Внучка бабы Яги

— В следующий раз десять раз подумай, прежде чем помогать незнакомцам. Сказка — ложь, да в ней намек…

Птичка-синичка трепыхалась, пытаясь вырваться из цепкой хватки внезапно помолодевшего «дедушки», но силы были неравны. Что с ней теперь делать? И отпускать как-то не хочется. Такая малышка забавная.

— Может, действительно на тебе жениться, когда подрастешь? — проговорил задумчиво. — Будет, по крайней мере, кому на старости лет стакан воды поднести.

— Держи карман шире, — огрызнулась девочка. — Со мной пить тебе точно не захочется, и до старости не доживешь, злыдень!

Изловчившись, она пнула его ногой, заставив опять рассмеяться, и протянула скрюченные пальцы с детскими розовыми ноготками, намереваясь вцепиться ему в лицо. Влад ловко увернулся и мягко, чтоб случайно не помять перышки, опустил птичку на кровать. С удивлением заметил, что его нагрудный знак, видимо сорванный в пылу борьбы, теперь находится в руках девчонки.

— Отдай! — сказал как мог властно, представив мимоходом, что сделает с ним отец, узнав об утере фамильной реликвии.

— Отбери! — показала язык малявка и ринулась к гобелену.

Пожалуй, он смог бы перехватить ее, не дав нырнуть в душное нутро изнанки. Но его отвлекли. В дверном проеме, небрежно поигрывая арбалетом, появилась Стефания. Бывшая возлюбленная не хотела упускать добычу. Влад сосредоточился на предстоящем поединке, лишь краешком сознания ощутив, что птица-синица покинула его.

Иногда так бывает, что время останавливается только для тебя. Застываешь ты, будто мошка в янтариновой толще, вокруг продолжается суетливое движение других козявок, но сам ты — ни охнуть, ни вздохнуть… Вот так и со мной приключилось. Оторопело разглядывала я филигранные снежинки, что запутались в буйных кудрях валашского князя, и не могла ни словечка вымолвить. Влад из рода Дракона, господарь Валахии, незаконнорожденный сын романского князя, великий колдун, деспот, убийца и злодей. Да у нас в деревне его именем неслухов малолетних стращают! Кто ж знал тогда, в какую катавасию я попаду по своей неосторожности? Ну мелкая была, глупенькая. Проснулась в бане, руки-ноги не слушаются, голова пустая, видно, банщики памятью за переход взяли, вижу, цацка на полу валяется, ну я и подобрала. А потом мне кузнец наш Лаврентий ее к фляжке приспособил. Жалко было такую красоту выбрасывать. Да если б я сразу тогда поняла, что за птица плененный колдун, я б его знак в сырую землю у перекрестья закопала, чтоб не нашел никто. Не стояла бы сейчас соляным столбом да дурочку перед честным людом не строила. И главное, как память надо мной зло подшутила! Вот сей момент все помню — и молочный сумрак изнанки, и ярко-синие глаза иссушенного жаждой узника, и страх свой помню, когда поняла, что не отпустит меня вражина, ни за что не отпустит. А ободранный-то был, квелый! Натуральный Кащей — без слез и не взглянешь. А как за шкирку меня схватил — все, думаю, отбегалась, Лутонюшка, не плясать тебе, милочке, у купальского костра, не лепить снеговую бабищу на крутояре, порвет тебя порчельник на лоскутки…

— Вот уж не знаю, за спасение тебя благодарить или за воровство наказывать? — кривовато усмехнулся князь.

— Не вели казнить… — пролепетала я. — За покражу у нас руки отрубают, отпусти меня по-хорошему.

Ёжкин кот! А карманника-то моего именно такая кара и ждет. Пацан ведь совсем… Как он жить-то дальше будет — безрукий? Я тревожно оглянулась. Лиходея все еще придерживали за плечи стрельцы, а сам он пощелкивал от холода зубами. Ушлый парень, не пропадет. Голова вроде как повинно опущена, а хитрые глазюки так и зыркают по сторонам. Ему бы только в гущу народа сигануть, а там уж разберется, куда бежать. Ой, опять не о том думаю, тут самой бы из передряги выбраться.

Я просительно уставилась на князя, ненароком приметив широкий размах собольих бровей, хищный изгиб губ и высокие скулы, будто вытесанные из куска белого непрозрачного льда.

— Не велю, — согласился колдун. — Пока не велю. А там посмотрим.

Он отвернулся от меня, моментально потеряв всякий интерес, и равнодушно кинул в сторону:

— Михай, бери ее в седло, нам нужно спешить.

Мне показалось или толпа испуганно ахнула, когда малорослый вояка стал подступаться ко мне, широко разведя руки? Ага, держи карман шире! Таким манером можно курей ловить, а не взбалмошных девиц на коня загонять.

Я отпрыгнула, сбив одного из стрельцов. Воришка, почуяв послабление, рванулся изо всех сил и юркнул в толпу. Народ улюлюкал, подбадривая то ли меня, то ли служивых, преследующих беглеца, то ли неловкого романина. А я повела себя точно как всполошенная наседка — носилась на свободном от зрителей пятачке, пытаясь протиснуться на волю, вырваться, убежать. Только что не кудахтала. Противный Михай следовал за мной по пятам, выкрикивая романские ругательства. Затылок обожгла острая боль — то противник схватил меня за косу. Я взвыла и послушно последовала к лошади. Вот уж отольются кому-то мои злые бессильные слезы! Уже с седла я попыталась пнуть дружинника и чудом заехала ему в ухо под радостный гогот толпы. А правду говорят — сладка отместка. Думаю, если б не зрители, быть бы мне нещадно битой униженным малоросликом. Усевшись позади и придерживая меня за талию, он зло прошептал:

— Как господарь с тобой натешится, себе заберу. Если что останется…

— Если что от князя останется, забирай, — великодушно согласилась я.

— Вот ведь девка — огонь! — прокричал кто-то из толпы. — Ты покажи тем вахлакам, где раки зимуют!

— А если заобижают, сразу по сусалам! Знай, стало быть, наших!

Как все-таки переменчива толпа — то «ведьма романская», то своя в доску. С такими вот напутствиями я в дорогу и отправилась. Мы с моим невольным попутчиком оказались где-то в хвосте колонны. Со своего места мне было видно только черную спину князя, возглавлявшего отряд. Одной рукой Михай удерживал поводья, другой намертво вцепился мне в бок, сам молчал, только сопел обиженно. Когда мы проезжали рыночную площадь, я попыталась высмотреть кого-то из своих. Жадно искала взглядом каланчу Зигфрида или мощного Ванечку, пробирающегося с дядюшкой на пузе через торговые ряды. Все было напрасно.

На центральной площади тоже толпился народ. То ли тут всегда так, то ли по случаю представления женихов зрители набежали. На лобном месте глашатай надрывается, охрип совсем — видно, не в первый раз за сегодня княжий указ зачитывает:

— И сим высочайше повелеваю…

А ведь интересно, ёжкин кот! Это ж получается, я в самом центре событий нечаянно оказалась. Вот так прям и вижу: годков эдак через пятьдесят я, седая, согбенная старушка, рассказываю внучатам, как сама лицезрела выбор женихов. А внучков я планирую где-то с десяток минимум — чем больше слушателей, тем бояну приятственней. Эх, дожить бы!

Движение нашей колонны слегка замедлилось. Судя по всему, мы направлялись во внутренний двор княжьего терема. Ну да, это ж не какой-нибудь Петька с Залещиков на печи свататься прикатил, а сопредельный князь в гости пожаловал. И чего мне это внутрь совсем не хочется?

— Слышь, паря, — решила я замириться с обидчиком. — Может, отпустишь меня подобру-поздорову? Знак свой нагрудный князь возвернул… Пощади девицу, мил человек.

Михай только хрюкнул глумливо мне в затылок:

— Тоже девица выискалась! Кошка ты дикая…

По шее под волосами пробежал морозец. Да никак мой охранник с поцелуями пристроился! Я уклонилась и зашипела:

— Не замай! Совсем стыд потерял?

— А знаешь, как мой господин поступает с непокорными? — мечтательно проговорил Михай, перехватывая меня так, что хрустнули ребра. — Он посадит тебя на цепь, пока не станешь мурчать, как домашний котенок.

— То-то у вас, романцев, игрища затейные, — трепыхалась я. — Да только на любую цепь кусцы сыщутся!

И тут я высмотрела свое спасение. Из толпы на меня пялились хитрые глазищи давешнего воришки. Пацан вовсю пытался привлечь мое внимание, семафоря из-за толстого бока какого-то купчины. А чего, можно попробовать.

— Насильничают, люди добрые, — уверенно завела я во весь голос, засаживая Михаю локтем в живот.

Дружинник удивленно охнул, разжав на минуту тиски рук. А мне только того и надо было.

— Речами непотребными меня, невинную девицу, смущать вздумал, — орала я, спрыгивая с коня. — А еще за причинное место щипался! Показать?

Толпа предвкушающе застыла, когда я, путаясь в полах, стала задирать свой зипун. Михай соскочил следом, выхватывая из-за пояса нагайку. Это он зря. Не любят у нас в Рутении, когда баб бьют. А пуще всего сами бабы такого не потерпят. Поэтому малорослик сперва схлопотал лотком от разносчицы, потом увернулся от прямого удара в голову корзиной, которым его попыталась наградить пожилая горожанка. Свист нагайки захлебнулся — выбили у воина его оружие. А дальше случилась куча-мала. Визг, крики, ошметки во все стороны. Да, такие здесь женщины — и коня на скаку остановим, если надо будет, про горящие избы я вообще молчу — войдем и не заметим.