Водяра

– Есть решение министерства об отзыве лицензии за неуплату налогов? Есть. Доказали – неправильное, согласен. Но это вы мне доказали. Я не суд. Докажете свою правоту в суде – в тот же день возобновим лицензию. А сейчас – не могу. Рад бы, поверьте. Нам самим выгодно, чтобы завод работал. Завод работает, налоги идут, всем хорошо. Завод в простое, всем плохо. Все понимаю, но закон есть закон.

Он был прав и неправ. Закон допускал, что при обжаловании решения налоговой инспекции действие лицензии можно приостановить до постановления суда, но можно и не приостанавливать. Прорехи в законодательстве, подобные этой, делали чиновников полными хозяевами положения. Как захочу, так и поступлю. И в любом случае буду прав.

А сколько может тянуться процедура в суде, перегруженном такими же делами? Месяцы, даже годы. И все это время завод будет стоять, рабочие сидеть без зарплаты, амортизационные расходы расти.

При этом Голубицкий, импозантный сорокапятилетний чиновник, не выказывал Тимуру никакой враждебности. Напротив, всячески привечал, по два часа вел с ним беседы на научные темы. Недавно он защитил кандидатскую диссертацию об особенностях экономики алкогольной промышленности, намекал, что с диссертацией ознакомился Сам, одобрил ее и сейчас готовится постановление правительства о перестройке отрасли по предложенной им схеме. Он был весь в своих идеях, которые казались Тимуру наукообразной заумью, проверял их на понимающем собеседнике, сугубом практике. Тимур слушал, поддакивал, но стоило ему завести разговор о лицензии, Николай Вениаминович с сочувственным видом твердил свое.

– Вы чужак, он вам не доверяет, – высказал предположение Панкратов, когда при случае Тимур пожаловался ему на свои невзгоды. – Попробую вам помочь.

Неизвестно, кто по просьбе Панкратова позвонил чиновнику и что сказал, но при очередной встрече его как подменили. Не тратя времени на разговоры об экономике отрасли, он снял трубку внутреннего телефона:

– Сейчас к тебе зайдет один человек. Тимур Русланов. Наш человек. Налей ему двести граммов.

Положив трубку, обнадежил:

– Решим ваш вопрос. Зайдите к моему заместителю. Его фамилия Козлов. Он в курсе.

Заместитель начальника инспекции Козлов, молодой человек лет тридцати с острым лицом и каким-то голодным, как показалось Тимуру, взглядом, не был болтуном, как его патрон. На отрывном календаре он написал цифру: $200000.

– Годится?

– Да, – кивнул Тимур, только сейчас сообразив, что означает загадочная фраза про двести граммов.

Козлов вырвал листок и сжег его в пепельнице.

– Завтра в час дня на кольцевой, с внутренней стороны, между Горьковским шоссе и Старой Рязанкой. Напротив стройматериалов. Знаете?

– Найду.

– Не опаздывайте. И приезжайте один. Вы на чем будете?

– На черной БМВ-семерке.

В голодном взгляде молодого чиновника мелькнуло уважение.

– Крутая тачка. До завтра.

На заводе Тимур поспешил обрадовать Гольдберга:

– Кажется, все решилось. Вернут нам лицензию.

– За сколько?

– За двести тысяч. Долларов.

– Понятно, что не рублей. Ну, не сказать, чтобы даром. Но не так уж и дорого. На простоях мы больше потеряем. А меня вот что последние дни занимает. Вы не задумывались, каким образом налоговики вышли на якутскую водку?

– Плановая проверка? – предположил Тимур.

– С чего?

– В самом деле, с чего?

– Вот об этом я и задумался. И навел справки. В налоговой инспекции. Есть у меня там знакомые. Знакомые знакомых. Я вам говорил, что все люди через кого-то знакомы?

– И даже родственники, если копнуть глубже.

– Все говорил, – сокрушенно вздохнул Гольдберг. – Старею. Так вот что я узнал. Толчок проверке дало письмо. Анонимное. Анонимки, говорят, сейчас не рассматривают. Рассматривают. Особенно, когда человек знает, о чем пишет. А этот человек знал. Кто этот человек, мы никогда не узнаем. Но догадаться не так уж трудно. Для этого достаточно задать вопрос: «Gui prodest?» – «Кому выгодно?» Вы уже поняли?

– Емельчук?

– Больше некому, – подтвердил Гольдберг.

– Вот шакал! – вырвалось у Тимура. – Редкая сволочь!

– Сволочь – согласен. Редкая? Нет, Тимур. Ваша Осетия по сравнению с Москвой – площадка для молодняка, где безобидные волчата возятся с неуклюжими медвежатами. Принято считать, что российский бизнес живет по законам волчьей стаи. Нет. Сходство только в одном: ослабевшего вожака разрывают на части. Свои. А в остальном… Волки в голодной стае по сравнению с нашими бизнесменами просто щенки. Вот что такое современный российский бизнес. Вот что такое Москва.

– Это я уже понял.

– Сомневаюсь, – возразил Гольдберг. – Только начинаете понимать.

II

Решение переехать в Москву пришло к Тимуру не сразу. Так велико было стремление оказаться подальше и от опасной для жизни Осетии, и вообще от России с ее непредсказуемым прошлым, смутным настоящим и не сулящим ничего хорошего будущим, что Тимур опомниться не успел, как обнаружил себя на средиземноморском побережье в испанском городке Марбелья.

Про это место говорили, что если есть в Испании тысяча «Роллс-ройсов», то пятьсот из них будут припаркованы в Марбелье. Из небольшой рыбацкой деревушки, какой она была еще в конце прошлого века, Марбелья превратилась в самый модный и дорогой курорт Испании. Элитные отели с бассейнами, три порта с белоснежными яхтами у причалов, виллы банкиров, звезд шоу-бизнеса и знаменитых голливудских актеров. Рядом с роскошными шале Антонио Бандероса (его Тимур не знал) и Шона Коннери, первого исполнителя роли Джеймса Бонда, возведенного королевой Елизаветой в рыцари (фильмы с Бондом Тимур любил и одно время собирал их), – ничем не уступающие им виллы московского скульптора Церетели и заместителя министра МЧС России генерал-полковника Ганеева.

Особенно впечатлили Тимура мостовые старого города – они были из мрамора. Сохранилась церковь с мудреным названием Иглесия-де-Нуастра-Сеньора-де-ла-Энкарнасьон, а в Музее современного рисунка Мусео-де-Грабадо-Контемпоранео были выставлены, как говорили, несколько малоизвестных работ Пикассо. Ни Тимур, ни его гид по Марбелье Тигран Чехоев, с которым Тимур был близко знаком еще с тех времен, когда они вместе занимались в Осетии американским спиртом, ценителями живописи не были, поэтому посещение музея оставили на потом. Зато Тигран показал достопримечательность Марбельи – монумент «Победа» работы Церетели, который скульптор подарил городу: бронзовую фигуру на высоком постаменте, стоящую на берегу лицом к морю. В каталоге скульптора она называлась «Марбельянец», а местные жители окрестили ее новым русским, впервые увидевшим море.

Насчет «подарил» были большие вопросы. Вскоре разразился скандал. Прокуратура Марбельи получила информацию, что скульптура обошлась городу в двести миллионов песет (около двух миллионов долларов). Церетели был также безвозмездно передан в собственность участок дорогой муниципальной земли для строительства виллы. Сколько из двух миллионов досталось скульптору, а сколько вернулось мэру Марбельи Хесусу Хилю в виде «отката» – это должен был установить суд. Но неожиданно обнаружилось, что все документы дела о «русской статуе» бесследно исчезли из следственного отдела суда. Все были в шоке, такого никогда не случалось в Испании. По подозрению в хищении документов 3 октября 2001 года был арестован сорокапятилетний судебный служащий Франсиско Калеро. На первом же допросе он признался, что уничтожил материалы уголовного дела за крупное вознаграждение, а ночью в тюремной камере покончил с собой. Суд не состоялся. Мэр Марбельи Хиль, который много раз обвинялся в хищении средств из городских фондов, в махинациях с недвижимостью и в финансовых злоупотреблениях в мадридском футбольном клубе «Атлетико», президентом которого был, и на этот раз «прошел по воде, не замочив ног», – так по-испански звучало русское выражение «вышел из воды сухим».