Водолазание в России от древних времен до наших дней

О второй трети жизни школы мы узнаем только сейчас (из-за былой повальной секретности). Оказалось, что и в 30-е и в 40-е годы прошлого века нам тоже было чем гордиться. И работы мы проводили сложнейшие, особенно по судоподъему. И водолазная наука не стояла на месте — большинство рекордных спусков того времени были выполнены нашими водолазами.

Лидерство в водолазном деле было утеряно нашей страной в последние десятилетия и уж никак не благодаря деятельности водолазной школы. Она по-прежнему готовит водолазов для флота и «гражданки». Ее курсанты и инструкторы продолжают участвовать в самых сложных и опасных водолазных работах, рискуют жизнью и также отдают свои жизни, как это случилось при работах на «Нахимове». Ныне школа, недавно отметившая своё 120-летие, вместе со страной переживает непростые времена. Пожелаем курсантам и преподавательскому составу школы успехов в их нелегкой, но необходимой стране работе.

Наверно нам, подводным пловцам, водолазам и гидронавтам, в день создания школы 5 мая надо поднять рюмку за всех российских водолазов и гидронавтов. В память об их достижениях и победах, о тысячах погибших и живых, так или иначе посвятивших свою жизнь гидрокосмосу. В назидание потомкам.

Экспедиция подводных работ особого назначения (ЭПРОН)

Кроме Кронштадтской водолазной школы, еще несколько организаций оказали решающее влияние на становление водолазного дела в России. Среди них — легендарный ЭПРОН. Эту звучную аббревиатуру знают почти все, так или иначе связанные с работами на море. К сожалению, большинство архивных материалов содержат сугубо специальную информацию об ЭПРОНе: перечень приказов ОГПУ-ВЧК, список поднятых судов и т. п. Лишь у Н. Виссарионова [8] я нашел популярный рассказ о создании этой организации. Пусть его достоверность останется на совести автора:

«…Это было в декабре 1923 года. Инженер В.С. Языков, худой, в длинном, не по сезону тонкого сукна пальто, из-под которого чуть выглядывали над поношенными штиблетами брюки, в широкополой шляпе, натянутой на уши, с ветхим портфелем под рукой, топтался у подъезда ОГПУ, не решаясь открыть дверь.

Было холодно. Он крепко прижимал портфельчик, где лежала обыкновенная канцелярская папка с исписанными листами — сведениями о кладе, что покоится на дне Черного моря со времен Крымской войны.

Ветреный, слякотный, по южному ненастный ноябрь 1854 года [17]. В редутах, траншеях, по всей линии кольцевой обороны защитники осажденного Севастополя настороженно следят за многоязычным врагом, притихшим за склонами курганов, в глубоких извилистых балках. Войска англо-французских и турецких интервентов нестерпимо мерзнут под проливным дождем. Ропщут солдаты и офицеры. Они в легкой потрепанной форме, жмутся к камням и с завистью смотрят на дымы из труб близкого, но недоступного города. Прошли месяцы кровавых схваток, а город так и не взят. 20–23 ноября в стане врагов царило радостное возбуждение: наконец-то прибыло подкрепление. К Балаклаве подошла эскадра кораблей и судов, доставивших из Англии и Франции не только пополнение для изрядно потрепанных полков; на кораблях и судах находилась теплая зимняя одежда и деньги, которых солдаты и офицеры не получали уже несколько месяцев. На транспортах был фураж для кавалерии и боеприпасы.

…Волею судьбы ноябрь 1854 года стал роковым для многих экипажей вражеских судов, находившихся на рейде перед осажденным Севастополем. Их было около тридцати, они отстаивались на рейде потому, что вход в Балаклавскую бухту был перегорожен специально затопленными русскими кораблями. 24 ноября, так писала английская газета «Таймс», над лагерем осаждавших «…разразилась буря. Она началась около семи часов утра. Ей предшествовал дождь и шквал. Около десяти часов положение было безнадежное». Суда, стоявшие на рейде, срывало с якорей. Погиб «Прогресс», потом «Резолют» с грузом пороха… Всего 27 единиц флота.

Один из первых в мире, железный винтовой пароход, «Принц» лишился якорей. Капитан Христи приказал рубить рангоут, чтобы уменьшить крен. Такелаж, упавший за борт, намотало на винт, и судно понесло на скалы. Через несколько минут «Принц» оказался на дне со штабом госпиталя, складом медикаментов, снаряжением на сотни тысяч долларов, первым полевым электрическим телеграфом и подводным аппаратом, предназначенным для расчистки входа в Балаклавскую бухту».

И чем дальше отдалялась дата гибели «Принца», тем ярче разгоралась легенда о золоте, хранившемся в его трюмах. Та же «Таймс» сообщала, что пароход затонул с 500 тысячами франков, затем сумма увеличилась до пяти миллионов фунтов стерлингов, которые якобы предназначались для уплаты жалованья осаждающим и флоту. С годами, вместо «Принца», в людской молве появился «Черный принц».

Мысль о богатствах, скрытых под водой, не давала покоя инженеру Языкову, который собрал массу сведений и объединил свои усилия с корабельным инженером — Е.Г. Даниленко. Никто не верил «бывшим», считая их авантюристами, прожектерами. И тогда они решились пойти в ОГПУ, к самому Дзержинскому. Точнее, решил это сделать он, Языков. Дзержинский принял инженера.

«…Подводный аппарат конструкции Даниленко, — от теплоты кабинета, заинтересованности слушателей, из которых он знал по портретному сходству только Дзержинского, голос у Языкова становился увереннее, а речь убедительней, — рассчитан на глубину до восьмидесяти саженей. Три наблюдателя будут связаны с поверхностью грузовым тросом, телефоном, шлангом подачи воздуха и вторым — для выхода отработанного. Иллюминаторы обеспечат почти круговой обзор. Все это облегчит поиски и подъем золота».

Языков умолк. Он смотрел на Дзержинского, внимательно разглядывавшего чертеж — схему водолазного аппарата Даниленко. Дзержинский поднял глаза от бумаг и ободряюще взглянул на инженера.

— Продолжайте.

— Принцип аппарата не нов, но имеет свои достоинства перед иностранным: свободная циркуляция воздуха, механическая рука для захвата груза…

Дзержинский потер правой рукой подбородок. Окружающим был знаком этот жест — признак активной работы мысли.

— Значит, вы предполагаете, что при помощи этого аппарата можно будет в кратчайшие сроки осмотреть рейд Балаклавской бухты? Верно я вас понял?

Языков молчал, лихорадочно обдумывая ответ. Все-таки десятки квадратных километров.

— Относительно. Нам нет необходимости исследовать весь рейд. Вот здесь, — он развернул вдвое сложенный рисунок тушью, — очерчен предполагаемый район поиска.

— А почему вы решили, что именно здесь?

— Предположительное место гибели «Принца» составлено по данным отчетов экспедиции, рассказов очевидцев, прессы.

Языков зачитал несколько страниц, посмотрел на Дзержинского. Председатель ОГПУ помолчал некоторое время, изучая схему, потом спросил:

— Что вам нужно для этой экспедиции — назовем ее Экспедицией подводных работ особого назначения — ЭПРОНа?

В первый раз на бледном лице Языкова выступил лихорадочный румянец.

— Самое малое: баржу с лебедкой, двух водолазов, несколько такелажников, катер, который будет буксировать баржу со спущенными под воду наблюдателями…»

С самого начала работ участники экспедиции встретились с огромными трудностями. В районе поисков были значительные глубины. Кратковременные спуски в имевшемся водолазном снаряжении оказывались не только безуспешными, но и опасными для жизни водолазов. И все же работы продолжались. Используя почти каждый погожий день, водолазы ходили на глубины 40, 50 и даже 70 м. Им удалось обследовать широкую полосу грунта у подножия западной скалы, а также у входа в Балаклавскую бухту и обнаружить на дне множество останков разрушенных деревянных корпусов кораблей, старые, полузамытые грунтом и поржавевшие якоря, цепи, различные такелажные устройства. То, что представляло еще какую-либо ценность, поднимали наверх и отправляли в мастерские.