Военно-морские, охотничьи и рыбацкие истории. Серьёзно и смешно, всегда с любовью. Книга 1

Как мы пили молоко и не только, и танцевали под «Чёрного кота»

«Жил да был чёрный кот за углом…» – эти слова потом долгие годы сопровождали меня и на службе, и дома, и везде. А дело в том, что эта модная в то время и единственная пластинка без конца заводилась на стареньком клубном проигрывателе, пока мы завтракали, обедали, ужинали, или просто отдыхали, валяясь на койках. «И кота ненавидел весь дом…». Ненавидели и мы, но больше заводить было нечего.

Незаметно подошёл первый выходной день – воскресенье. Можно было помыться, постираться, да и просто отдохнуть: поиграть в футбол, шахматишки и картишки, всласть выспаться. Некоторые, у кого деньги водились, сбегали в деревенский магазин, купили, кто что хотел: кто конфет, пряников, лимонаду, а кто и погорячее. У нас с Мишкой с деньгами было туговато, поэтому мы ограничились тройной порцией молока, которое нам привезли довольные нашей работой колхозники, в количестве аж двух бидонов вместо обычного одного.

Настал вечер, потихоньку темнело… Всем взводом мы собрались в клубе. До отбоя было ещё далеко, и решили мы… танцевать! Разгорячённые напитками и тройной порцией молока, мы самозабвенно отплясывали, кто что хотел, а вернее, кто что мог. «Чёрный кот» по сути дела был настоящий твист – вот мы его и откалывали. Особенно выделялись москвичи и ленинградцы, ребята из других городов в основном смотрели, делая неуклюжие попытки влиться в танец. Вся эта вакханалия продолжалась часа полтора. Наконец все плясуны вспотели и угомонились.

Вышли на воздух. Утирая потные лбы и шеи, закурили. И тут москвич Андрюха Г. достал из кармана… бутылку «Столичной». Профессионально вскрыл. И предложил всем желающим по глотку из горла. Желающих не нашлось. Тогда Андрюха, желая покрасоваться, ляпнул, что может всю бутылку выпить одним глотком! Никто не поверил. Ведь просто глотать крепкую жидкость из горла, не закусывая, и то противно, а тут – за один глоток… Кто-то из ребят даже поспорил с москвичом.

Андрюха, круговыми движениями раскрутив водку в бутылке, открыл рот и… просто влил всю (!!!) жидкость в горло. Мы внимательно следили за кадыком Андрюхи, будет ли он прыгать при глотании. Жидкость весёлым ручейком забулькала по московскому жестяному горлу куда-то вниз, внутрь его организма. Кадык не прыгал: Андрюха не глотал!

Залив бутылку, Андрюха внешне совершенно не изменился, стоял и спокойно упивался своей победой. Крепкий желудок оказался у москвича! Раззявив от удивления рты, на несколько мгновений мы застыли столбами, а потом – дураки – начали восхвалять Андрюху, как будто он совершил потрясающий подвиг.

Как мы весело навещали соседнюю деревню

Совсем стемнело. И тут улыбающийся Андрюха завлекающе напомнил, что в соседней деревне – кстати, более населённой молодёжью – тоже есть клуб, и в нём – после воскресного киносеанса – именно сейчас тоже происходят танцы. Но не такие однополые, как у нас, а самые настоящие, с девушками! Крестьянские девушки… голубоглазые, румяные, в меру стройные… мечта поэта!

До большой деревни было всего шесть километров – разве могло это незначительное расстояние удержать разгорячённых плясками, вином и молоком молодых парней?! И мы начали свой легендарный поход, а вернее – курсантский исход из Фьюнатово.

Большинство двинулось пешком. Но нашлись несколько молодцов, которые, для облегчения своего передвижения быстро овладели подручным колхозным транспортом.

Во дворе клуба стояла телега с пустыми бидонами из-под молока. Неподалёку на лужайке паслась выпряженная лошадь. И уже через 20 минут наша четвёрка катила на телеге, удобно развалившись на сене, следом за ушедшими ранее ребятами. Это я постарался, запряг лошадь, как единственный в группе специалист с кое-какими навыками крестьянской жизни. Сидя на передке, я лихо размахивал концами вожжей, временами как-то очень по-крестьянски крича на лошадь: «Ехай шибче!». Пожилая лошадка прядала ушами, однако свой равномерный шаг и не думала убыстрять, очевидно, по причине устоявшегося наплевательски-философского склада характера.

Когда мы подъезжали к окраинам большой деревни, сзади внезапно послышались тарахтенье автомобиля и конский топот. Нас догоняла странная парочка передвижных средств: маленькая «инвалидка» и белый конь со скачущим верхом Валеркой Ш. Причём конь не был оседлан, и при скачке фигура Валерки, скользя по мокрой спине коняги, слегка заваливалась то на один, то на другой бок. Валерка обладал неутомимой, прямо цыганской любовью к лошадям, а вернее, к желанию скакать на них. И где бы ни был потом Валерка, куда бы ни забрасывала его служба, всегда первым делом всматривался в окрестные дали в поисках коня для скачек. А поскольку при этом он был ещё и ярким блондином, то и прозвище к нему приклеилось соответствующее – «Белый цыган». И вот этот Белый цыган красиво обошёл нас на всём скаку, можно сказать, у самого финиша!

Крошечная «инвалидка», битком набитая курсантами, догнала нашу телегу, но обогнать не смогла по причине узости просёлка. Исполняющий обязанности шоферюги жал на клаксон, пассажиры орали, высунувшись из окон, пытаясь согнать нас на обочину. Для обгона. Но мы, как и положено ехавшим на телеге крестьянам, степенно молчали, даже не поворачивая голов в их вопящую сторону. Как оказалось после, много лет «инвалидка» простояла «на приколе» в соседнем с клубом колхозном дворе. Её хозяин предпочитал не ездить на ней по причине неисправного аккумулятора. Наши технически очень грамотные курсанты Герка Ч. и Юрка В., а также присоединившийся к ним слегка покачивающийся Андрюха, решили машинку завести. И ведь получилось! Что они с ней сделали, одному автомобильному Богу известно, но ехала она прилично, даже сумев догнать нашу резвую лошадку. В «инвалидке» уместилось шесть человек! За рулём, естественно, сидел московский ас Андрюха.

Когда мы подъехали к деревенскому клубу, шёл уже второй час ночи. И кино про Ассоль, и танцы давно закончились, а румяные крестьянские девушки сладко посапывали на мягких перинах, просматривая сны про красивую жизнь с городским «прынцем», который везёт их во «дворец-хрущёвку» на телеге с алыми парусами. Во дворе клуба стояли, устало покуривая, все наши ранее притопавшие ребята, и Валерка, любовно поглаживающий белого конягу. Конь непрерывно шлёпал Белого цыгана по щеке большим языком, иногда, для разнообразия, покусывая временного хозяина за ухо.

Ровно в два часа ночи мы начали движение по деревне: надо же было – если уж приехали – изучить населённый пункт. Телегу с лошадью мы бросили во дворе клуба. Там же окончательно застыла достигшая последнего причала «инвалидка». Только Валерка не бросил боевого друга: он вышагивал с белым коником впереди отряда. Мы устало тянулись за ними беспорядочной толпой…

Пройдя деревню насквозь (не такая уж большая она и оказалась), мы вышли на какой-то грязный просёлок. Решив, что все дороги ведут во Фьюнатово, поплелись по просёлку. Изрядно поплутав, под утро всё-таки нашли родную деревню, где нас с радостью встретила тёплая жилуха – клуб.

Следующее утро началось с разборок. Сразу несколько озабоченных колхозников суетливо прохаживались по двору, ожидая вразумительных объяснений. Возчик молока не обнаружил ни телеги, ни лошади, только пустые бидоны сиротливо валялись на траве. Хозяин «инвалидки», которому именно сейчас приспичило её чинить, размахивая руками, что-то доказывал председателю колхоза, мрачно курившему беломорину. Председатель искал своего белого коня, которого Белый цыган Валерка от большой любви отпустил на волю. Конь радостно смылся в неизвестном направлении. Валерка потом уверял нас, что будто бы сам конь упросил отпустить его…