Во главе кошмаров

– А как же вторая сделка? – напомнила я. – Ты сказал, что пропустишь его обратно, если он будет помогать Каю в Санкт-Данаме.

– Именно. Во-первых, нефиг бездельничать, а так он пользу приносил. Во-вторых, я ждал, пока возвращение не будет для него безопасным. Намеренно отправил его к Камаэлю, который мог защитить Элиона от любого наёмника. Так что во всей этой истории меньше всех повезло Камаэлю.

Лицо последнего потемнело от гнева. Желваки заходили, шея и плечи напряглись, будто он всеми силами пытался сдержать что-то в себе.

– Ты заставил меня подчищать дерьмо! – всё-таки рявкнул Кай на своего отца.

Я отшатнулась, когда небо стало тёмно-красным, а сочная трава и цветы вокруг Кая почернели. В воздухе раздались вопли ужаса и крики, неестественные животные звуки и шумы. Ни Веста, ни Руфус не выказали беспокойства, а при виде моей реакции лицо Кая вытянулось, все изменения сгинули, словно морок.

– Не бойся, совёнок, – заверил меня Руфус, глядя на сына с жалостливой улыбкой. – Он ничего тебе не сделает. Мать Камаэля из Дома Кошмаров. И его иллюзии всегда такие мрачные, жестокие… кошмарные.

– Не прикрывайся ею! – с меньшей злостью, но всё равно хлёстко отрезал Кай. – По твоему поручению я решал проблемы за других, да ещё и нянькой стал для племянника архонта!

Кай солгал даже о своём Доме. Он выше Элиона не только по степени влияния Дома, но и по крови…

– Ты сын Наи, – я не спрашивала, а утверждала, убеждённая в своей догадке. Теперь поняла, почему на встрече в Даории она показалась мне знакомой.

Потому что её сын перенял многое от её красоты.

На лице Кая отразилось недовольство, но он согласно кивнул, поскупившись на словесный ответ. Я повернулась к Гипносу.

– Ты спал с представительницами двух влиятельных Домов, чтобы они родили тебе детей?!

– Слишком грубо, Кас, – почти искренне оскорбился Руфус. – Я люблю Камиллу и Наю. Я никогда никого не принуждал и ничем не одурманивал, если ты намекаешь на это. Веста и Камаэль – плоды любви.

Брат с сестрой одарили отца хмурыми взглядами, но тот не подал виду, что вообще заметил. Его лицо приобрело пугающе бездушное выражение, глаза стали холодными, когда он продолжил:

– Ты же, Кассия, должна была стать моим третьим ребёнком, но мойры спутали наши судьбы.

3

КАССИЯ

Похоже, я так сильно побледнела, что Веста оборвала разговор и настойчиво повела меня к дому. Её отец и брат последовали за нами, немного отставая. Они продолжали спорить, но делали это негромко, из-за чего не удавалось подслушать.

Я должна была родиться дочерью Гипноса?

Этот сон становится лихорадочным бредом.

Если я в коме, то надеюсь, врачи сменят лекарства, а то мой разум дуреет.

Гипнос, Танатос и Морос – три бога-покровителя Палагеды. А три самых влиятельных Дома – Дом Раздора, Кошмаров и Чревоугодия. Судя по ответам Руфуса, не случайно его дети являются представителями именно этих семей. Я шагала рядом с Вестой молча, не зная, как переварить услышанное.

Вблизи вилла Гипноса была без особых зодческих изысков, но выглядела роскошно. Архитектурный минимализм компенсировали окна, занимающие целые стены, и отделка из дорогих камней: белый мрамор, чёрный обсидиан и редкие украшения из хризолита.

Проходя мимо бассейна, я выразительно уставилась на Руфуса, не совсем представляя бога сна загорающим на надувном матрасе. Гипнос ответил мне расслабленным пожиманием плеч, будто сам не решил, зачем он здесь.

Я в целом не понимала Переправу и как тут жить. Веста и Камаэль наполовину боги, они владеют способностями Дома Чревоугодия и Кошмаров и даром иллюзий, потому что Камаэль из обычного огня сделал чёрное пламя. Жнец, то есть Морос, творил точно такое же. На Переправе вся реальность – и вовсе воплощённые иллюзии. Для чего бассейн, если Гипнос в состоянии создать море рядом с их домом?

Мне захотелось сдавить голову руками от потока бессмысленных идей. Старые и новые знания копошились в беспорядке. Я никак не могла их структурировать и уложить, чтобы осознанно мыслить и оценивать обстановку.

Наполовину скрытое за горизонтом солнце, несмотря на всё пройденное время, продолжало висеть на одном месте как приклеенное, добавляя сюрреализма происходящему.

– Кассия, ты голодна? – заботливо уточнила Веста, открыв передо мной входную дверь.

– Не знаю, – призналась я, отвлекаясь от хаоса в сознании, однако в дом не вошла, оставшись на пороге.

Я опустила взгляд на своё испачканное платье, белая прядь волос снова выпала вперёд. У меня было каре, а теперь волосы длинные. Я повернулась с Руфусу и Каю:

– Что из произошедшего реально?

– Всё происходящее реально, – ответил Руфус.

– Нет, я спрашиваю про встречу во дворце царя Металлов.

Тишина стала гнетущей. Встреча была, это точно. Но с каждой секундой чужого молчания желудок всё сильнее сжимался, мне стало не хватать воздуха, и я задышала чаще.

– Сирша? – имя подруги вышло с трудом.

Ответом послужило скорбное безмолвие, и я невольно опёрлась о косяк. Кай приблизился на шаг, он более не злился, но лучше бы орал, а не смотрел на меня с жалостью, потому что сочувствие во взгляде делало лишь хуже.

– Я принёс её, – признался он.

Я ждала продолжения о состоянии Сирши, дополнения рассказа или пояснения, но Кай умолк. Я зажмурилась до боли, стараясь выкинуть из головы догадку, что он говорит о её теле. Он принёс мёртвое тело Сирши, моей лучшей подруги и единственного человека, на которого я могла положиться.

Лёгкие начали гореть от невольно задержанного воздуха. Мне не хотелось дышать, и я держала его в себе вместе с немым криком. Но тело протестовало, вибрировало, болело, борясь за жизнь. Перед глазами всё пошло разноцветными пятнами.

– Кассия?

Я хрипло выдохнула, ощутив прикосновение Весты к плечу.

– Иво? – спросила я у Кая.

– Пока неизвестно. Одно из лезвий вошло в глаз. Он жив, но даже целители его Дома не уверены в конечном исходе. Всё зависит от того, переживёт ли он ближайшие несколько дней.