Вскоре дверь открылась и вошла Мойра Херн. Когда много слышишь о каком-нибудь человеке, то при первой встрече с ним всегда кажется, будто видишь перед собой кого-то другого. Минни Джоунс почувствовала это, поднявшись навстречу девушке. Мойра Херн совсем не походила на ту, о которой так часто говорил Артур, которую он любил и которая любила его. Девушка в широких синих брюках и алом джемпере в обтяжку отнюдь не выглядела убитой горем. Подумав об этом, Минни сразу же ощутила угрызения совести. Нельзя судить о людях по внешнему облику. Ведь сердца человеческого глазу не видно.

Минни Джоунс протянула руку, но так как ответного жеста не последовало, опустила ее и сказала:

— Деточка, я тетя Артура. Его мать Гвен была моей сестрой. Наверное, он рассказывал вам обо мне. Во всяком случае, я много о вас слышала.

На полу комнаты лежал бирюзового цвета ковер шириной более шести футов. Минни казалось, будто их с Мойрой разделяет лазурная река. Ей пришла на ум библейская притча о богаче и Лазаре. Нищий Лазарь после смерти «отнесен был ангелами на лоно Авраамово» [13] , а богач угодил в ад, и между ними пролегла пропасть. Ассоциация, несколько туманная в отношении самой Минни и Мойры, была весьма конкретной в смысле пропасти.

13

Лк., 16.19-31.

— Что вам нужно? — стоя по другую сторону пропасти, осведомилась Мойра.

— Я хотела утешить вас, — со своего берега откликнулась Минни.

Она использовала прошедшее время, успев понять, что Мойра не нуждается в утешении.

Мойра уставилась на нее.

— Утешить? С какой стати?

— Ну… из-за смерти Артура.

— Не понимаю, о чем вы и зачем вообще приехали.

Минни с трудом выпрямилась, словно поднимая тяжелый груз. Непосильный для нее — но все-таки она должна его поднять. И она проговорила голосом негромким и твердым:

— Я привезла вам кое-что, думая, что вас это утешит.

— Не пойму, что вы имеете в виду.

— Артур говорил мне о вас. Он сказал, что вы с ним любите друг друга и собираетесь пожениться.

— Боюсь, он вас обманул.

Всю дорогу Минни думала о том, что скажет девушке, которую любил Артур и которая потеряла его. Все оказалось совсем не так, как она ожидала, и все же она должна была сказать ей то, что собиралась.

— У меня ваши письма. Я подумала, что вам, возможно, хотелось бы их вернуть.

Взгляд Мойры изменился, превратившись из холодного в настороженный.

— Мои письма? — переспросила она. — Ну и сколько вы за них хотите?

Минни Джоунс не поняла. Казалось, Мойра говорила с ней на иностранном языке.

Повернувшись, она сняла черную сумку с подлокотника кресла и начала открывать ее.

— Артур хранил их. Я решила, что вам будет приятно иметь их у себя.

Мойра пересекла бирюзовый ковер и встала рядом с ней.

— У вас при себе все письма? Отдайте их мне — они мои!

Сумка была объемистой. Пачка писем легко в ней поместилась. Их было не так много. Страсть вспыхнула, словно горящая солома, и погасла, не оставив ничего, кроме пепла.

— Писем должно быть больше, — заявила Мойра. — Где остальные?

— Не знаю.

— Артур сказал, что сжег их — он обещал мне это. Где они?

Мойра быстро перебрала письма. Не хватало двух — самых компрометирующих. Кроме того, не было фотографий. Это было безумием — позволить Артуру взять их. Если они попаду! ся на глаза Люшесу, ей конец. В таких делах он крайне строг, и больше она не получит от него ни пенни. Нужно вернуть письма и фотографии, сколько бы это ни стоило.

— Были еще два письма и три фотоснимка. Артур уничтожил пленки, отпечатав фотографии. Где они?

Теперь уже Минни уставилась на нее.

— У него была ваша очень красивая фотография в вечернем платье.

— На тех фотографиях я была не в вечернем платье.

Строго говоря, на тех фотографиях на ней вовсе не было никакого платья.

— Конечно они у вас, — торопливо продолжала Мойра. — А если так, вы отлично знаете, что я должна их получить! Перейдем к делу. Сколько вы хотите? Только будьте умеренны, так как я разорена, и если вы потребуете слишком много, я просто передам вас в руки полиции.

Ну, говорите!

Вся усталость, скопившаяся за несколько дней после смерти Артура, давила на плечи Минни Джоунс. Пять дней — вторник, среда, четверг, пятница, суббота — это слишком много. Словно издалека она слышала голос Мойры:

— Вас могут отправить в тюрьму за шантаж.

Давным-давно, когда Минни и Гвен еще были девочками, за ними в деревне погнался бык. На Гвен были платье с маками и красная шляпа. Она бежала изо всех сил, но Минни не могла сдвинуться с места. Тогда Гвен подбежала к ней, сняла брошку и вонзила булавку в плечо Минни. В следующий момент они вдвоем мчались через поле, и бык не смог их догнать. Странно было вспоминать об этом спустя двадцать лет после смерти Гвен, но слова Мойры о шантаже и тюрьме вывели Минни из оцепенения, как тот укол булавкой.