Во все Имперские ТОМ 10 Крокодил

Я теперь подошёл к «хирургам» и растерзанному мальчику на «операционном столе». Эти от моего селентиса не пострадали, потому что я специально бил так, чтобы не накрыть их, боясь, что мальчик пострадает.

Впрочем, одного взгляда на мальчика было достаточно, чтобы понять, что ему уже не поможешь. Обе его почки уже были упакованы в контейнер со льдом, ребенок не был под анестезией, как я сначала подумал, он просто не дышал...

Один из парней-«хирургов», одетый в ярко-красные штаны, вяло махнул в мою сторону скальпелем.

— Ты совсем дурак? — поинтересовался я.

Парень понял мой намёк, бросил скальпель и повалился лицом в пол. Его соратники по изуверскому бизнесу последовали его примеру.

— То-то же, ублюдки.

Я прошёл к двум магократам, пораженным моим селентисом.

С магократами явно творилось нечто неладное — они оба замерли от страха, над ними все еще металась моя фиолетовая аура.

А вот их магии не было совсем, ни проблеска ауры. Интересно...

Я сграбастал обоих мужиков и швырнул их о стену ангара.

— Ну же, сволочи! Давайте, атакуйте!

Один индонезийский АРИСТО явно зассал и вместо того, чтобы атаковать, рухнул на колени, сложив руки в молитвенном жесте. Зато второй попытался меня и правда ударить, вот только аура у него не активировалась, так что его кулак просто разбился вдребезги о мою ауру...

Преман-магократ запричитал, махая своей ладонью, на которой теперь была переломана половина пальцев минимум.

— Ясно, — констатировал я, — Значит, селентис просто отключает магам магию. В принципе, это логичное умение для Крокодила. Ибо азмъ есмь гроза и погибель магократии. А еще пожиратель ваших сердец!

Я протянул руку, объятый ГОЛОДОМ и предвкушением скорого наслаждения. Ну наконец-то! Наконец-то я добрался до свежих сердец, полных магии...

Но мой взгляд вдруг уловил нечто странное слева — там над ящиком вдруг метнулась пара фиолетовых искр. Это еще что такое? Вот на ящики мой селентис действовать вроде не должен...

Я метнулся на ауре к ящику, оказавшись рядом с ним меньше, чем за секунду. Потом распахнул этот крупный ящик с надписью «Crepes russes surgelees». По-французски я более-менее шарил, так что понял, что надпись гласит о том, что внутри — мороженые русские блины.

— Вылезай, русский блинчик! — потребовал я, заглянув в ящик.

Из ящика высунулась бородатая голова.

— Ого, — удивился да, — Да ты и правда русский. Вот только не блинчик и не мороженный.

Бородатый АРИСТО попытался было выхватить смартфон и куда-то позвонить, но его аура была задавлена моим селентисом, как и у индонезийцев, так что ему не хватило скорости завершить свой маневр.

Я легко выбил смартфон из рук магократа на пол, а потом раздавил его в лепешку ногой.

АРИСТО тут же выхватил из другого кармана склянку с порошком...

— А, порошковая телепортация, — догадался я.

Склянку я у бородача просто выхватил, а потом зашвырнул в дальний угол ангара. Склянка разбилась вдребезги, в воздухе метнулось облачко голубой магии.

Значит, на самом деле порошковая телепортация.

Теперь магократ выхватил кинжал...

— Да хватит расчехлять свои кармашки, ублюдок! — вознегодовал я, — Ты человек или склад нахрен? Что у тебя там еще припрятано? Гранатомёт? Танк?

Я вытащил мага из ящика для блинов, выхватил у него кинжал, а потом со смаком вогнал его мужику в колено.

— Ответишь, подонок! — басом заорал мужик.

— Я князь Нагибин, — представился я, — А ты кто такой?

— Володар Дубравин, — прохрипел мужик, сползая на пол и безуспешно пытаясь вытащить из собственного колена свой же собственный кинжал, но без магии ему это не удавалось, — Племянник Старшего. И ты сдохнешь, падла. За то, что влез в наш бизнес. Если ты хочешь его отжать —то так и знай...

— Бла-бла-бла, — перебил я, — Типичная финальная речь киношного злодея. Скукота.

Но я уже и сам не слышал своих слов. Да, все аура-каналы Дубравина были сейчас заблокированы моим селентисом, магичить он не мог. Но чакры у мужика были на месте, и они источали магию...

Теперь я почему-то окончательно утратил чувство реальности. Все вокруг было ярким, но каким-то странным. Я будто видел красочный и прекрасный сон.

Моя рука сама метнулась к груди Дубравина, я уже едва понимал, что я вообще делаю. Дубравин не успел даже вскрикнуть. Я порвал ему грудь, вырвал сердце, оно еще билось в моей руке!

Поднести это сердце ко рту?

Нет нужды.

Сердце Дубравина искрилось его теплой светло-зеленой аурой, и эта магия уже входила в меня, прямо в мою руку, а оттуда — в моё сердце...

Зеленые искорки гасли, а некоторые из них вдруг становились фиолетовыми.

Я перерабатывал солярис в селентис, магию в антимагию, солнечный свет в лунный. Я делал это, просто держа в руке умирающее на глазах сердце Дубравина...

Чистый кайф. Первозданный и незамутненный.

От наслаждения я даже взлетел на несколько сантиметров, оторвавшись от пола. И это было не Полётовское заклятие, совсем нет. Просто это было магическое воплощение моей эйфории, мне вдруг стало так хорошо, что я начал летать, буквально!

Экстаз пожирания...

Стоп.

Какая-то мысль, вертевшаяся до того на задворках моего сознания, вдруг заполнила мой разум. И тогда экстаз перешёл в ужас.

ЧТО Я НАХРЕН ДЕЛАЮ?

Я же не смогу... Если я сейчас сожру сердце Дубравина — то я вообще больше не смогу общаться с магократами! Ни с кем! Я не смогу с ними взаимодействовать в принципе, потому что мое наслаждение сейчас было таким, что теперь я любого мага буду воспринимать только как пищу, как источник экстаза.

Я просто не смогу сдержаться. И стану чудовищем. Я буду вырывать сердце КАЖДОМУ, кого встречу.

Просто потому, что удовольствие от ПОЖИРАНИЯ слишком велико.

Это как первый угол героина, точнее, даже укол чистого эндорфина в мозг. Попробуешь раз — и всё, ты раб навеки.

Нет, я не должен. Я не могу. Если я выпью до конца это сердце — всему конец. Я просто утеряю способность себя контролировать и больше её уже не восстановлю.

Кайфожорство поглотит меня, я превращусь в монстра, а тогда конец моему предназначению, я его провалю...

Я издал дикий крик, звериный и нечеловеческий, а потом отшвырнул от себя сердце Дубравина. Магия этого сердца была выпита мною процентов на пять, не более, я ясно ощущал это.