Водоворот

До гор оказалось не близко. Множество дорог покорежилось и потрескалось — не проехать, а оставшиеся забили машины, грузовики и автобусы: их было так много, что на машину Эдисонов даже не глазели, а ведь обычно люди только этим и занимались, ведь, «милая, они же не знают, что я работаю далеко в лесу, а потому считают нас расточительными и эгоистичными, у нас же есть собственный автомобиль». Папа часто сворачивал на проселки, и девочка даже не заметила, как они очути­лись высоко в горах, а вокруг, куда ни глянь, виднелись лишь старые вырубки, все зеленые от кудзу, пожирающего углерод. А папа по-прежнему не останавливался, только дал Трейси несколько раз пописать, а однажды они заехали под деревья и там ждали, пока не пролетят мимо вертолеты.

Они не останавливались, пока не добрались до ма­ленькой хижины в лесах у озера, и не простого, а, как сказал папа, ледникового. По его словам, таких домишек тут было полно, они протянулись цепью по всем долинам вдоль гор. Давным-давно местные рейнджеры ездили на лошадях, проверяя, все ли в порядке, и каждую ночь проводили в новой хижине. Теперь, конечно, обычных людей в леса не пускали, а потому и рейнджеров не стало. Но домики для гостей все еще держали — для биологов, которые приезжали сюда изучать деревья и всякую всячину.

— Так что мы вроде как на каникулах, — сказал отец. — Будем импровизировать, ходить в походы каждый день, проводить исследования и играть, пока дома все слегка не уляжется.

— А когда мама приедет? — спросила Трейси.

Папа уставился на коричневые еловые иголки, усеивавшие землю вокруг.

— Мама уехала, Огневка, — ответил он, помолчав. — Пока тут только мы.

— Ладно, — сказала Трейси.

***

Она научилась рубить дрова и разжигать огонь как снаружи, в месте для костра, так и внутри, в черном оча­ге: ему, наверное, было лет сто. Ей нравился запах дыма, правда, она ненавидела, как тот лез в глаза, стоило ветру поменяться. Они с папой каждый день ходили в походы, смотрели, как ночью на небо высыпают звезды. Отец думал, что они все такие особенные — «в городе такого не увидишь, а, Огневка?» — но, по мнению Трейси, в планетарии все выглядело красивее, хоть и приходилось надевать фоновизоры. Однако она не жаловалась: понимала, как важно для папы, чтобы ей нравилась вся эта затея с каникулами. А потому улыбалась и кивала. Папа радовался, хоть и недолго.

Ночью, правда, когда они спали вдвоем на кушетке, он держал ее и держал и не отпускал. Иногда обнимал так крепко, что было почти больно; а иногда просто сво­рачивался клубочком за ее спиной, совсем не двигаясь, не прикасаясь, напряженный как струна.

Однажды Трейси проснулась посреди ночи, а отец плакал. Он прижался к ней, не издавая ни звука, но время от времени еле заметно вздрагивал, и тогда слезы падали ей на шею. Трейси лежала тихо, и папа не знал о том, что она не спит.

На следующее утро она спросила его — время от вре­мени не могла удержаться, — когда приедет мама. Отец сказал, что пора подметать пол в хижине.

***

Мама так и не появилась. Зато пришел кое-кто другой.

Они убирали стол после ужина. Весь день провели около ледника на дальней стороне озера, и Трейси очень хотелось спать. Но в доме посудомоечной машины не оказалось, поэтому все тарелки приходилось мыть в раковине. Трейси их вытирала, разглядывая ветреную тьму за окном. Если внимательно присмотреться, то через стекло виднелся крохотный иззубренный уголок тем­но-серого неба, окруженный черными деревьями, качающимися на ветру. Правда, по большей части, она видела лишь собственное отражение, смотрящее на нее из мрака, да ярко освещенное помещение дома.

А потом Трейси опустила глаза на тарелку, и ее отражение этого не сделало.

Девочка снова посмотрела в окно. Зеркальный двойник выглядел неправильно. Туманно, как будто их там было двое. И с глазами у него случилась какая-то беда.

«Это же не я», — подумала Трейси и почувствовала, как мурашки побежали по всему телу.

Там стояло что-то еще, фигура с призрачным лицом, — и девочка уже почувствовала, как у нее округли­лись глаза, как раскрылся рот в нарождающемся крике, но существо за окном продолжало смотреть на нее из ветра и тьмы без всякого выражения.

— Папа, — попыталась сказать Трейси, но услышала лишь шепот.

Сначала отец лишь взглянул на нее. Потом посмотрел на улицу, открыл рот, и глаза у него тоже слегка расширились. Но лишь на мгновение. А потом он кинулся к двери.

По другую сторону стекла призрак повернулся вслед за ним.

— Папа, — сказала Трейси, и голос у нее стал совсем тоненьким. — Пожалуйста, не впускай это.

— Ее, Огневка. Не это, — поправил отец. — И не глупи. Снаружи очень холодно.

***

И совсем не призрак. Женщина, блондинка с короткими волосами, прямо как у Трейси. Она вошла в дом, не сказав ни слова; ветер решил сунуться вслед, но папа вовремя закрыл дверь.

Глаза у незнакомки были белые и пустые. Трейси сразу вспомнила о леднике в дальнем конце озера.

— Привет, — сказал папа. — Добро пожаловать в наш... э... дом вдали от дома.

— Спасибо, — женщина моргнула, на мгновение закрыв свои пугающие бельма.

Наверное, контактные линзы, решила Трейси. Вроде тех КонТактов, которые иногда носили люди. Правда, таких белых она никогда не видела.

— Разумеется, технически это не наш дом, мы тут просто ненадолго, ну вы понимаете... А вы из МПР?

Незнакомка чуть склонила голову набок, задав беззвучный вопрос. Если не считать глаз, она походила на самого обыкновенного путешественника. Гортекс, рюкзак и все такое.

— Министерства природных ресурсов, — пояснил отец.

— Нет, — ответила гостья.

— Ну тогда мы тут все нарушители, так?

Женщина посмотрела на Трейси и улыбнулась:

— Привет.

Та сделала шаг назад и натолкнулась на папу. Он положил ей руки на плечи и слегка сжал, говоря тем самым, что все в порядке.

Незнакомка перевела взгляд на мужчину. Ее улыбка сразу пропала.

— Я не хотела являться без приглашения.

— Да что вы! Мы тут уже несколько недель. Ходим в походы. Исследуем округу. Выбрались до того, как они запечатали границу. Я был... хотя после Большого Толчка мало что осталось, а? Вокруг такой кавардак. Но я знал об этом месте, работал здесь по контракту. Вот мы сюда и поехали. Пока все не уляжется.

Женщина кивнула.

— Меня зовут Горд, — сказал отец. — А это Трейси.

— Привет, Трейси, — гостья снова улыбнулась. — Наверное, я тебе кажусь странной?

— Все нормально, — ответила девочка.

Отец снова слегка приобнял ее. Улыбка женщины словно замерцала.

— В общем, как я уже говорил, — повторил папа, — меня зовут Горд, а это Трейси.

Поначалу та думала, что странная женщина ничего не ответит, но в конце концов она сказала:

— Лени.

— Рад встрече, Лени. Что вас сюда привело?

— Да просто путешествовала. Шла в Джаспер.