Во власти мракобесия

– А чего они вдруг?

Оказалось, что в село Советское прорвался из Чечни отряд боевиков, чтобы отвлечь на себя внимание осаждавших. Бой продолжался долго, но Нагибину не удалось попасть туда, поэтому он питался только слухами.

– Сиди здесь, – ворчал на него собровец, гревший руки над углями. – Ты уж и без того набегался. Неаккуратно ведёшь себя. Можешь запросто пулю поймать.

– А чего мне делать тут, если я не могу работать? – посетовал Алексей.

– На твой век работы хватит, – зло ответил собровец и поправил лежавший на коленях автомат. – Нам эти черножопые ещё немало крови попортят.

– Я сюда не отдыхать приехал.

– Слушай, с тобой и так хватает головной боли. То там высунешься, то здесь. Мы своё дело должны делать, а не за тобой приглядывать.

Алексей промолчал.

Поднявшись, он задумчиво оглядел степь. Покрытая высокой жёлтой травой, она была слегка заметена снегом. Вдали темнела полоса леса. Странно, но Алексею всегда нравились такие пейзажи, а торчавшую из снега траву он любил особенно. В этих пейзажах чувствовалась какая-то нетронутость. Даже маячившие в тумане орудия, танки и грузовые автомашины не портили ощущения первозданности. Наверное, причина крылась в окружающем просторе. Небо тянулось бесконечно далеко, равнина дышала холодом.

Ближе к вечеру ещё один отряд боевиков вклинился между сёлами Советское и Теречное, опять звучала долгая и ожесточённая стрельба. Загрохотали орудия, свирепо взвыли реактивные миномёты, разрезая тускнеющий небосвод огненными нитями.

К ночи просочились слухи, что военные понесли серьёзные потери.

– А чего ещё ждать, коли у нас вся задница без прикрытия? – пронзительно ругался кто-то, густо приправляя свою речь матерными словами.

Неожиданно со стороны Первомайского раздались выстрелы.

– Всё! – с ожесточением воскликнул кто-то. – На прорыв пошли гады! Теперь уж недолго осталось…

Под взвившимися в небо осветительными ракетами открылась, словно в праздничном свете фейерверков, неожиданная картина: по полю из Первомайского быстрым шагом, почти бегом, наступали обвешанные пулемётными лентами и стрелявшие из автоматов и пулемётов люди. Они шли во весь рост, не скрываясь, некоторые стреляли сразу из двух автоматов. Они что-то кричали, выпучив глаза, но за грохотом выстрелов голоса не слышались.

– Чего это они? – прошептал Алексей. – В полный рост идут! Не боятся!

– Обкурились и обезболивающих средств наглотались. А ну ложись! Чего башку выставил!

Далёкие фигуры шли вперёд, некоторые шатались, видимо, раненные, затем падали лицом вниз, продолжая при этом давить на спусковой крючок.

– Эх, сейчас бы вертолёты поднять! Ну куда наше хреновое командование смотрит? Ведь самое время эту банду в пепел превратить. На открытом же пространстве они!

Нагибин, забыв об осторожности, выпрыгнул из оврага и помчался, держа в одной руке тяжёлую телекамеру.

В таких условиях снимать было бессмысленно, но что-то внутри гнало его к месту боя, какое-то дикое отчаянье. Ему казалось, что его присутствие поможет, что накопившаяся внутри энергия чудесным образом выплеснется наружу и окажет поддержку спецназовцам. Спотыкаясь, он мчался по бугристой земле туда, где свистели пули. Он бежал, боясь не успеть…

* * *

Тимур Тамаев опустил винтовку с оптическим прицелом. «Надо отступать… В этом направлении никто не пробьётся. Салман наверняка двинет в противоположную сторону…» Прищурившись, он продолжал смотреть в степь, быстро погружавшуюся во тьму. Осветительные ракеты угасали, очертания далёких фигур растворялись в мутной ночной бездне…

Нагибина он заметил во время атаки федералов на Первомайское. Впрочем, увидев знакомое лицо, Тамаев не сразу сумел увязать его с тем оператором, который работал в клубе Кочерги. Но затем, во время затишья, облик Алексея отчётливо прорисовался в памяти Тимура.

– Да, это он! – пробормотал Тамаев. – Только что он здесь делает? Со спецназовцами приехал? Может, и сам один из них? А почему бы нет? Если так, то получается, что у Кочерги он работал не случайно… Ах сука ментовская! Грохну, если повезёт поймать его в прицел…

Когда боевики пошли на прорыв, Тимур не спешил присоединиться к ринувшейся в поле части отряда. Он понимал, что в этом направлении военных было чересчур много и что Салман Радуев попытается вырваться в другом месте. Тамаев ждал, устроившись в хорошо оборудованном снайперском логове, и наблюдал за сражением сквозь оптический прицел. Он не ожидал снова увидеть Алексея Нагибина, он уже успел забыть о нём, и едва тот вынырнул из высокой жёлтой травы на освещён-ное пространство, Тимур вздрогнул от неожиданности.

Нагибин был единственной мишенью на обозреваемом участке степи, спецназовцы залегли и не пытались подняться из оврагов. Нагибин бежал на наступавших боевиков, словно лишившись рассудка. Он спотыкался, немного прихрамывал, в согнутой правой руке держал телекамеру, в объективе которой то и дело отражались вспышки выстрелов.

– Вот и наш славный оператор…

Тимур тщательно прицелился и надавил на спусковой крючок. В ярком свете ракет было хорошо видно, как на лице Алексея появилось недоумение. Нагибин качнулся, но не остановился – замедлив бег, всё-таки продолжал двигаться вперёд.

– Шайтан… – прошептал Тимур. – Жаль вторую пулю тратить на тебя, но ведь сейчас ракеты затухнут, потеряю…

И он выстрелил ещё раз. Алексей опрокинулся…

– Хорошо…

Тимур опустил винтовку.

«Пора уходить… Самое время убраться отсюда… Надо найти Салмана…»

Тамаев выполз из своего укрытия и уже в опустившейся темноте побежал, чуть пригнувшись, вдоль поваленного забора. По стене дома вжикнули пули, шумно посыпалась штукатурка, зазвенело стекло. Тимур перебросил винтовку в другую руку и бросил быстрый взгляд в непроглядную тьму заснеженной равнины. Вдали мелькали вспышки выстрелов, тарахтели автоматы и пулемёты. Но шум дыхания и шагов казался Тимуру гораздо громче звуков нескончаемой перестрелки.

Он почти добежал до поворота, когда по телу несколько раз ударило сзади – сначала в плечо, потом в бок, а затем в ногу. Тимур упал лицом вниз и выронил оружие.

Он хотел дотянуться до винтовки, но не смог шевельнуть даже пальцами.

«Что это? Неужто конец? Вот такой нелепый?.. Не может быть… Это же в спину… Так нельзя… Мне так нельзя… Я должен быть лицом к ним… Обязательно лицом…»

Он стал задыхаться, чувствуя, как воздух в его груди стремительно закипал и делался раскалённым.