Во льдах

Ну, и сам звонок. В смысле дзинь-дзинь-дзинь. Межгород звонит иначе, чем внутригородская связь. Международная — как межгород, мне пару раз звонил Фишер, знаю. Этот же звучал, как обыкновенный, и слышимость отличная, будто из соседнего подъезда. Впрочем, при международных разговорах связисты перед иностранцами стараются не ударить в грязь лицом, используют лучшее, что есть. В России к иностранцем отношение особое, взять хоть «Интурист», хоть «Березку», хоть залы ожидания в Шереметьево. Ну, и связь, думаю, тоже особая.

Я вернулся к столу. «Весёлые ребята» завершились без меня. На экране заставка — разноцветные пузыри, пятна, звездочки и вихри убеждают, что да, что наше телевидение — цветное. Разноцветное.

Усталость овладевала мной. Не сразу, исподволь, крадучись. Потихоньку. Может, это телевизионная картинка гипнотизирует?

И тут её убрали, картинку.

— С новогодним обращением выступит Генеральный Секретарь Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза товарищ Михаил Андреевич Суслов — торжественно и протяжно произнес диктор.

И экран снова стал черно-белым. Почти. За скромным столом, никакого палисандра или красного дерева, сидел Суслов в строгом сером костюме, черном галстуке, да и сам он выглядел как фотография, отпечатанная на тисненом листе «Бромпортрета».

Зато скромно.

Он посмотрел прямо на меня, потом на листок на столе, и начал:

Дорогие товарищи, друзья!

Надвигается новый, одна тысяча девятьсот семьдесят девятый год, и в эти минуты я хочу обратиться ко всем вам, поделиться своими мыслями!

Минувший год был непростым. Мы добились огромных успехов в промышленности, в сельском хозяйстве, в научных исследованиях, наши космические корабли продемонстрировали всему миру, что «Интеркосмос», международное сотрудничество в изучении околоземного пространства, наполнено весомым содержанием. Немало дружеских стран обрели своих космонавтов, став тем самым непосредственно причастным к мирному освоению космоса

Но на нашей планете немало очагов напряженности. К сожалению, сегодня во многих местах гремят выстрелы, льётся кровь, гибнут не только взрослые, но и дети. Много людей погибают от голода, от различных болезней. С этим нельзя мириться. Огромные силы и средства капиталистические страны тратят на гонку вооружений. В этой обстановке наша страна решительно борется за мир во всём мире!

Мир сам не придёт, никакой бог из машины его не дарует, за него нужно бороться неустанно и каждодневно.

Напрасно наши недоброжелатели ждут, что мы изменимся, что мы поддадимся пропаганде общества всеобщего потребления, такого заманчивого на витрине, и такого неприглядного, такого жестокого и бесчеловечного с изнанки. Нет, нет, и нет!

Советские люди знают, что радость не в обладании вещами. Радость в созидательном труде, в претворении в жизнь решений партии и правительства, в борьбе за дело мира во всем мире.

Мы будем и впредь идти дорогой к светлому будущему, тому будущему, за которое отдавали жизнь наши деды и отцы, воспитывая подрастающее поколение в духе нетерпимости к проявлениям собственнических и низменных инстинктов.

Ушедший год был непростым. Но коммунисты, но все советские люди знают: нас ждут новые победы, новые достижения.

Мы побеждали, мы побеждаем, мы будем побеждать!

С новым годом, дорогие товарищи!

Камеры переключились на часы Спасской Башни.

Под звон курантов я откупорил бутылку шампанского, разумеется, Абрау-Дюрсо, французскую шипучку пусть пьют эстеты и клошары. Разлил по бокалам.

Ми и Фа в своих высоких стульчиках уже засыпали, и налить себе не требовали. Вот и славно.

— С Новым Годом!

Заиграл гимн, и я рефлекторно встал. Последнее время я нередко слушал наш гимн в процессе награждения по итогам международных турниров и матчей, вот и выработалась привычка.

За мной встали все, бабушки поглядывали на меня с одобрением, девочки, пожалуй, тоже.

Гимн закончился, шампанское выпито.

По телевизору начался «Голубой огонёк».

Девочки решили отнести Ми и Фа в детскую, пора, пора баиньки. Малышки капризничали, требовали Деда Мороза.

— Будет, обязательно будет, на Кремлевской Ёлке. А пока спать, — сказал я.

И поддел вилкой соленый рыжик. Рыжик и шампанское, новогодье по-чижиковски. Можно и меня отнести в спальню, уж больно устал я. Но нет, волевым усилием я налил в бокал «боржом».

И ещё звонок, но не телефонный. Звонок в дверь. Даже не звонок, а две ноты, «кто там?»

Я удивился. Никого не ждём, а московскими друзьями, которые могут прийти запросто, без приглашения, мы пока не обзавелись.

— Это они! — просияла бабушка Ни.

— Кто?

— Дед Мороз и Снегурочка! Мы заказали их на десять, но они позвонили, предупредили, что задержатся, — сказала бабушка Ка. — Из-за морозов проблемы с машинами, плохо заводятся. Но ведь они ещё не спят, Ми и Фа? Они так ждали Деда Мороза!

И бабушки поспешили в коридор. Нельзя заставлять Деда Мороза ждать, тем более Снегурочку. А до двери неблизко, это не «хрущевка».

Но дошли и открыли

— Уже пришел к нам Новый Год, — нарочитым басом сказал кто-то. Дед Мороз, кто же ещё?

— К вам мы мчались без оглядки, чуть не стерли себе пятки, — а это, верно, Снегурочка.

«Скоро будет вагон?»

Я встал из-за стола.

В коридоре шум, вскрик бабушки Ка, звук падения!

— Тихо, — сказал Дед Мороз. — Тихо, и всё будет хорошо!

Не будет всё хорошо, не будет. Топот новых ног.

Я выскочил в коридор.

— А вот и хозяин, — сказала Снегурочка. В гриме, конечно, не узнать, но голос, тот, что на канатной станции в кисловодском парке… Она, Дед Мороз, а за ними пара обыкновенных с виду людей. Только лица землистого цвета, и глаза бегают.

— Хозяин, давай по-добру. А то, понимаешь, мы люди простые. Всех положим. Тебя, старух, девочек. Девочек не сразу, наши мальчики соскучились по женскому обществу! — Дед Мороз говорил, а сам торопливо доставал из глубин шубы нечто, похожее на маузер, знаменитый, революционный маузер чекистов.