Вниз по течению 2

— Выпусти меня, — сказал Гай.

Мира упрямо мотнула головой:

— Нет. Я не справлюсь без вас на турнире. Вы должны быть со мной.

На его щеках заходили желваки. Она видела, что он хочет сказать что-то резкое. Но Гай сдержано произнёс:

— Мира, пойми, не всё происходит так, как нам хочется, — голос из-за стеклянной стены звучал глухо.

— Причём здесь хочется, не хочется? — от головной боли каждый звук причинял страдания и, кажется, боль только усиливалась. — Вы взяли на себя обязательства и бросаете меня, словно… словно вещь какую-то…

Гая передёрнуло.

— Если бы я мог остаться, я бы остался, — сказал он.

— Значит, это всё-таки из-за собрания? — спросила Мира. — Они заставляют вас уехать?

Он сделал неопределённый жест:

— Не только из-за собрания. Там… всё довольно запутано. Но, знаешь, если бы я не был уверен, что ты можешь победить и без меня, я бы не уехал.

Мира почувствовала, как от его слов в душе разливается теплота. Они посмотрели друг другу в глаза.

«Выпусти меня», — попросил его взгляд.

Она кивнула. Окинула взглядом стену — пламя факелов отбрасывало на неё дрожащие блики, — мысленно произнесла: "Исчезни!"

Стена осталась на месте. Гай протянул руку и постучал по стеклу.

— Я не знаю, как её убрать, — испугано призналась Мира. — Мне казалось, стоит захотеть, и… Но она не исчезает!

— Сосредоточься и попробуй ещё раз, — сказал Гай. — Представь, как она разрушается.

— Хорошо.

Она представила, что стекло покрывается замысловатым узором трещин, потом раздаётся хлопок, и стекло осыпается на пол потоком осколков.

Ничего не произошло. Стекло стояло, как литое. А вот головная боль стала невыносимой. Прижав пальцы к вискам, Мира сползла по стеклу на пол. Она чувствовала себя сгоревшей спичкой. Прислонившись боком к стеклянной стене, она наблюдала за тем, как Гай исследует его с той стороны, простукивая и проверяя на трещины.

— Строго говоря, у тебя получился не куб, — заметил он, вытянув руку вверх и просунув пальцы в зазор между стеклом и потолком. — Так что, в этом направлении над собой ещё нужно работать.

Мира слабо пожала плечами: какая разница, куб или полкуба, если нельзя выйти?

— Но дура довольно толстая, — продолжал Гай, ощупывая верхний край стекла. — Головой не разобьёшь.

Он сходил ко второй стене, изучил и её, вернулся.

— Может, за помощью сходить? Позвать магов, — прошептала Мира.

Он отрицательно покачал головой:

— Лучше никому не знать о том, что ты разгуливаешь по Башне.

Мира кивнула. Она была рада, что не надо никуда идти. Да и не уверена была, что сможет вообще встать — тяжело было даже руку поднять. Что-то похожее она чувствовала, когда пришла в себя после кукрения.

— Что, совсем хреновасто? — спросил Гай.

Она скосила на него глаза, спросила дрогнувшим голосом:

— Что со мной? Я же не кукрила.

— Зато пользовалась магией. Она вытягивает много сил. А ты сначала построила лабиринты, потом куб.

— Это… надолго?

— Не знаю, говорят, у всех индивидуально, — Гай тоже сел на пол и прислонился спиной к стене куба. Так близко, но вместо тепла его тела Мира ощущала холод стекла.

— Что мы будем делать дальше? Ждать, пока нас найдут?

— Ты так далеко нас завела, что подозреваю, найдут нас не скоро.

Она закрыла глаза, тихо произнесла:

— Откуда у меня магия? Я никогда не обладала никакими паранормальными способностями. Даже списать на зачётах в универе не могла, — она усмехнулась.

— Не знаю, — ответил Гай. — Возможно, об этом знает тот, кто тебя сюда забросил. Бывает, они наделяют мокрозяв способностями. Но точно одно — тебе отсыпали щедро. У меня есть хорошая знакомая колдунья. Она несколько лет обучалась в Ордене, но не может сделать даже сотой доли того, что делаешь ты.

— Здесь есть Орден колдунов? — слабо удивилась Мира.

— Да, и его вес достаточно велик. Видишь ли, воды нужно гораздо больше, чем могут откукрить мокрозявы. Тогда привлекают магию.

— Зачем тогда вообще нужны мокрозявы? Пусть бы всё делали маги.

— Вода, которая получается в результате магии, непригодна для употребления внутрь. От неё болеют серой хмарью. Поэтому ее используют на руднике или для сельскохозяйственных нужд.

— Как у вас здесь всё сложно и непонятно, — вздохнула Мира.

— У вас, — хмыкнул он. — Теперь уже и у тебя.

Она хотела сказать, что всё ещё надеется вернуться домой, но подумала, что они опять поругаются. А у неё не было на это сил.

— Расскажите про жабу, — попросила она, не открывая глаз. Почему-то с закрытыми вопросы задавались легче. Может, и отказы будут легче восприниматься?

К её удивлению, Гай ответил:

— Здесь её называют Оямото. Это одна из древнейших жительниц Азара, говорят, она живёт в глубине Леса, но уже много лет никто её не видел.

— За что она забросила меня сюда? — всхлипнула Мира.

— Вот встретишь Оямото и спросишь сама, — судя по интонации, Гай улыбался.

— Как же я её встречу, если вы только что сказали, что уже много лет её никто не видел? Может, меня какая другая жаба забросила, а эта ваша Оямото давно лапки сложила?

— Другой жабы нет, — ответил Гай.

Они помолчали. Было так тихо, что она слышала стук собственного сердца. Казалось, они с Гаем единственные люди в этом странном мрачном мире. А ведь где-то здесь же, в Башне — мокрозявы. Мексиканка, мадам Олсен, остальные. Мире вдруг захотелось увидеть их, даже дурацкий спор о штруделях по-немецки она бы с радостью ещё раз послушала.

— Это правда, что вы с Даяной муж и жена? — вообще Мира не собиралась об этом спрашивать. Да, часто думала об их отношениях, но задавать вопрос так напрямую… Однако, слова уже сорвались с языка и назад их не вернуть.

Оставалось надеяться, что из-за толстого стекла Гай не услышал вопрос.

— Нет, — ответил он.

Мира открыла глаза:

— Но раньше были?

— Нет, хотя я тоже долго верил в эту утку.

Некоторое время она в растерянности обдумывала его слова, наконец, сказала: