Военная контрразведка. Вчера. Сегодня. Завтра

– Тише! Тише, Вальтер! – успокаивал его Матвеев.

Штока била нервная дрожь, а с губ срывалось:

– Так как мне быть?.. Как, господин подполковник?.. Они не пожалеют мою семью. Бедная Марта. Бедная Марта…

Глухие рыдания сотрясали Штока. На лице застыла страдальческая гримаса. Волей обстоятельств он стал еще одной несчастной жертвой тайной войны спецслужб. Но Матвеев не имел права на слабость, она могла обернуться слишком тяжелыми последствиями для дела и самого Штока. Французские спецслужбы не простили бы ему отказа от сотрудничества. Наступил решающий момент, когда надо было принимать решение, и Матвеев предложил:

– Вальтер, давайте поступим так: вы продолжите выполнять поручения Гофре. Но…

– Как?!.. Зачем?! – опешил Шток.

– Вы хотите помочь мне разобраться, какие цели преследует Гофре?

– Да! Да! Говорите, что надо делать!

– Первое – успокоиться и никому не рассказывать о нашем разговоре.

– Да! Да! Конечно! – энергично кивал Шток и торопил: – Так что делать, товарищ подполковник?

– Ничего сверхъестественного. Сообщать мне все, что поручит вам Гофре. Ясно?

– Да, конечно, – подтвердил Шток и, помявшись, признался: – Он платит мне за каждое сообщение. Как быть с деньгами?

– Не отказываться, брать, чтобы не вызвать подозрений.

– Понял.

– Вот и договорились, – завершил разговор Матвеев и предложил: – А теперь сделаем так: все, что от вас требовал Гофре, изложите мне письменно. Это будет ваша страховка от шантажа.

– Да, конечно, товарищ подполковник! Я готов! – заверил Шток.

– Не сейчас, вечером, когда ваши земляки покинут Миссию. Поднимитесь ко мне в кабинет, но постарайтесь сделать это незаметно.

– Понял. Я принесу вам ужин, не возражаете?

– Конечно, нет. Итак, до вечера, – завершил разговор-вербовку Матвеев и согрел несчастного повара теплой улыбкой.

Шток встрепенулся, на его лицо возвратилось привычное добродушное выражение, и он бодрым шагом направился к подъезду. Матвеев вздохнул с облегчением, и яркий румянец появился на щеках. Его рискованный замысел по перевербовке агента французской спецслужбы удался. Он испытывал одновременно облегчение и радость. У него, наконец, появился первый негласный помощник, и не просто помощник, а агент противника. С легким сердцем Матвеев поднялся к себе в кабинет и взялся за текущие дела. Они легко и быстро спорились.

Незаметно к концу подошел рабочий день. Приближалось время ужина, когда в дверь осторожно постучали, это был Шток. В его руках был поднос, а под салфеткой ужин. В тот вечер он и Матвеев засиделись допоздна. История вербовки и сотрудничества Штока с французской разведкой ничем не отличалась от историй других ее агентов из числа немцев. Гофре сыграл на его отцовских чувствах и тяжелом материальном состоянии семьи. Об этом Шток откровенно написал в своем отчете и затем подробно изложил задания, которые получал от французской спецслужбы. Они касались не только Матвеева, но и других сотрудников Миссии. Отчет Штока стал первым документом, который лег в дело агента Смерш Друга.

Имея в его лице помощника, а не противника, Матвеев сосредоточился на главном – организации работы с Ренатой. Основным препятствием на пути к ней являлась слежка французской спецслужбы. Избавиться от нее он решил с помощью все того же Штока. Для этого им пришлось разыграть небольшой спектакль перед Гофре и Роем. Во французской спецслужбе знали о страстном увлечении Матвеева рыбалкой. Этим он решил воспользоваться, чтобы избавиться от слежки и провести встречу с Ренатой. Невольным актером в этом спектакле предстояло стать приятелю Штока – Минке. Хозяин небольшого озера, он посчитал для себя за честь принять руководителя советской Миссии и разрешил рыбачить в «удобное для господина подполковника время».

Матвеев не замедлил воспользоваться предложением Минке и в первый же выходной вместе со Штоком отправился на рыбалку. По пути на озеро он не обнаружил за собой слежки. Это обстоятельство и бешеный клев подняли настроение. Он едва успевал менять наживку на крючках. Прошло два часа, и садок был наполовину заполнен карасями и карпами. Главный же итог рыбалки состоял в том, что Гофре, положившись на Штока, снял с Матвеева наружное наблюдение. В результате он получил в свое распоряжение почти три часа, но не спешил назначать явку Ренате. Во время следующей поездки на озеро Матвеев провел разведку местности. Оставив Штока рыбачить, он проехал в сторону Шварцвальда, где жили ее родители, и выбрал место встречи – на 74-м километре шоссе, в лесу. После этого ему оставалось определиться со способом связи с Ренатой. Перебрав все возможные варианты, Матвеев остановился на том, что использовала она, – на обмене записками.

Наступил четверг. Отправляясь в Бюро, он заблаговременно подготовил свое обращение к Ренате. Оно содержало двусмысленный характер и, если бы попало в руки Гофре, то скорее вызвало бы подозрение в любовной, чем шпионской связи.

«Можем встретиться на полпути к Вашим родителям, шоссе № 85 на 74 км, в начале Шварцвальда, поворот вправо, 300 метров. Желательно в воскресный день. Возможно ли это? Напишите».

Спрятав записку в материалы на репатриантов, Матвеев выехал в Бюро. Там он уже чувствовал себя как дома и уверенно направился к кабинету Ренаты. И надо же такому случиться, что на его пути появился Лонгле. Он пребывал в хорошем настроении и после обмена любезностями вызвался лично оказать помощь в работе над делами репатриантов. Записка для Ренаты выдавала Матвеева с головой. Все решали мгновения. Лонгле открыл дверь к себе в кабинет и склонил голову в поклоне. Этого Матвееву хватило, чтобы вытащить записку из дела и спрятать в карман.

Лонгле ничего не заметил. Заняв место за столом, он надел очки и занялся просмотром дел. Рутинная процедура уточнения и согласования данных на репатриантов затягивалась. Матвеев проклинал Лонгле за его инициативу и искал предлог, как отлучиться из кабинета и передать записку Ренате. Она опередила его. Телефонный звонок нарушил шуршание бумаги. Лонгле снял трубку. По его репликам можно было понять, что возникла запутанная история с делами репатриантов. Отодвинув трубку в сторону, он обратился к Матвееву.

– Извините, Николай, Лонге обнаружила несоответствие наших данных с вашими на репатриантов Петренко и Калинина.

– Каких именно? – уточнил Матвеев.

– У Петренко по месту рождения, а у Калинина по году рождения.

– Разберемся. Что еще?

Лонгле снова вернулся к разговору с Ренатой.

– Что-что?.. Непонятные сокращения в анкете на Горохова. Какие именно?

– Эдуард, давайте не будем играть в испорченный телефон, – вмешался в их разговор Матвеев и предложил: – Может, я пройду к Лонге, и мы на месте разберемся?

– Да, конечно, – согласился Лонгле.

Матвеев прошел в кабинет к Ренате. Она была одна. Но он не стал пренебрегать конспирацией и, уточняя неясности в анкетах на Петренко, Калинина и Горохова, указал Ренате на свою записку. Он поняла все без слов и, внося поправки в документы репатриантов, на обратной стороне записки написала:

«Согласна. Время могу сообщить через день-два, место знакомое. Ждите звонка».

Разобравшись с делами на репатриантов, Матвеев возвратился к Лонгле и после короткого разговора покинул Бюро. Приехав в Миссию, он занялся текущими делами и с нетерпением ждал сигнала от Ренаты.