Во все Имперские

— Тебе это с рук не сойдет, Нагибин, — страстно проговорила мне в ухо Кабаневич, — Заплатишь. За каждого нашего слугу, которого ты раскурочил. И за самолёт тоже.

Говорила она совсем негромко, но за счет того, что пухлые губки Таисии были прямо рядом с моим ухом, я всё отлично слышал, даже несмотря на шум мотора.

Я в свою очередь склонился к ушку девушки, украшенному золотой сережкой с драгоценным камнем:

— А куда делись ваши дворянские манеры, барышня? «С рук не сойдет», «раскурочил». Фу так говорить. Кроме того, а что если я сейчас выкину вас с самолета? Успеете отскочить кабанчиком, пока летите вниз, или нет?

Кабаневич вновь приблизила свои губки к моему уху, так близко, что у меня мурашки по коже побежали.

— Просто помни, что ты мертвец, Нагибин. Ладно?

Она лизнула меня прямо в ухо, так что я чуть не вырубился от экстаза.

Потом в кабине закрутился голубой вихрь, и девушка растворилась в нём.

Таня удивленно таращилась на меня.

— Я же говорил, что мы друзья с младшей Кабаневич, — сообщил я сестре, — Хорошо, что они прислали Таисию, а не Старшего клана — её деда. Если бы у меня на коленях материализовался старый хрыч — я бы его точно с самолета скинул. Ладно, а теперь я спать. Разбудите, как долетим до Петербурга. Ну или если в кабину подскочит очередной кабанчик.

Я закрыл глаза, откинулся на сиденье и уснул почти мгновенно.

* * *

Что мне снилось — не скажу, потому что не помню, но проснулся я от толчка сестриными локотком в грудину.

— Просыпайся, братец. У нас гости.

Просыпался я всегда быстро, как лесной зверь, жизнь в своё время научила. К счастью эта моя способность перешла теперь, вместе с моей душой, и телу барчука.

Осмотревшись, я никаких гостей в салоне самолёта не обнаружил.

Уже рассвело, мы всё еще были в воздухе, внизу я разглядел какие — то речки, поля, автобаны и россыпь деревушек.

А вот рядом с нами в воздухе…

— Требуют, чтобы мы сели, барин, — доложил Рокфор.

Наш кукурузник теперь летел в сопровождении почётного эскорта, с обеих сторон нас взяли в клещи два истребителя.

И если вы сейчас подумали, что это были реактивные машины четвёртого — пятого поколения, то вы ошиблись, причем сильно. Нет, самолёты, грозившие нашему кукурузнику, можно было бы смело назвать артефактами Второй Мировой. Впрочем, я не был уверен, что в этом мире была Вторая Мировая.

Больше всего вражеские самолёты напоминали нацистские Мессершмиты, те, которые Bf 109, в России их еще называли Ме-109.

Только эти были выкрашены в черный цвет, а на боках и хвосте, вместо немецких крестов, располагались эмблемы, изображавшие черную мартышку в очках на оранжевом поле. Мартышка на эмблеме скалилась и бешено размахивала книжкой и арматуриной.

Эта макака меня несколько удивила, я бы скорее ожидал увидеть на вражеской авиации герб с кабанчиком Подскоковых. Впрочем, соображал я всегда быстро.

— Мартыхановы — Заклёпкины, — догадался я, — Рокфор, дай мне арбат.

— Что дать, барин?

— Радио, дурень. Хочу лично обкашлять вопросик.

Я схватил передатчик:

— Говорит барин Нагибин, Старший клана. Какого хрена вы нас сажаете?

— Приказ Авдея Миркевича, Старшего клана Мартыхановых — Заклёпкиных, Ваше Благородие, — прошипел из рации вражеский лётчик, — Садитесь. Немедленно. Или утилизируем ваш летающий металлолом. Прямо в воздухе.

— Нафига? — уточнил я, — В смысле, нафига нам садиться? Чё надо вашему Авдею?

— Что ему надо — барин сам разберется, — резонно сообщил мартыханий лётчик, — Когда сядете. А мой приказ простой — посадить вас. Или сбить. Минута на размышление. Аэродром в Перекюле, шесть километров к северу.

— В Хуикюле, — сообщил я макаке — летчику и отдал передатчик Рокфору.

Я повернулся к сестре:

— Ну, что скажешь, Таня?

— Ого, — удивилась сестрица, — Решил спросить моего совета, в первый раз в жизни?

— Конечно, — серьезно кивнул я, — Тут политический вопрос. Я уверен, что ты разбираешься в таком лучше меня. Я не особо шарю в местных клановых раскладах, честно говоря. Так что скажи, насколько серьезна угроза этого ублюдка?

Таня улыбнулась, по — моему, впервые за все время, что я был с ней знаком. Улыбочка у неё была милой и белоснежной, хотя и отдавала типично нагибинской дерзостью.

— Мы над землями Жаросветовых, — крикнула сестра, пытаясь переорать шума мотора, — И никаких прав сажать нас тут у Мартыхановых нет. Они беспределят, братец!

— Всё так, барин, — подтвердил Рокфор, — Жаросветовы разрешение на полёт нам дали. Только вот они, видимо, и Мартыхановым дали…

— Что именно они им дали? — уточнил я, — Разрешение нас сбить? Или просто разрешение пугать нас и брать на понт?

— Того не знаю, барин! — совсем расстроился Рокфор, — Только аэродром в Перекюле — он частный, принадлежит Жаросветовым. Разрешение на посадку Жаросветовы нам дали. А по поводу Мартыхановых — ничего не говорят, делают вид, что связь плохая, не слышат якобы. Я их уже три раза спрашивал.

— Понятно, — констатировал я, — Короче говоря, Жаросветовым насрать. Ну или им охота глянуть, как Мартыханы нас собьют. Сколько нам еще до Петербурга — то?

— Так минут пятнадцать, барин, — доложил пилот, — Через девять минут лёта уже Императорские земли. Я хотел на аэродром в Царском Селе приземлиться, разрешение есть. Вон, барин, вперед гляньте.

Я глянул вперед и увидел довольно впечатляющее зрелище — далеко прямо в небесах под облаками висело нечто громадное, что — то вроде огромного кита.

Присмотревшись, я осознал, что это не кит, а просто огромный неправильной формы кусок суши, паривший прямо в воздухе. Летающий остров приближался на глазах, теперь я разглядел, что он покрыт лесами, среди которых стояли самые настоящие городки. Было даже видно, как блестят в рассветных лучах золотые кресты на городских церквях.

Над летающим островом вились стаи то ли птиц, то каких — то летучих тварей, напоминавших отсюда мошкару. Еще я разглядел над парящим куском суши десяток патрулировавших воздушное пространство вертолётов.

— Это еще что? Царское село?

— Никак нет, барин. Это Павловск, Императорская резиденция. Главное чудо света. А под ним карьер, откуда маги землю вырвали и в воздух повесили. Видите, вон там, темная тень на земле? Это дыра, которая осталась, когда Павловск взлетел. Называется Подпавловск. А Царское село — оно на краю карьера.

— Ясно, — вздохнул я.

Зрелище, конечно, было впечатляющим, но мне сейчас было не до красот летающих городов.

— Думаю, над Императорскими землями Мартыхановы нас сбивать зассут, — предположил я, — Летим дальше. Дотянем.