Водка

Она порывисто бросилась к нему, схватила за плечи, глядя в глаза, потянулась губами - поцеловать.

– Не надо, - Олег поморщился и отстранился.
– И с чего ты решила, что я собрался куда-то ехать? Что мне делать за границей? Не думаю, что деньги, которые ты отмела у своего любовника, пойдут мне на пользу. Извини, но сейчас я все-таки должен уйти. Если нужно какое-то нотариальное разрешение на выезд детям, ты его получишь. А деньги эти натраханные и натыренные оставь себе.

Он поднялся из кресла.

* * *

Мамед не ожидал, что Мастер может выйти из дома. Он вообще его не очень ожидал. Припарковавшись напротив подъезда, он предполагал, что тот может появиться со стороны и зайти в дом. Поэтому не сразу сообразил, что Олег уходит. И Олег тоже не сразу сообразил, что человек, сидящий на пассажирском месте в "шестерке", ждет как раз его. А когда сообразил, до того заторопился, что поскользнулся и упал.

А Мамед только сидел и ругался. "Шестерка" принадлежала Чингизу, а тот убежал в ближайшую забегаловку поужинать, убежденный, что Мастер так рано не появится, будет ждать ночи. На заднем сиденье лежал автомат, прикрытый старой курткой, но Мамед и не подумал браться за оружие. Что он с ним будет делать? Тут его каждая собака в лицо знает, сразу предадут. Вот почему, когда вернулся довольный, плотно пообедавший Чингиз, сразу выместил на нем злость:

– Сейчас тут Мастер из под носа ушел. Где теперь его искать?

– Э-э, найдем сейчас, - Чингиза переполнял оптимизм.
– Поедем, догоним, сразу уложу.

Но им пришлось покуролесить по округе, срывая друг на друге злость, прежде чем Мамед снова увидел Олега. Тот торопливо влезал в кабину "газели". Чингиз врезал по газам и помчался в погоню.

– И как ты меня узнал в темноте?
– тем временем удивлялся Олег.

Он сидел рядом с предпринимателем Головкиным. Тот, как обычно, взъерошенный и говорливый, сразу кинулся объяснять:

– У меня знаешь какая память на лица? В темноте узнаю! Как там у тебя дела в торговой точке?

– Да паршиво, - махнул рукой Олег.

– Ладно, я тебя к себе возьму. Но потом. Сейчас мне Саныч такое дело поручил! Региональный склад на Алтынке. За товаром со всей Сибири едут. У нас же оптовые цены низкие. Короче, расширяемся. Но приходится пока разрываться между новым складом и старым, который на "Подшипнике".

– Так там твой склад?
– у Олега глаза на лоб полезли.

– Ну, не мой, "Виншампани", - Головкин вытер мокрые губы тыльной стороной ладони.
– Саныч дело туго знает. Вывозит товар на промежуточные склады, а налоговая может умыться.

– А акцизные марки?
– не утерпел Олег.

– А, с этим порядок. Их же выдают без ограничения, как проплатишь. Потом же никто не сводит, сколько фирма закупила марок и сколько выпустила бутылок.

– Эй, кажется за нами кто-то увязался, - подал голос водитель. Это был тот самый меланхоличный дядька. Но за рулем он был неузнаваем.

– Точно, - подтвердил Олег, глядя в боковое зеркало.
– Что-то они мне не нравятся.

И тут внешне неповоротливая "газель" явила чудеса пилотажа. Олега бросило на дверцу. Мимо просвистела "шестерка", и он успел заметить, что боковое стекло опущено, а сидящий на переднем месте Мамед держит в руках автомат. Но "газель уже мчалась в противоположном направлении. Какими-то закоулками выскочили на высокую насыпь. Внизу мелькали заснеженные кроны сосен. Машину кидало на скользкой дороге.

– Это осетины!
– заорал Головкин.
– Выследили, суки! Все равно склад не отдам!

"Шестерка" снова шла бампер в бампер. Вильнула и оказалась сбоку. И тут Олега снова швырнуло.

– А вот так!
– заорал водила.

Что-то зазвенело. "Газель" развернуло поперек дороги. И Олег успел увидеть, как "шестерка" запрокидывается боком, уходя с насыпи. Забренчало, загремело, словно по склону катилась железная бочка. А "газель" рыкнула мотором и, развернувшись, помчалась в обратном направлении. Только сейчас Олег заметил, что на дороге почти нет следов.

– Еще бы немного, и сами маханулись бы вниз, - сказал водила, впереди ещё мост не достроен. Если бы они чуть попозже на обгон пошли, я бы тогда у самого края тормознул, а они бы там точно костей не собрали.

– Они и тут не соберут, - злорадно протараторил Головкин, крутя перед собой кукишем.
– Вот вам, вот вам, а не склад!

Олега колотило, он почувствовал, что спина под курткой мокрая, а перед глазами плывут цветные круги.

ЛЮБОВЬ-КРОВЬ

Он долго не мог прийти в себя. Сидя на кухне, смотрел непонимающе то на обеспокоенную Любу, то в стакан с чаем и тяжко вздыхал.

– Ну, что ты?
– теребила его Люба.

Он наконец обратил внимание, что у неё сегодня другая прическа.

– А я сегодня бросила наш скворечник и пошла в парикмахерскую, - вдруг похвасталась она, - все равно торговля стоит.

– Ты очень красивая, - сказал он и улыбнулся.

– А так я тебе нравлюсь?

Люба отошла на пару шагов и распахнула халатик. Олега словно жаром окатило. Он сразу забыл про все треволнения сумасшедшего дня. На Любе был прозрачный алый бюстгальтер, такие же крошечные плавочки, и черные ажурные чулки. Она медленно отступала из кухни, глядя на него сумасшедшими глазами.

И он пошел следом, чтобы обнять, ткнуться лицом в свежее молодое тело и прошептать:

– Глупая маленькая девочка.

– А я не хочу больше быть дочкой... Я хочу быть женой...

– Глупая, глупая, глупая,..
– снова прошептал Олег.
– Забыться бы и ничего не помнить.

– Так забудься со мной.
– Люба неумело поцеловала его в губы.

* * *

– А ты знаешь, мне вчера не было больно, - сказала Люба ему на ухо.

Стояло зимнее утро, темное, долгое, неторопливое. Люба лежала у него на руке и мурлыкала в щеку.

– Просто не надо спешить.
– Олег потянулся одной свободной рукой.
– У тебя слишком сухо, надо с тобой поиграть с полчаса - и все нормально.

– Ты такой опытный. А я тебе понравилась?

– А я тебе?

– Я ещё не поняла. Вот мы потом повторим, и я скажу.

Она нащупала телевизионный пульт, протянула руку и нажала кнопку. Замерцал экран телевизора. Послышался голос диктора. Шли уже девятичасовые новости.

– К сожалению, день начинается с очередного криминального сообщения. Час назад нам сообщили о заказном убийстве. На этот раз убита молодая женщина. Смотрите наш репортаж.