Во власти монстра

Кэрол уперлась в него взглядом, поджав губы.

— Что такое паралич? — требовательно спросила она, но голос ее дрожал.

Доктор в замешательстве переглянулся с матерью девочки, которая сдержано улыбнулась и взяла дочь за плечи.

— Солнышко, поднимись лучше в свою комнату, — с фальшивой нежностью проворковала женщина и хотела выставить ее за дверь, но девочка резко вырвалась, не отрывая взгляда от доктора. На пухлых щечках заблестели слезы.

— Кэрол! — повысила голос мать, но доктор оборвал ее спокойным жестом руки.

— Не надо, — тихо сказал он ей и, присев, вытер с личика ребенка слезы. — Не плачь, милая.

— Мадлен умерла? — всхлипнула Кэрол.

— Нет, но она не сможет теперь вставать, — пытался объяснить доктор, осторожно подбирая слова. Девочка его перебила:

— И только?

— Ну, в общем, да…

— Так пусть лежит, в этом нет ничего плохого, — глаза девочки заблестели от радости.

— Да, конечно, — растерянно пробормотал Пресвелд, поднимаясь, и потрепал малышку за щечку. — Мне пора, летчик… Завтра я приду взглянуть на Мадлен, а пока присматривай за ней.

Кэрол кивнула и побежала за ним, чтобы проводить. Когда она вернулась в комнату Мадлен, там были уже Аркетт, Ланкастер, Силвиа и Дэй, горячо обсуждая произошедшее. Девочка, прижимая к груди Лимки, как можно незаметнее проскользнула в комнату и забилась в угол, устроившись на скамеечке. Элен была вне себя.

— Наймите сиделку! — бушевала мать. — Чем я буду ей платить, этим, что ли? — она вульгарно коснулась места пониже живота. — Мне нужно икать новую повариху, а не возиться с этой развалившейся старухой!

— Но что же нам с ней делать? — обреченно вздохнула Роза. — Не выбросим же мы ее на помойку!

— Может быть, ты будешь смывать с ее задницы дерьмо и кормить через соску? — набросилась на нее Элен.

Роза потупила голову, промолчав.

Элен окинула взглядом всех остальных.

— Ну? Кто готов это делать, а? Что притихли?

— Я.

Глаза всех изумленно обратились в угол, на девочку, которую до сих пор никто не замечал. Придя в себя от удивления, Элен громко расхохоталась. Засмеялись и остальные, но как-то натянуто, принужденно. Кэрол решительно сползла со скамейки.

— Я буду ухаживать за ней, мама, и не буду требовать с тебя за это денег.

Элен задохнулась, поразившись ее дерзости.

— Что-то ты стала много говорить, отродье Мэтчисона! — она схватила дочь за руку и швырнула через всю комнату к двери. — Пошла вон!

Девочка молча поднялась с пола, не замечая, как казалось, разбитого колена и крови, медленно поползшей по белоснежной коже к щиколотке. Ее какое-то взрослое самообладание и невозмутимость еще сильнее взбесили Элен.

— В свою комнату, живо! — она замахнулась на дочь, которая, увернувшись, выскочила из комнаты.

Спохватившись, Кэрол вспомнила, что Лимки остался лежать на полу в комнате, и решительно вернулась. Боясь, что на него кто-нибудь наступит, малышка на четвереньках подползла к открытой двери и заглянула в комнату. Лимки лежал в двух шагах. Она осторожно протянула к нему руку.

— Я знаю, что делать, — услышала она голос матери и, отдернув руку, подняла глаза.

Элен подошла к постели Мадлен и взяла подушку, не отрывая взгляда от лица старухи.

— Нет, Элен! Ты что, с ума сошла? — подскочила Пегги.

— Никто не узнает, — отрезала та. — Все решат, что она умерла своей смертью.

— Но, Элен… — попыталась возразить Рут.

— Она все равно сама сдохнет. Девочки, подумайте, мы поможем ей, избавив от страданий.

— Ладно, Элен, к черту эту старуху! — взвизгнула Меган Аркетт.

Элен решительно, без колебаний, накрыла подушкой лицо Мадлен.

Кэрол приросла к полу и руками, и ногами, застыв от ужаса.

Не выдержав, Роза бросилась вон из комнаты, ударив девочку дверью.

Когда Кэрол пришла в себя, она лежала на постели в своей комнате. На лбу она нащупала припухшую кровоточащую ссадину и, вспомнив про подушку в руках матери, выскочила из комнаты. На лестнице она остановилась, услышав голос матери. Элен и доктор Пресвелд были внизу. Присев, чтобы ее не заметили, девочка стала наблюдать за ними между прутьями перил.

— Ах, доктор Пресвелд, как мне жаль бедняжку Мадлен! — плакала мать. — Она два года жила с нами, я так к ней привязалась! Такая добрая была женщина… Надо же, она умерла почти сразу после вашего ухода. Это так ужасно! Такое горе…

В глазах у Кэрол помутилось. Ее Мадлен умерла! Умерла! Умерла!

— Доктор, я бы хотела, чтобы вы взглянули на Кэролайн… Она упала и разбила голову о скамейку…

Вскочив, девочка побежала вверх по лестнице, залезла на чердак и, зарывшись в старое барахло, горько расплакалась, не опасаясь, что ее здесь найдут.

После смерти Мадлен жизнь Кэрол, да и сама девочка, резко переменились. Потеряв единственного человека, которому была нужна, малышка померкла. Без прежней радости она продолжала работать на кухне, помогая новой кухарке, Барбаре, тихо ненавидя ее и изводя всякими пакостями, отказываясь подчиняться. Барбара обращалась с ней грубо, Элен позволяла ей наказывать девочку, бить, морить голодом за неповиновение. Барбара была ленива и все, что только могла, в своей работе взваливала на девочку. Руки малышки покрылись незаживающими мозолями, которые она заклеивала пластырем, и работа с ножом уже не доставляла ей удовольствие, как раньше, наоборот, стала мучительной. Девочка сильно похудела, стала выглядеть изможденной. Тоска, непосильные нагрузки и недоедание сделали ее похожей на маленькое приведение с большими грустными глазами. Некому было теперь заботиться о ней, купить новое платьице, причесать, прихорошить. Не с кем было ни поговорить, ни посмеяться, не над кем было подшутить, некому пожаловаться. Кэрол стала выглядеть неряшливо и неопрятно, так как была полностью предоставлена сама себе. Мать не стирала ее одежду, не чинила, и все это девочке приходилось делать самой. Измотавшись за день, Кэрол с трудом доползала до постели, на находя в себе сил на то, чтобы искупаться или заняться одеждой. На нее просто было неприятно смотреть. Элен стала бить ее за неопрятность. Пожалев девочку, Пегги, на которой, помимо всего, лежали еще и обязанности прачки, собирая каждое утро постельное белье и полотенца из сдаваемых номеров, стала заходить в комнату девочки, чтобы захватить и ее одежду или оставить чистые простыни, сменив несвежие. Заметив это, Элен разозлилась и запретила Пегги помогать девочке.

— У нее есть руки, она сама должна о себе заботиться, — сказала она Пегги. — Она должна приучиться к самостоятельности.

— Приучится, Элен. Но пока она всего лишь ребенок, — пыталась возразить та.

— Не вмешивайся. Ей почти семь лет, и она должна научиться заботиться о себе. Мадлен больше нет и никогда не будет. Девчонка слишком разбалована, в этом все дело. Она что, не может сама вымыть голову? Не может кинуть в стиральную машину свои тряпки?

— Но ведь я все равно стираю, мне не трудно…

— Нет! Разве ты не понимаешь, в чем дело? Она делает это мне назло. Она ненавидит меня из-за Мадлен. Ведь она все видела. Если ты такая добрая и хочешь ей помочь, лучше объясни, что меня лучше не злить. Я раздавлю ее одним пальцем, как вошь… И выведи ей вшей, иначе я ее убью.

Пегги знала, что спорить с Элен бесполезно, к тому же небезопасно. Ее взрывной жестокий нрав мог напугать кого угодно. А после того, как она так хладнокровно и безжалостно задушила Мадлен, обитательницы мотеля смотрели на нее с затаенным ужасом, больше всего на свете боясь вызвать ее недовольство или разозлить.