Вниз по течению-1

Они подошли к тяжёлой, окованной железом двери. Врачеватель вошёл первым, Найра следом.

Оказавшись внутри, она окинула взглядом сад Песка. Обычно здесь бродили, каждый по своему участку, выводители цеплюча. Но сейчас было время обеда, двор пуст. Одиноко стоящие большие валуны напоминали сгорбившихся, изнурённых жаждой путников. Найре вспомнился один жаркий летний день, когда она, возвращаясь от Фриды, привела отдохнуть на освобождённый от цеплюча валун. Со стороны помывочной к ней, сильно припадая на левую ногу, подошёл высокий до изнеможения худой мужчина в больничной одежде. Его руки мотылялись из стороны в сторону, точно не принадлежали ему, лицо и шея заросли волосом, напоминающим шерсть. Расстроенная тем, что Фриде не становится легче, Найра не хотела ни с кем разговаривать и сделала вид, что не замечает незнакомца. Он остановился рядом, навалившись на валун и скособочившись, Найра слышала его одышливое дыхание и ощущала кислый запах пота. Некоторое время они молчали, так что Найра даже забыла о присутствии незнакомца, когда над ухом вдруг раздался его голос:

— Сколько в нём силы.

Она вскинулась:

— Что?

— Каждый день его выжигают, а он вырастает вновь.

Повернув к незнакомцу голову, Найра увидела, что он смотрит на дальний валун. Выводители ещё не дошли до него, и валун скрылся под стеблями цеплюча, став похожим на колючий шар.

— Если бы можно было поделить его жизнестойкость и упрямство на всех нас, мы бы живо выздоровели.

Найра не знала, что на это ответить и просто улыбнулась, ещё раз окинув незнакомца взглядом. Судя по ткани, из которой сшита его пижама, (на рынке за такую просили по беляку за два локтя) это больной с этажа над землёй. Несмотря на то, что в лечебнице платили все, комнаты для больных тоже разделялись на те, что похуже и те, что получше. Та, в которой лежала Фрида, была наполовину под землёй. Нет, там было сухо, а через окно под потолком попадал свет, но оказавшись в ней впервые Найра, дала себе клятву переселить сестрёнку в лучшую. Однако, потом на неё напал островной и о клятве пришлось забыть. Тут хотя бы на подземную комнату наскрести!

— …Считает меня чудаком. Хоть ты с ней поговори.

— А? — погружённая в невесёлые мысли, Найра не сразу поняла, что незнакомец всё это время что-то говорил. И только упоминание имени сестры вернуло её в реальность.

— Вот и она так же, постоянно думает о чём-то другом, — уныло заметил он.

Найре стало неловко.

— Извини, — улыбнулась она. — Так много забот… А подумать удаётся только здесь.

Он грустно улыбнулся:

— Да, это хорошее место для раздумий. Меня зовут Киман. А ты Найра, я знаю. Фрида часто о тебе рассказывает.

Тут в начале дорожки появился Окато, у которого Найра хотела спросить о сестре. Увидев, что он сворачивает на боковую тропинку, девушка вскочила с валуна.

— Я… Сейчас… Подожди здесь, — бросила она через плечо Киману и побежала навстречу Окато.

Но когда вернулась, Кимона уже не было.

Широкая, посыпанная мелким щебнем дорога привела к дверям лечебницы: приземистому зданию, полукругом огибающим сад Песка.

— Что ж, иди к сестре, — сказал на прощание Окато. — Меня завтра не будет, плату оставь матушке Хлое.

— Хорошо, — проронила Найра, потупив глаза.

Ещё бы придумать, где её взять, эту плату.

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — спросил он.

Найра чувствовала на себе его пристальный взгляд. На какой-то миг появилось желание — острое, как боль от пореза — сказать про Миру. Казалось, чей-то голос вкрадчиво нашёптывает:

«Скажи — и тебе не нужно будет искать плату».

Но она сдержалась. Коротко попрощавшись, Окато ушёл. Проводив его взглядом, Найра вошла в лечебницу. Её обступил тяжёлый запах недугов. Как же она ненавидела это место! Каждый раз, приходя сюда, Найра чувствовала, что сама заболевает. Именно поэтому она бывала у сестры не так часто, как та просила. Найре было стыдно признаться себе в этом, но она использовала любую возможность, чтобы не приходить в лечебницу и несколько раз даже передавала плату с сыном кухарки.

Внутри лечебницы было чисто, по коридорам с низкими потолками сновали сёстры с наполненными тряпками тазами. Здесь не любили слово «больные», всех называли «наши гости». Однако, встречаясь с «гостями» в саду или коридорах, Найра постоянно отмечала, как же они неуловимо похожи. Будто все являлись детьми одной матери — болезни.

Но для Фриды все эти кошмары скоро закончатся: раз сам господин Окато сказал, что ей лучше, значит, всё будет хорошо. Сердце вновь забилось сильнее, и Найра едва сдержалась, чтобы не перейти на бег. Скорее, скорее увидеть Фриду и уйти отсюда вместе! А плату за лечение она где-нибудь найдёт. Как сказала однажды кухарка, если сильно-сильно чего-то хочешь, Праматерь обязательно это услышит и поможет.

Она буквально ворвалась к Фриде. И замерла у порога, упершись, словно в стену, в испуганный взгляд сестры. Та полусидела на кровати у окна. Кажется, она стала ещё тоньше и прозрачнее, на её лице не было и тени радости.

— Фрида! — выдохнула Найра, бросилась к сестре, бесцеремонно откинула покрывало, скрывающее ноги бедняжки. Поморщилась от запаха немытого тела.

Ноги были по-прежнему безжизненны, багровые рубцы рисовали причудливый, страшный рисунок. Неужели врачеватель обманул её? Но зачем?!

— Слава Праматери! — со слезами воскликнула Фрида. — Ты пришла!

— Господин Окато сказал, что тебе лучше, — сдавленно произнесла Найра.

— Ты видела его? Подожди, мне нужно тебе рассказать. Вчера ночью…

Дверь открылась. И в комнату вошла сестра Маргарет.

Фрида вся как-то сжалась и торопливо прошептала:

— Спроси об этом у Кимана. Он тоже видел. Только обязательно спроси!

Найра кивнула и повернулась к Маргарет. Как все сиделки, та носила серый платок, закрывающий лоб до бровей и хламиду из грубой, некрашеной ткани.

— Вода — жизнь, — приветствовала Найра.

Сиделка не ответила, даже не посмотрела в её сторону. Вместо этого с самым что ни на есть деловитым видом начала передвигать всё, что попадалось под руку.

— Сестра Маргарет, могли бы вы оставить нас вдвоём? — спросила Найра.

Женщина не ответила, продолжая бестолково переставлять и перекладывать.

— Сестра Маргарет! — громче сказала Найра, задетая таким отношением.

В конце концов, она платит за то, что Фриду здесь… Вернее платила. Её возмущение стало не таким возмущённым. А тут ещё Фрида зашептала ей в лицо:

— Пожалуйста, не кричи. Тут все очень злы, что ты не давно не платила. Меня даже мыть стали реже и убираться здесь.

Найра поморщилась: а как же любовь к людям, о которой так любит говорить господин Окато?

— Лучше посмотри, что я умею, — говорила между тем, Фрида. Найра в волнении уставилась на её ноги.

— На большой палец смотри! На левой ноге, — сказала сестра.

И тут Найра увидела: действительно большой палец дрогнул и медленно согнулся. Она перевела взгляд на Фриду. Та сияла от торжества, над верхней губкой выступили капельки пота.

— Ты…! — у Найры не было слов от переполняющей радости.

— На мой палец приходил смотреть сам господин Окато! — заявила Фрида срывающимся от волнения голосом. — Он сказала, что это…

— Большой прорыв, — подхватила Найра.

— Ага.

Сразу же всё прочее стало не важным. Угрюмая Маргарет, плохо убранная комната, несвежая постель. Главным стал он — этот смуглый палец, качающийся вниз-вверх.

…

Возвращаясь домой, Найра чувствовала в душе ликование и лёгкость, словно скинула тяжёлый груз. Фриде лучше! Скоро она сможет ходить и всё у них будет замечательно. Правда до завтра надо найти плату за лечение, но Найра сейчас не готова была думать о неё. Ещё немного побыть счастливой, поверить в свои мечты. Совсем чуть-чуть. В конце концов, до завтра ещё есть время, и многое может произойти. Праматерь всё видит и может вновь ей поможет. Главное — верить.