Внутренний враг

Хеллер передал отвертку одной из трех девушек, которая ловко повертела ею, как дирижерской палочкой, и уложила в футляр. Хеллер подал какой-то таинственный сигнал, что-то вроде кода, и бармен, отложив газету, взял в руки высокий бокал (хрусталь?) и ловко пустил шипящую струю в другой такой же бокал — туда и сюда, пенящейся дугой. Он поставил бокал на серебряный поднос и отнес его Изе. Уж не держал ли его Хеллер на наркотиках?

Эпштейн выпил, оставив на верхней губе белые усы пузырей. Бармен учтиво забрал бокал, спросив его: «Ну как содовая — крепость достаточная, сэр?» Изя довольно кивнул и поблагодарил его.

Тем временем тоненькая девушка допила свою содовую и ушла. Ее место на табурете заняла девушка в ярко-красном одеянии, а в общем-то почти совершенно раздетая. Бармен вернулся и подал ей мороженое. Еще одна секретарша? О, это место было не для работы! Чего тут можно опасаться? Техническая работа очень кропотливая и напряженная. Дух технической лаборатории холоден и суров. Инженер так не работает. Понапрасну я встревожился.

— Как голова — получше? — обратился Хеллер к Изе.

— Боюсь, я совсем ее не чувствую.

— Ну ладно, — сказал Хеллер. — Потом снова объясню. Все сводится к одному: способно или не способно общество держать под контролем силу. Это общество, кажется, не способно. А теперь будьте внимательны. Вы должны суметь превратить материю в энергию. Потом вы можете использовать энергию для движения материи. С политической, финансовой и всякой другой точки зрения вы должны знать, как держать под контролем силу. В противном случае вы можете взорвать все общество. По причине какого-то сумасбродства это общество ставит жизнь ниже силы. Это бредовая философия, имя которой материализм, или механицизм. Она ошибочна. Пока это общество не порвет с ней и не избавится от влияния этой примитивной чепухи, ему ни за что не выжить. Ведь именно жизнь управляет силой. Именно жизнь задает направление вещам. Материя не может управлять материей — у нее нет никаких целей. Жизнь не является продуктом материи, она ее хозяин! Ты хочешь, чтобы это общество проникло в космос? Тогда начинай считать, что жизнь может управлять силой. Ты хочешь, чтобы эта культура выжила, тогда пойми, что именно жизнь управляет силой. Всякий, кто утверждает обратное, не только делает для тебя из этой планеты ловушку, он также пытается уничтожить ее.

— О Боже, — проговорил Изя. — По-вашему, нам лучше перестрелять всех психологов и прочих материалистов?

— Я не говорю о том, что кого-то надо застрелить, хотя идея, может быть, и неплохая. Они поймали вас на этой планете в капкан!

— Мне претит насилие, — ответил Изя. — Простите, мистер Джет, но вы говорили, что хотели видеть меня по поводу преобразования материи.

Хеллер оглянулся на свой огромный стол и сделал широкий жест рукой:

— Что ж, вот вам пара преобразователей материи.

Там лежали два металлических предмета, совершенно одинаковых. Они состояли из множества деталей и запутанных проводов. А, это были как раз те самые демонстрационные машины для средних школ, которые он достал из ящика в Коннектикуте, — модели для обучения. К ним прилагались стержни для электроразрядов и мешочки для улавливания газа. Хеллер поднял одну из них. Трое девушек живо продирижировали тремя отвертками и предложили их Хеллеру. Он взял инструмент у одной, а две другие покрутили своими и положили их обратно.

Он приступил к разборке предмета. Протянул руку — снова дирижерские жесты — и еще несколько инструментов оказалось у него на столе. Хеллер стал загромождать деталями стол перед Изей. При этом он говорил:

— У меня их два. Так что ничего, если один я разберу.

Эпштейн уставился на лежащие перед ним детали — их было около сорока. Хеллер взял в руки неразобранное устройство.

— Теперь смотрите сюда. — Он показал на верхушку. — Наверху вы устанавливаете стержень из чистого углерода. Машина путем атомной конверсии разлагает его. Кислород выходит с этой стороны, а водород — с другой. Эти два провода — для выхода электрозарядов.

— Ух ты! — только и мог сказать Изя.

Хеллер вытянул руку, и в нее, описав в воздухе замысловатую траекторию, опустилась ручка.

— Это простая химия, — сказал он и принялся писать. — Углерод имеет шесть электронов, кислород — восемь, водород — один электрон. Машина просто смещает электроны в атомах. Углерод перестает быть углеродом. В периодической таблице его электроны смещаются вверх и вниз, и мы получаем кислород и водород. Это описывается формулой: С2 — Н4 + О. — Он перекинул листок бумаги Изе. — Кислород и водород, соединяясь, горят. Ясно?

— Но ведь… но ведь… — засомневался Изя.

— На самом-то деле, — продолжал Хеллер, — количество имеющейся энергии, исходя из электрического потенциала, выше, и планете нужны электродвигатели. Но сейчас почти все работает на двигателях внутреннего сгорания — автомобили и тому подобное. Это дурацкий вид двигателя. В него заливается горючее, чтобы получить тепло, а затем требуется система охлаждения, чтоб это тепло ликвидировать, тратя его впустую. Но люди, похоже, привыкли к нему. Мы же будем пользоваться этим. Данная машина производит кислород и водород из углерода, а на этой планете запасы его почти неисчерпаемы — что и требовалось доказать.

— Любой углерод? — Изя раскрыл рот от удивления.

— Конечно. Нефть, асфальт, старые травы, тряпки. Объем газа — именно газа, а не газолина, — получаемого из единицы твердого вещества, составляет миллиард единиц. Газ занимает ужасно много пространства. Итак, помещаете углерод здесь, сверху, устанавливаете по обе стороны машины баки с искусственным давлением для улавливания газа, здесь — рычаг для регулирования подачи углерода наверху, тут — клапан, служащий акселератором, регулирующим поток газа в сам двигатель, — и дело в шляпе.

— Только не в моей, — печально сказал Изя. — Мне понадобятся подробные чертежи, где была бы видна каждая деталь.

Хеллер вздохнул, протянул руку, сделав какой-то знак пальцами, и одна из девушек церемонно установила чертежную доску, вторая помахала, как флагом, листом чертежной бумаги и приколола его на доску, третья продирижировала двумя ручками, прежде чем Подать. Работа у Хеллера пошла быстро и гладко. Он начал от руки рисовать совершенно точные чертежи с земной символикой, да так стремительно, что рука становилась неясным пятном. В воздухе взвился и лег на доску еще не один лист бумаги, и не одна еще ручка, проделав витиеватый путь дирижерской палочки, была подана Хеллеру. Вскоре у него насчитывалось пятнадцать законченных чертежей, включая общий и отдельных частей аппарата.

Внезапно Изей будто бы овладела деловая лихорадка. Он стал свертывать чертежи, попросил оставить ему одну из моделей, закипела работа, и устройство было собрано заново. Изя взял его и бережно убрал в ящик.

— Я это все запатентую, — сказал он. — Припишу анонимной группе инженеров. Нельзя, чтобы ваше имя упоминалось здесь — из-за этого мистера Гробса, понятно. — Он подумал. — Мне кажется, патенты следует регистрировать от имени корпорации «Транснациональная». Она у меня в руках.

— Патентуйте, — разрешил Хеллер. Неужели он, дурак, не понимал, что Изя крадет его патент? — Я должен работать над другим. Мне нужно сделать баки, и как только испытаю автомобиль на новом горючем, поставлю и на нем бак.