Внуки Тантала

– Где вы находитесь? Я мог бы приехать.

– В Сакраменто.

Я мысленно выругался. Типичная ошибка жителя Лос-Анджелеса – считать Лос-Анджелес центром вселенной. Временами я забывал, что почти все серьезные организации располагались в столице штата.

Пока длилось молчание, Джобс очевидно понял, что мне не слишком нравится перспектива тащиться в Сакраменто ради сомнительного разговора с глухим стариком.

– Послушайте, я придумал, как вам помочь, – наконец выдавил он. – Попробуйте обратиться к Уолтеру Кэннелу. Это почтенный архитектор, в Лос-Анджелесе он возглавляет собственное бюро. Сейчас ему под семьдесят, но он еще вполне бодр, и память у него отличная. Когда-то они с Торном были партнерами, так что он должен по идее неплохо его знать.

Я поблагодарил Джобса и попросил мисс Пиблз соединить меня с архитектурным бюро Кэннела. Как всегда, у нее это не заняло много времени, причем, на проводе был сам мистер Кэннел. Я подозревал, что у Мэриголд при желании нашелся бы и номер прямой линии Овального кабинета.

Мне вновь потребовалось некоторое время, чтобы убедить своего собеседника, что я не журналист и не собираюсь полоскать в грязи почетную профессию американского архитектора. Помогло то, что я сослался на Джобса. Наконец старикан на другом конце провода согласился меня принять – но не в офисе, а в гольф-клубе, где он проводил вторую половину дня.

Закончив переговоры, я обнаружил, что Лекси испарилась из нашего кабинета.

– Она совсем ушла, мистер Стин, – подтвердила Мэриголд из приемной. – Не сказала, куда. Вы же ее знаете.

Мне оставалось только пожать плечами. Если моей партнерше приходила в голову какая-то идея, она начинала действовать незамедлительно, пока идея еще казалась привлекательной и разумной.

Я посмотрел на часы. До визита в клуб Кэннела оставалась еще уйма времени, так что я положил ноги на стол и открыл книгу. Точнее, сразу две книги: трагедии Сенеки и латинско-английский словарь. Я изучал латынь, когда еще учился на юридическом, более-менее помнил грамматику, поэтому мне казалось, что со словарем я сумею одолеть великого стоика в оригинале. К счастью, в столе у меня еще лежала и третья книга – перевод Сенеки на английский, и не скрою, что мне частенько приходилось к ней обращаться.

Читать книги безо всякой цели, просто для удовольствия – это была моя мечта с детства, возможности воплотить которую я был лишен долгие годы. Теперь я хватался за книгу при любом удобном случае, а иногда так погружался в выдуманные миры и перипетии судеб героев, что мне с трудом удавалось заставить себя вернуться к реальным делам.

Глава 6

Во время ленча позвонила Габриэла, поинтересовавшись моими планами на вечер. Я ответил, что не знаю, сколь долго буду заниматься делами, но могу заглянуть к ней на стаканчик, если она еще не ляжет спать. Поскольку Габи поняла, что под «делами» я имею в виду именно ее дела, такой ответ ее вполне удовлетворил.

Когда наступил положенный час, я надел шляпу, на всякий случай попрощался с мисс Пиблз и поехал в гольф-клуб Кэннела в парке Монтерей. Архитектор любезно внес меня в список своих гостей, так что охранник без вопросов открыл передо мной ворота.

Я искренне надеялся, что мне не придется вприпрыжку бежать за Кэннелом по полю и восхищаться его ударами – никогда не разбирался в гольфе и не понимал, как можно получать удовольствие от этой игры. К счастью, оказалось, что он ожидал меня за столиком на веранде клуба, куда меня и препроводил метрдотель.

Кэннел мне понравился. Это действительно оказался весьма бодрый пожилой мужчина. Он не выглядел моложе своих лет, но от него словно исходила какая-то юная энергия, не позволявшая назвать его стариком. Чем-то архитектор напомнил мне Айка Эйзенхауэра – такой же жилистый тип с короткими седыми волосами и пронзительными стальными глазами. Кэннел пожал мне руку – естественно могучей хваткой – и тут я заметил, что с ним за столом сидит еще один человек, который тоже тянет ко мне клешню поздороваться.

Он был сильно моложе Кэннела, но семейное сходство бросалось в глаза, из-за чего я сделал вывод, что имею дело с Кэннелом-младшим. И не ошибся.

– Знакомитесь, Эдвард Кэннел, мой сын. И деловой партнер. Мы вместе руководим бюро «Кэннел, Кэннел и Шульц».

Я протянул обоим Кэннелам свои визитные карточки. Эдвард принялся внимательно изучать свой экземпляр будто тысячедолларовую банкноту и не прерывал этого занятия, даже когда официант подошел узнать, какие напитки нам принести. Я заказал содовую, а старший Кэннел взял по сухому мартини для себя и сына.

– Напитки для членов клуба и их гостей бесплатны, – вдруг очнулся Кэннел младший.

Я рассеянно кивнул.

– Предпочитаю не пить на работе. Старая полицейская привычка.

Отец и сын обменялись взглядами. Я не заметил в них тревоги, скорее какое-то дружеское взаимопонимание. Интересно, Кэннелы и правда предпочитают вместе проводить вторую половину дня на поле для гольфа или отец специально позвал сына на встречу со мной с каким-то умыслом?

– Как я понимаю, вы хотели расспросить меня о Габриэле Торне, – промолвил старший. – Можно узнать, с какой целью.

К этому времени я уже успел сформулировать версию ответа, достаточно правдивую, но не раскрывающую имя Габи и суть ее интереса.

– Меня наняли члены семьи мистера Торна, – объяснил я. – Поскольку он исчез много лет назад, а теперь снова объявился в Калифорнии, возникли некоторые имущественные вопросы. Родственники его давно не видели и пока не могут вступить с ним в контакт. К тому же мистер Торн ведет себя… довольно специфично. Вот я и хочу понять, что он за человек, прежде чем предпринять дальнейшие шаги.

– Вы уже посещали его так называемый «Собранный путь»? – прищурился Кэннел.

– Пока не довелось.

– Понятно. Ну, что ж. Я расскажу вам о Гейбе Торне, правда, не понимаю, как вам это сейчас может помочь.

Он вздохнул и отпил из своего бокала.

– Мы начинали с Гейбом вместе. Фактически мы одного возраста, почти одновременно получили дипломы архитекторов, хотя и учились в разных школах. Вначале мы стажировались в одном бюро, у Обердорфа, знаменитого архитектора, эмигрировавшего из Швейцарии. Там и познакомились. Мы сошлись на почве общих интересов, у нас, естественно, как и у всех начинающих, было свое видение настоящего американского стиля – совершенно противоположное тому, что делал Обердорф. К тому же нас не допускали до серьезных проектов. В общем, мы с Гейбом как-то сидели в баре и решили, что можем рискнуть и основать собственную фирму. Со средствами проблем не было: Гейб был из богатой семьи, я тоже мог позволить себе вложить деньги. Конечно, поначалу было непросто. Мы оба были молоды, нас никто не знал, но тогда в Калифорнии был строительный бум. Голливуд разрастался, появлялись новые набобы и кинозвезды, которым непременно нужен был особняк или вилла, – Кэннел улыбнулся своим воспоминаниям. – К тому же молодость и происхождение сыграли нам на руку. Мы ходили на вечеринки, набивались в гости, посещали подпольные клубы, где отлавливали выскочек и, пока они пили, вливали им в уши наши проекты. Так что дела быстро пошли в гору. Вот тут и стала очевидна разница между мной и Гейбом. Он, не побоюсь этого сказать, был гением. Он создавал образы поистине прекрасных зданий из каких-то простейших форм. Даже заказчики, которые приходили со своими собственными идеями, увидев проекты Гейба, тут же забывали обо всем, что они там себе навоображали. В общем, скоро мы оба поняли, что наши пути расходятся. Расстались весьма мирно – каждый забрал свою долю и занялся делом. Я привлек новых партнеров, мы продолжали выполнять частные заказы, бизнес рос. Гейб же открыл собственное бюро, где уже не сдерживал свое визионерство. Вы видели здания в центре, которые он построил?

– Видел несколько. Очень впечатляет.

– Да. Все были под впечатлением. А ведь ему еще не исполнилось и тридцати. Он посылал проекты на конкурсы и неизменно выигрывал. Ему начали подражать. Каюсь, даже я иногда заимствовал какие-то его идеи, конечно, в своей скромной манере. Я никогда не мнил себя художником, но точно знал, что нужно заказчикам, – доверительно наклонился ко мне Кэннел. – Это меня всегда и выручало. Даже когда началась рецессия, наша фирма оставалась на плаву. И войну мы пережили. Теперь я смогу оставить дело сыну.