Во власти Зверя

– Кондратьевна, ты мне священника завтра позови, - шепотом попросил старик, с тревогой поглядывая на дверь, опасаясь, что Люцифуг его может подслушать.

– Бог с тобой, зачем? – испуганно замахала на него руками нянечка. – Ты что, милок, помирать собрался?

– Да, нянюшка, видно пришла моя пора. Я прошу тебя, не отказывай! Мне нужно исповедаться.

– Да ведь церковь наша закрыта на ремонт, - вздохнула нянька.

– А ты домой к священнику сходи. Он, говорят, где-то рядом живет.

– Может доктора лучше? Что у тебя, миленький, болит? Давай, скажу завтра Сергею Петровичу, пусть он тебя осмотрит.

– Нет, нянюшка, только не врача. У меня душа болит, а от этой боли лекарства нет. Ты в Бога веришь, Кондратьевна?

– А как же. Я в церковь хожу каждое воскресенье.

– Тогда Богом тебя прошу, приведи ко мне священника, а то придется мне в Страдалище идти.

– Да какие у тебя грехи, что страсти такие говоришь?

– Если я не исполню то, что должен был исполнить, мне не избежать наказания в чистилище князя тьмы. Я день и ночь Бога молю, чтобы помог мне выйти от сюда, дабы я смог закончить свою миссию. Но видно, суждено мне умереть в этой больнице. Пожалей меня, позови священника! – горестно произнес старик, и по его морщинистым щекам потекли слезы.

Нянечка в знак согласия закивала головой, жалостливо глядя на расстроенного старика. Она знала, что с душевнобольными лучше не спорить. «Мало ли чего ему в голову может прийти. Надо же, миссия. А такой тихий и хороший старичок. Скромный, никогда не буянил», – по думала она.

– Хорошо, миленький, не волнуйся. Завтра, когда сдам смену, разыщу священника. Моя подруга помогает по хозяйству нашему батюшке. Может она уговорит его к тебе прийти.

– Спасибо, нянечка. Теперь засну спокойно.

Старик вернулся в палату. Было так темно, что в первую минуту он не мог ничего разглядеть. Постепенно его глаза стали привыкать к темноте, и старик боязливо кинул взгляд в дальний угол, где несколько минут назад появилось красное свечение. Но на этот раз там тоже было темно, не было там и Люцифуга. Вздохнув с облегчением, старик на ощупь пошел к своей кровати, которая стояла у окна. Зеленоватая луна, выглянув из-за пенистых облаков, тотчас спряталась, словно испугавшись чего-то. Послышался шум дождя.

Зябко поеживаясь, старик натянул тонкое больничное одеяло почти до самого подбородка. Сон мягко надвигался на него, вначале собираясь в яркие разноцветные пятна, затем, принимая все более четкие формы…

…Солнце струилось разноцветными бликами, плавно переливаясь на фоне изумрудного небосвода. Он бежал по дорожке вечнозеленого сада на последнюю встречу с Другом. Он знал, что Друг должен скоро покинуть Святой Город, и получил разрешение следовать за ним. Душа его была наполнена ликующей радостью и волнением. Он был юн и прекрасен, как и все живущие в Святом Городе. Его помыслы были чисты и возвышенны, а душа была наполнена божественной любовью.

Он нашел Друга сидящим на лужайке среди благоухающих цветов. Друг любовался чудесной картиной, которую наверняка хотел надолго запечатлеть в своей памяти. Недалеко от того места, где он сидел, резвились дети. За ними присматривали Ангелы, которые время от времени поднимали детей в небо, и тогда веселый детский смех, подобный звучанию колокольчиков, разливался повсюду. Ангелы заботились о детях, окружая их неистощимой лю-бовью, и те, в свою очередь, отвечали им такой же любовью и доверием.

– Посмотри, как здесь прекрасно! – восторженно прошептал Друг. – Никогда не перестану удивляться этой красоте.

– Мне разрешили следовать за тобой, - сказал Он, опускаясь на траву рядом с Другом.

– Но это опасно!

– Перевоплощение всегда опасно, но ты же не боишься.

– Я - другое дело. Меня послал Совет Старейшин. Моя миссия связана с судьбами миллионов людей. Мое решение окончательно. Ты же можешь остаться.

– Нет, это исключено! Ты же знаешь, что я не могу поступить иначе и готов ко всему, чтобы не случилось, - твердо ответил Он.

– Ты можешь многое забыть из того, что знал здесь. Тебя может погубить страх, и тогда, посмертная судьба твоя будет ужасной, - попытался отговорить его Друг.

– Я хочу следовать за тобой. Должна же быть у тебя на земле хотя бы одна родственная душа. Я стану помогать, поддерживать тебя. Тебе будет не так одиноко там, если я буду рядом, - сказал Он.

– Мы можем разминуться во времени, или не найти друг друга. Земля огромна, - голос Друга становился все тише. Изумрудное небо поблекло…

Что-то тяжелое легло старику на грудь. Он попытался сбросить с себя неведомо откуда свалившийся предмет, но рука нашла лишь пустоту. Тем не менее, что-то продолжало душить его, впиваясь в халат когтями, почти задевая старческое тело. Старик открыл глаза. Прямо перед собой он увидел отвратительную морду Люцифуга, который нагло смотрел на него своими белесыми, без зрачков, глазами и хищно скалил острые зубы. Из угла доносился странный шум, будто тысячи когтей скребли пол.

– Ваша светлость пожелала видеть священника?
– прошипел Люцифуг.

Старик оцепенел, глядя на зверька широко открытыми глазами. Воздух в палате стал невыносимо горячим, он был насыщен вонью, которая клубилась, затуманивая рассудок. Старик знал, что этот таинственный мучитель послан за ним из адских глубин. Он вдруг отчетливо ощутил свою слабость и немощь, вечных спутников старости. Тело каждой своей клеточкой давало понять, что вот он КОНЕЦ! Смерть смотрела на него, проникала в него.

«А где же Дух мой вечный, не поддающийся страху Дух?! Неужели ты покинул меня?» - в отчаянии подумал старик. Только теперь он узнал, что чувствует человек перед смертью. Что чувствовал Христос на кресте – сильный Духом Богочеловек. Телесная минутная слабость, страх и сожаление при расставании с землей. Всего лишь мгновение, но такое ужасное!

– Ну, что, ты готов следовать за мной? – спросил Люцифуг, придвигая свою морду к самому лицу старика. – Неужели ты не понимаешь, что давно мертв? Кто оплачет тебя, кто проводит тебя в последний путь? Твоя жизнь, твоя вера нелепа и бессмысленна, как нелеп и бессмысленен ты сам. Взгляни на себя, ты заточил себя в панцирь святости, и попал в ловушку. Вместо того чтобы наслаждаться жизнью, ты оказался здесь, среди умалишенных. Добродетельный старец, что дала тебе твоя добродетель? Ты, как все смертен, и, как все, труслив перед лицом СМЕРТИ.