Водяра

– Я вас внимательно слушаю, – сказал Панкратов.

– Вы сами знаете, почему, – продолжал Серенко. – Для этого достаточно внимательно рассмотреть отчеты. Что мы увидим? Что в милицейские сети попадает исключительно мелочь, разливающая бодяжную водку дома в ваннах или в лучшем случае в гаражах. А подпольные цеха и подпольные заводы как работали, так и продолжают работать. А ведь именно они, а не мелкие кустари, определяют ситуацию на алкогольном рынке, уводят большую половину его в тень. Почему? Милиция не знает о них? Прекрасно знает. Почему же ничего не предпринимает?

Панкратов молча слушал, погрузив будто бы потяжелевшее тело в кресло. То же самое, почти слово в слово, он две недели назад говорил Пекарскому, встретившись с ним в его особняке на Волхонке. Предложение Панкратова, которое он хотел обсудить с человеком, принимающем решения, заключалось в том, чтобы связывать финансовую помощь милиции не с количественными, а с качественными результатами ее работы. Оперативно-розыскные части должны быть заинтересованы в выявлении и пресечении деятельности крупных подпольных производств. Материальные стимулы должны быть очень серьезными, потому что занятым этим оперативникам придется вступать в конфликты с местной милицией, обеспечивающей «крышу» подпольным водкозаводчикам. Работа нервная, опасная, недолго словить пулю не только от бандитов, но и от своих, за такую работу нужно хорошо платить. А подпольных цехов и заводов не так уж много, порядка девятисот – тысячи. При правильном подходе с ними можно покончить года за три.

– «Левую» водку выпускают не только подпольные производители, – заметил Пекарский.

– Выпускают, – согласился Панкратов. – Но это уже другая проблема.

– Интересно, нужно подумать, – заключил разговор Пекарский.

– Без этого деятельность ассоциации «Русалко» теряет смысл, – предупредил Панкратов. – Разумеется, если вы хотите видеть в ней действенный инструмент, а не пустую говорильню.

– Не боитесь, что останетесь без работы?

– Нет, не боюсь.

Он действительно не боялся. За время службы в «Русалко» он оброс надежными связями, вник во все тонкости взаимоотношений водкозаводчиков с налоговиками, прокуратурой и милицией, за консультацией к нему обращались известные юристы, специализирующиеся на алкогольных делах. Приходилось и самому разруливать проблемы знакомых бизнесменов, запутавшихся в попытках обойти налоговое законодательство: подсказывал нужные ходы, сводил с людьми, от которых зависело разрешение дела. Денег за эти услуги он никогда не брал, хотя и предлагали, но иногда подумывал, что открой он что-нибудь вроде консультационной конторы, отбоя от клиентов не будет.

Ничем конкретным разговор с Пекарским не кончился, но отголоски его, видимо, дошли до Серенко и теперь он излагал их как свои мысли, рожденные в трудных раздумьях о путях выхода отрасли из затяжного кризиса.

– Так почему же ничего не предпринимает милиция, хотя прекрасно знает обо всех подпольных заводах? Не может не знать, это же не иголка в стоге сена, это завод, его не спрячешь в гараже! – вопрошал Серенко, поглядывая на собеседника с начальственной снисходительностью.

Панкратову надоело.

– Потому что сама милиция эти заводы крышует, – буркнул он. – Вы пригласили меня только затем, чтобы это сказать?

– Нет, не только. Хотя сказать это счел необходимым, так как именно ваша служба курирует милицию. Ко мне обратился один предприниматель. Он сравнительно недавно в Москве, чуть больше трех лет, но сумел наладить серьезное производство в районе Рузы. Водка «Дорохово». Говорит вам что-нибудь это название?

Панкратов кивнул. Эта водка, новая на московском рынке, довольно быстро приобрела популярность из-за низкой цены и занимала место по рейтингу продаж в первой двадцатке, что было очень неплохо для нераскрученного товара.

– Так вот, – продолжал Серенко. – Он сделал заказ в Красногорскую типографию на новую партию этикеток. Заказ приняли, но очень удивились, так как такой же заказ на эти этикетки выполнили совсем недавно. Показали клише и оттиски. Этикетки были один в один с оригиналом. Предприниматель понял, что кто-то выпускает водку с его названием. И выпускает много. Заказ был на двести тысяч этикеток. Представляете? Это уже не кустарное производство. Его люди прошерстили ярмарки Москвы и обнаружили несколько бутылок поддельной водки. Анализ показал, что она изготовлена из синтетического спирта, плохо очищенного, с примесями. Он пришел ко мне за советом, что ему делать…

– Почему к вам?

– А почему не ко мне? Он член ассоциации, платит взносы. К кому же, как не к нам, ему обращаться за советом и помощью? Вернее, к вам. Это по вашей части. Займитесь этим делом. Мы должны показать милиции, как нужно работать на результат.

Он передал Панкратову тоненькую папку:

– Здесь координаты этого предпринимателя. И анализы фальшивой водки. А вот и сама водка…

На столе появились две совершенно одинаковые бутылки.

– Одна настоящая, другая паленка, – объяснил Серенко. – Знаете, как отличить одну от другой?

– Самый простой способ – по клеевым полосам на этикетке. На настоящей водке они наносятся автоматом, на паленой вручную, неровно. Вы решили устроить мне экзамен?

– И в мыслях не было. Просто предупредил. На всякий случай, чтобы не перепутали при дегустации, – пошутил Серенко. – Помереть не помрете, но жесточайшее похмелье гарантировано.

– Этот предприниматель – он кто? – легко поднимаясь из кресла, спросил Панкратов. – Вы с ним хорошо знакомы?

– Первый раз видел. Фамилия у него нерусская. Хаджаев.

– Осетин?

– По нему не скажешь. Вполне европейский тип. Высокий, элегантный. Ни малейшего акцента. Сдержанный, очень вежливый. Он произвел на меня впечатление серьезного человека. Вы его знаете?

– Может быть…

Увидев Панкратова, выходящего из кабинета с двумя бутылками водки в руках, секретарша изумленно округлила глаза.

– Премия. За хорошую работу, – серьезно объяснил он. – Не хотите присоединиться?

– Михаил Юрьевич, да вы что? С утра?!

– Жалко. Нам будет очень вас не хватать…

III

Панкратову непросто далось вхождение в новую жизнь, которая незаметно, но с неотвратимостью припозднившейся весны преображала все вокруг. Кварталы старой Москвы прирастали помпезными новостройками, монстрами Газпрома и банков, как бы выдавленных из-под земли чудовищной силой денег, неизвестно откуда взявшихся и неизвестно кому принадлежащих, улицы стали тесными из-за торговых центров, супермаркетов, игорных залов с негаснущей рекламой. Потоки машин, из которых сверкающие иномарки почти полностью вытеснили привычные «Волги» и «Жигули», придавали Москве вид заграницы, и лишь окраины с унылыми многоэтажками возвращали Панкратова в ту Москву, к которой он привык, которая останется, когда вдруг, как с наступлением осени, исчезнет праздничная весенняя мишура.

Он много зарабатывал, но долго не мог к этому привыкнуть, было постоянное ощущение, что все вот-вот кончится, и он вернется в прежние времена с жизнью от получки до получки и с премиями в пол-оклада за успешно выполненное задание. На его глазах образовывались огромные состояния, но на его глазах они и рушились, а их владельцы оказывались в бегах, если успевали увернуться от пули наемного убийцы. Поэтому он отказывался от участия в многообещающих проектах, куда его стремились вовлечь люди, рассчитывающие на его связи и знание дела.