Во все Имперские Том 6. Дриада

— Ладно, — изволила согласиться Маша, — На колени.

Я покорно встал на колени, Маша провозгласила:

— Барон Нагибин, ты получаешь градус Гидры на глазах братьев, сестер и самой магии. Да станешь ты советником Старшего ложи, да будешь ты его ближайшим другом, да станут твои советы мудрыми, да поведут они ложу к Истине, как карта ведет лесничего в лесу.

Маша вручила мне карту. Я, как и было положено, поднялся с колен и поцеловал жене руку.

В воздухе над нами метнулся яркий сполох моей новой фиолетово-синей ауры. Магия признала это назначение.

Я сунул в карман карту лесов, и тут же сообщил:

— Как советник, советую немедленно посвятить мою сестру Таню в Домовые ложи.

— А что это? — с интересом поинтересовалась Таня, — За что я буду отвечать?

— Абсолютно ни за что, — пояснил я, — Домовой — это как ефрейтор в армейке. Просто уважаемый и опытный боец ложи. И всё. Думаю, тебе это подойдет, сестрица. Давай, преклоняй коленки.

— Ты все-таки решил сделать ложу семейной ложей Нагибиных… — тихонько прошипела Маша.

— Да, — с готовностью признал я, — И что? Ты, помнится, моя жена, так что сама теперь Нагибина. А еще не забывай, что я на самом деле Рюрикович, а не Нагибин, пожалуйста. Давай, действуй. Мало времени.

Таня встала на колени, судя по глазам, сестра была в восторге от своего бесполезного звания. Ну в принципе, я так и планировал.

— Какой у тебя ранг, Таня? — поинтересовался я.

— Второй, — сестрица весело продемонстрировала мне два пальца.

— Ого.

— Это так, — подтвердил Глубина, — Я прокачал вашу сестру, барон. Её таланты, конечно, не сравнимы с вашими, но они у неё определенно есть.

Я благодарно кивнул князю, Маша же прочла формулу:

— Баронесса Нагибина, ты получаешь градус Домового на глазах братьев, сестер и самой магии. Да станешь ты бесстрашным бойцом Императора и проводником воли его! Да скрепишь ты собою братство, как скоба скрепляет ветвь дерева. Да будут твои решимость и верность стальными, как эта скоба!

В воздухе метнулся сине-желтый магический фейерверк цвета Нагибинской ауры.

Маша и Таня обнялись и расцеловались, потом Маша вручила моей сестре стальную скобу. Таня попыталась напялить на себя эту скобу на манер обруча для волос, но скоба оказалась слишком маленькой.

— Дома на стенку повесишь, — я не без удовольствия расцеловал сестрицу в обе щеки, — А теперь давайте сюда Петю.

— И еще одну скобу, — потребовала Маша.

— Эм… нет, — остановил я Пушкина, который уже собирался метнуться за ритуальным инструментом, — Скоба нам не нужна. Тащи крюк.

— Крюк? — запротестовала было Маша, — То есть вот этого твоего братца, который инвалид и вечно будет во втором ранге, ты хочешь сделать…

— Именно, — перебил я, — Петю мы инициируем, как Циклопа — координатора всех силовых акций ложи. Мне плевать, что у него второй ранг. Важно то, что он мой брат. И я ему доверяю. Мы все ему доверяем. Разве нет, жена?

— Я… — Маша захотела что-то сказать, но вовремя заткнулась.

И правильно сделала. Ибо сказать она сейчас могла только что-нибудь о мужском достоинстве моего брата. А мужское достоинство у Пети отсутствовало, так что фраза моей жены явно прозвучала бы, как оскорбление. А я бы Маше за такое сразу всёк.

Поэтому Маша промолчала, а я это одобрил.

— Ты же не против, Петя? — осведомился я у брата, — Ты служил в армии, боевой опыт у тебя есть. Думаю, эта должность тебе идеально подойдет.

— Я согласен, — Петя говорил как всегда чопорно, как будто сидел сейчас на обеде у самого Императора, — Но я не буду вставать перед ней на колени.

— Забей, это просто ритуал, — махнул я рукой, — Даже я встал перед Машей на колени. А иначе никак, братец — магия признает только правильно проведенные ритуалы.

Петя пораздумывал еще несколько секунд, потом что-то приказал своему слуге по-персидски. Слуга послушно натянул себе тюрбан на самые глаза.

Понятно. Значит, Петя просто не хочет показывать своему верному Шашину, как встает перед Машей на колени.

Но на колени Петя все же встал, правда он и сам при этом закрыл глаза, видимо, ему так легче было переживать позор. Ну, дело его, конечно. Понятно, что мой брат добанутый на всю голову, понятно, что серьезных дел я ему не доверю. Но эта должность для него и правда подходящая.

Маша прочла положенную формулу, уподобив Петю крюку, который будет цеплять и нагибать всех наших врагов, как нагибает крюком лесничий больные ветви в лесу.

Протянутую для поцелуя Машину ручку Петя проигнорировал, но ритуал прошел и без этого — вспышка магии в воздухе засвидетельствовала, что Петя теперь главный силовик в нашей ложе.

— Эм… Ну даже не знаю… — я поразмышлял несколько секунд, а потом приказал назначить князя Глубину Великим Наставником ложи, ответственным за кач и магическую мощь братьев и сестер.

В том, чтобы отдать эту должность Глубине у меня сомнений не было, мои сомнения касались исключительно того, в каком порядке раздавать должности, чтобы минимизировать витавшую в воздухе нервозность.

Тем не менее нервозность прорвалась — как только Маша прочитала формулу и вручила Глубине положенный ему компас лесника, Пушкин встрял:

— Это все хорошо и замечательно, Нагибин… Но… У нас же опять собрание ложи, и на нём мы опять заняты ритуалистикой. А ведь мы могли бы делить наши деньги…

— Хочешь делить деньги, Пушкин? — уточнил я, — Ну что же… Это справедливое требование. Приступим немедленно. Ты, конечно же, хочешь получить свою долю с проданной короны Чудовища…

— Да-да. И доход от пилюль! — торопливо напомнил мне потомок поэта.

— Дохода от пилюль пока что нет, — осадил я его, — Мой человечек еще связался не со всеми клиентами, которым он должен был продать готовые пилюли. А новых пилюль, если ты забыл, мы так и не сделали — нет ингредиентов. Кроме того, сначала я должен отдать половину доходов герцогу Кабаневичу, а еще половина доходов уйдет эм… моему куратору…

Вот тут я несколько замялся. Куратором-то была именно Алёнка, хоть Пушкин этого и не знал, но именно эту Алёнку я грозился еще десять минут назад порвать и нагнуть всеми возможными способами. Вот только реальность была куда прозаичнее — пока что я был вынужден Аленке натурально платить… Но это пока что. И в любом случае, сейчас этот разговор начинать было незачем.

Так что я поспешил отвлечь Пушкина от темы, благо, у меня было, чем его отвлечь.

— Я обещал тебе миллион девятьсот тысяч, о славный потомок поэта, — напомнил я Пушкину, — За корону Чудовища, да. Но я люблю округлять — так что давай свой кошель. Я скину тебе два ляма. Ты верно послужил ложе и мне лично, Пушкин. А я своих никогда не кидаю и про свои слова всегда помню.