Внизу наш дом

Теряю скорость, заходя под брюхо, поворачиваю машину вокруг оси так, чтобы плоскость моих крыльев совпала с направлением движения цели, Близко подхожу, считай в упор, и даю залп из обоих стволов в переднюю часть фюзеляжа. Ручка на себя — валюсь через спину и, пока падение не перешло в штопор разгоняюсь, опустив нос, но кверху брюхом, настигая проскочивший дальше строй. В правой тройке Хейнкелей осталось две машины, зато в мою сторону потянулись трассы — разбудил стрелков.

Новый заход снизу начался неудачно — я недостаточно погасил скорость подъёма и был вынужден отвернуть ещё до того, как прицелился. То есть — «упал на спину» между двумя бомбардировщиками, перевернулся через крыло в обычное для полёта состояние, и тут оказалось, что движение моё уравнялось с перемещением целей. Ударил в правого — он в удобном положении и ближе, изменил крен и в вираже перенацелился на левого — ударил опять почти в упор. Условия для прицельной стрельбы идеальные, дистанция мизерная. Почему они в этот момент меня не срубили из верхних установок — буду гадать позднее.

Вот так — оглянуться не успел — троих в строю нет. Что с ними — ума не приложу. Некогда было разглядывать. Остальная шестёрка продолжает полёт по первоначальному маршруту, будто и не заметив потери трети самолётов. И истребителей не видно. Думаю, фактор внезапности сыграл мне на руку, плюс немного везения — по мне не стреляли сначала потому, что было неудобно целиться точно вниз, а потом я оказался для стрелков на фоне своего самолёта — вот и произошла заминка с открытием огня. Или стволы не смогли повернуть на достаточный угол?

А у меня на очереди вторая ведомая тройка. Пристраиваюсь точно в хвост правому заднему. Левый задний обстреливает меня из верхней установки, но ему далеко — трассы проходят ниже. Тот же, которого скрадываю — молчит, потому что моя машина оказалась точно за хвостовым стабилизатором для верхнего стрелка, зато высоковато для нижнего.

Пилот начинает немного поворачивать, намереваясь поставить меня под прицел, но я маневрирую синхронно, чем свожу его старания на нет. Стрелять не спешу — далеко. А подойти ближе — так с соседнего самолёта достанут. Зато строй тройки ломается — правый задний, уклонившийся вправо, пытается вернуться на покинутое место, левый чуть снижается, чтобы не столкнуться с ним, но это не открывает передо мной никаких новых перспектив подобраться поближе и не быть расстрелянным.

Ныряю вниз, чтобы набрать скорость, которую снова гашу в «свечке», подбираясь к брюху… угодил на ведущего. Вот ему и вкатил пару осколочных, но не в кабину, как хотел, а куда-то в область центроплана. Как бы бомбы не рванули!

Не рванули, но что-то я ему там испортил, он задымил и стал быстро снижаться. Ведомые шарахнулись, и я подловил левого — вкатил оба снаряда точно в кабину. И тут же свалился в штопор — скорость-то потерянную на подъёме, так и не набрал. Вся управляемость исключительно за счёт интенсивного обдува хвоста. И ни малейшей подъёмной силы — практически — неуправляемо падаю.

Пришлось переходить в пике, а уж потом из него выводить машину чуть не у самой земли. Пока управился, вижу — последний недобитый из второй тройки пристроился к ведущим — замкнул строй клина, дополнив его до ромба. Ух и упрямые мне сегодня фрицы встретились! Больше половины машин потеряли, но продолжают упорно двигаться к цели. А вдруг они пьяные? Или с большого бодуна?

Я опять разогнался и свечкой пошёл к ним снизу, а они задрали носы, подставляя меня под огонь нижних задних стрелков. Хорошо, что дистанция была ещё приличная. Я сбросил газ и замедлил сближение, перейдя в полёт по пологой наклонной. Уж что-что, а в скороподъёмности им со мной не тягаться. Всё правильно — теперь немцы принялись снижаться, всё также придерживаясь прежнего курса.

Снова «ныряю» вниз, а дудки. Мы уже чересчур близко к земле — не хватает места для маневра. К тому же я попадаю под огонь верхних установок. Отвернул и пошел по широкой дуге разгоняться, заодно набирая превышение — попробую клюнуть их в темечко. Из верхней-то установки вертикально стрелять тоже неудобно. Понял ведущий мой маневр — совсем низко повёл остатки своих бомберов. Тут чёткий расчёт на то, что я не рискну на них падать, потому что шансы выйти из пике будут ничтожными — так близко к поверхности они летят.

А я всё равно «упал» на них сверху практически отвесно, переведя лопасти винтов в реверсивное состояние — тяга пропеллеров принялась меня очень сильно тормозить. И сверху, как с балкона, расстрелял всех трёх ведомых — отрабатывали мы штурмовку с вертикального пикирования, только не знал я тогда, что придётся этим приёмом валить воздушные цели.

Потом перевёл пропеллеры на «полный вперёд» — обдутый интенсивным потоком хвост послушно перевёл самолёт в горизонтальное состояние, в просторечии именуемое парашютированием. Перегрузка почти расплющила Вашего покорного слугу в то время, как винтомоторная группа, дрожа от напряжения, создавала горизонтальную составляющую полёта — не чиркнул я об шарик, удержался. И птичка моя не рассыпалась.

И что Вы думаете?! Оставшаяся четвёрка продолжает следовать прежним курсом — ни разу не попал. Видимо не угадал с упреждением. А у меня больше нет ни одного выстрела. Восемь их было в каждом барабане. Восемь Хейнкелей я обстрелял, давая двухорудийные залпы. Попадал ли? Не знаю. Не до разглядывания было — просто потом отмечал убавление численности самолётов в строю, но что происходило с пропавшими — не видел. А вот последние три раза надёжно промазал.

Теперь в барабанах моих пушек пусто. Как быть?

Имитирую атаку, подходя сзади снизу, но держусь поодаль. С нижних турелей в мою сторону тянутся трассы, которые я «обхожу» скользя то в одну сторону, то в другую. Фрицы нервничают и жмутся к земле, пытаясь ограничить мой маневр. А я то и дело прячусь от огня за вертикальной плоскостью хвостового оперения того, на кого имитирую атаку, и начинаю сближаться. Не могу сбить — так хоть понервничать заставлю.

Даже таранить не могу. Винта у меня впереди нет, так что рубануть нечем. А просто ударить корпусом бессмысленно. Моя скорлупка по сравнению с их металлической прочностью вообще никак не канает. Сам развалиться могу, а хейнкелю ничего не сделаю.

Однако, летим мы всё ниже и ниже. Супротивники, чтобы подставить меня стрелкам, вынуждены то и дело мотылять хвостом, отчего курс их на прежний теперь ни капельки не похож. И ведь продолжают держаться всё тем же ромбом, пусть и у самой земли. Не могу свалить — так хотя бы сорву им выполнение задачи. А между тем в баках у меня скоро станет пусто…, и тут, откуда ни возьмись, падает сверху краснозвёздный МИГ и прямо через мою голову распарывает ведущего фрица вдоль хребта убедительной такой крупнокалиберной очередью.

Тот сразу у всех на глазах переходит из полёта в скольжение по широкой украинской степи, теряя крылья и другие предметы экстерьера. Высота-то была… мы чуть не на брюхе ползли. Уф! С души упал камень. Этот парень додавит остальных, а мне пора домой, однако — горючки осталось — кот наплакал.

***

Ныряю в нашу балку и быстренько сажусь — такое чувство, что движки вот-вот встанут от жажды. Ужасный сушняк в баках. Но ничего — хватает бензину и на то, чтобы без фокусов приземлиться, и культурно подрулить к капониру. Ребята встречают. Как хорошо, что все — первый бой, да ещё в одиночестве — нелёгкое испытание.