Во власти греха
Шрифт:
– Другом? – сощурилась Грир.
– А вас можно счесть весьма привлекательной, – растягивая слова, произнес Сев.
Она моргнула.
– И поэтому я удостоилась заигрывания? – поразилась такому высокомерию Грир, качнув головой. – Вы, может быть, немало удивитесь, но мне плевать на ваше мнение обо мне.
Севастьян продолжил, будто она ничего и не говорила:
– У ваших волос такой вызывающий оттенок, но мне это даже по душе, – сказал он, наклоняя голову и рассматривая Грир. – А кожи слишком часто касались солнечные лучи, – объявил принц. – Неужели вы никогда не слышали о шляпках?
Грир оскорбили
– А вы никогда не слышали о манерах? Или принцам не пристало проявлять любезность? Не припомню, чтобы я интересовалась вашим мнением по поводу своей внешности.
Севастьян, не обращая внимания на замечания Грир, сложил руки за спиной, и вновь вернулся жесткий, придирчивый принц . Ясно, что он всегда будет недоступным для незаконнорожденной, даже несмотря на его горящий взгляд. Они оба понимали, что такой союз невозможен.
Грир поворачивалась кругом, не желая оказаться спиной к Севастьяну. Он остановился и, не отводя своих золотистых глаз, спросил:
– Сколько вам лет?
Причем он задал вопрос с таким выражением, будто подозревал, что не услышит правды.
Грир помедлила с ответом.
– Хотя это и не ваше дело, двадцать восемь.
Севастьян моргнул.
– Немного староваты, да?
Она ахнула:
– Для чего? Чтобы жить?
– Для того, чтобы стать кому-то нужной.
– Нужной? То есть, нужной мужчине?
Сев кивнул.
– Говорите, старовата? Я была занята… не увивалась за мужчинами… чтобы подцепить жениха.
– Я вижу, – пробормотал принц. Он либо не заметил сарказма, либо нарочно не обратил на него внимания.
Уперев руки в бока, Грир требовательно осведомилась:
– А вам сколько лет?
– Не важно, сколько мне лет. Я мужчина.
– Нет, вы осел! – возразила она.
Грир вытянула руки по бокам, сжимая и разжимая кулаки. Никогда раньше ни один мужчина не раздражал ее настолько сильно. Даже когда она была ребенком и деревенские мальчишки пугали ее ящерицами и другими страшными тварями, от которых мурашки бежали по телу, она так не злилась.
Севастьян невозмутимо пожал плечами.
– Мне тоже двадцать восемь.
Грир заморгала. Он что, шутит?
– Хотите сказать, мы с вами одного возраста?
– Да, но, как я уже сказал, я – мужчина. – Он поднял широкую ладонь, когда она хотела запротестовать. – Хоть и осел, как вы уже говорили. – Принц скривил губы в подобие улыбки. – Теперь напрашивается вопрос: кто старше? Когда вы родились?
Покачав головой, она ответила холодно и решительно:
– Я не скажу вам день своего рождения.
– Я могу выяснить сам, – сказал Севастьян с раздражающей самоуверенностью.
– Зачем вам это?
– Вы ведь выставили себя на ярмарке невест. Я имею право навести о вас справки.
– Вы ведь выставили себя на ярмарке невест. Я имею право навести о вас справки.
Грир фыркнула, опустив руки.
– Хотите сказать, что рассматриваете меня в качестве возможной жены? О, небеса! Неужели звезды и на меня пролили свой свет? Разве можно быть счастливее?
Еле сдерживая смех, она склонила голову набок и прижала руку к груди, довольная
своей издевкой. Успокаиваясь, Грир взглянула принцу прямо в глаза.– Я слышала, о чем вы говорили, и знаю, какого вы обо мне мнения.
– Значит, напиток на моей голове не был случайностью. Так я и думал.
Насмешница слишком поздно поняла, что попала в ловушку. Она уперла руки в боки.
– Нет, не был. Насколько я помню, вы назвали меня выскочкой с недостойной родословной, так что вполне заслужили мое маленькое наказание. И многое другое.
Принц глубокомысленно кивнул и вновь окинул ее оценивающим взглядом, не проявляя ни малейшего раскаяния при упоминании о его обидных словах.
– Да, я сказал что-то в этом роде. И каждое слово – правда. Но для моей постели вы годитесь. От вас пахнет ванилью, и вы так очаровательно дрожите, когда я прикасаюсь к вам, но…
– Прекратите! – воскликнула Грир, закрывая уши руками, словно так могла оградиться от возмутительных слов. Весь ее запал мигом испарился, а лицо бросило в жар. Севастьян с такой легкостью, почти беспристрастностью, описывал, как она соблазнительна, что Грир охватил гнев.
– Но в качестве жены… – продолжил принц, словно она ничего и не говорила, – вы мне не подходите. Один только возраст уже настроит дедушку против вас.
– Пока выбираете жену, пожалуйста, называйте его дедулей – ухмыльнулась Грир и заработала сердитый взгляд, что доставило ей огромное удовлетворение. Одной ей, что ли, пребывать в замешательстве?
– Я не могу учитывать только свои предпочтения при выборе жены, – твердо и равнодушно сказал Сев. – У меня есть долг перед страной. – Он махнул рукой в сторону Грир. – Было бы глупо и опрометчиво рассматривать вашу кандидатуру. Мне должно посчастливиться зачать хотя бы одного наследника – большего я не потребую.
Грир снова уперлась руками в бока.
– Адское пекло! Есть ли предел вашему самомнению и высокомерию? Сейчас же не средневековье. Жены больше не приравниваются к племенным кобылам, знаете ли.
– Но я же не просто жену ищу. Мне нужна принцесса. Будущая королева.
На это замечание Грир промолчала. В конце концов, что она знает о дворцовых порядках?
– Помимо возраста, у вас манеры и речь, неподобающие принцессе…
– Я вас отлично поняла. Но я вам не материал, из которого можно лепить себе жену. Не припомню, чтобы когда-либо претендовала на это место. – Она так негодовала, что, казалось, вот-вот из глаз посыплются искры. – Хорошо, что я вас не привлекаю, – сказала Грир, намеренно забыв слова о том, что для его постели она прекрасно подходила. – Вы тоже, знаете ли, не в моем вкусе. – Она сглотнула, ненавидя свой резко осипший голос.
Севастьян продолжил, не обращая внимания на ее реплику:
– Вы ведь на самом деле ничего не сможете сделать как будущая королева Малдании, несмотря на наличие определенной... грубой привлекательности.
Принц снова наклонил голову, и темный локон волос упал ему на лоб, придавая вид повесы.
У Грир забурлила кровь. Неважно, что наговорил его высочество и как по-хамски себя вел – принц так загадочно, неотразимо красив. Но внешний вид ничего не меняет. Как, впрочем, и ее бурлящая кровь, и самообладание. Севастьян остается невыносимым грубияном, и она не будет больше терпеть его выходок.