Военные мемуары - Единство 1942-1944. Том 2

Не подлежит сомнению, что Французский экспедиционный корпус, не жалевший своих сил, перенес много испытаний и имел на своем счету немалые успехи. В начале января командование корпусом принял генерал Жюэн. Рядом с дивизией Доди на линию фронта вышли 3-я североафриканская дивизия генерала де Монсабера и марокканские войска генерала Гийома. В дальнейшем к ним присоединили 4-ю марокканскую дивизию, которой командовал Севез. Кроме того, французскому сектору придали итальянскую дивизию генерала Утиле. Наступление началось 12 января. За три недели французы проникли в неприятельскую зону на глубину двадцати километров, захватили по фронту первую линию немецких позиций, прорвали потом вторую линию, взяли в плен 1200 человек, причем операции происходили на участке чрезвычайно гористом, а враг направил против наших частей более трети тех сил, которые он выдвинул против 5-й армии. Дело увенчалось (тут можно употребить это слово) взятием Бельведере, являвшегося ключевым пунктом линии "Густав". В боях за овладение этой позицией, которая несколько раз переходила из рук в руки, 4-й тунисский стрелковый полк совершил один из самых блестящих военных подвигов, но понес большие потери. В частности, были убиты в сражении командир полка полковник Ру и девять капитанов из двадцати четырех. Однако на левом фланге в руках неприятеля оставался Монте-Кассино, несмотря на ужасающие бомбардировки с воздуха и неоднократные мужественные атаки американцев, индийцев, новозеландцев. На правом фланге у 8-й армии не замечалось значительных успехов. В таких условиях Жюэну пришлось приостановить свое продвижение.

И все же оно создало у французов впечатление победы. Враг не переставал отступать перед ними. Они чувствовали, что во главе их стоит командующий с ясным умом и твердой волей, планы которого осуществляются в точности: комбинированные действия различных войсковых соединений, связь между войсками различного рода оружия не оставляла желать ничего лучшего. Наконец наши убедились, что в операциях в горных местностях, требующих от войск огромного напряжения сил и маневренной способности, никто в лагере союзников с ними не может сравниться. Впрочем, и сами союзники во всеуслышание заявляли об этом. С каким благородством и великодушием король Георг VI, генералы Эйзенхауэр, Уилсон, Александер и Кларк выразили генералу Жюэну и его войскам признательность за их заслуги!

В начале марта, когда я инспектировал наши войска на итальянском фронте и проезжал мимо тех природных крепостей, которые они взяли, я, так же как и все, кто там был, испытывал чувство гордости за наших солдат. Но для меня стало очевидно, что нового усилия можно потребовать от них лишь в рамках более широкой стратегии. И первым в этом был убежден Жюэн. Он уже делал об этом настойчивые представления союзному командованию, а вскоре предложил ему новый тактический план.

Жюэн считал, что для овладения Римом необходимы одновременные согласованные действия всех союзных сил и прежде всего определение главного удара, которому все должно быть подчинено. Удар нужно нанести на участке, ведущем к объекту, то есть в полосе южнее Абруццских гор. Следовательно, необходимо сократить растянутую линию фронта 5-й армии, для того чтобы она могла собрать сильный кулак у Гарильяно, тогда как 8-я армия вытянет свой фронт к югу, а части, находящиеся на левом ее фланге, поведут операции в направлении Кассино и Лири. Тогда в зоне генерала Кларка будет всего два сектора: на севере - горы Аурунчи, на юге - равнина, прилегающая к морю. Командующий Французским экспедиционным корпусом предлагал взять на себя наступление на горы Аурунчи, в то время как американцы будут продвигаться на левом его фланге по менее гористой местности.

Прежде чем встретиться с нашими, я решил побеседовать с Александером и отправился в его ставку, находившуюся в Казерте. Я считал, что этот человек светлого ума и положительного характера вполне подходит для роли командующего союзными вооруженными силами - роли весьма сложной, так как он должен был управлять английской армией, американской армией, частью французской армии, корпусом польской армии, итальянскими контингентами, бразильской дивизией, руководить своими щепетильными подчиненными и приводить их к взаимному согласию. Он должен был договариваться со штабами морских вооруженных сил различных государств и их военной авиацией, терпеливо сносить указания, запросы и требования объяснений со стороны Вашингтона и Лондона и быть при этом обязанным вести фронтальное наступление между двумя морями, что крайне ограничивало возможность маневра. Генерал Александер искусно лавировал между всяческими трудностями, не теряя при этом ясности мысли, вежливости и оптимизма. Он поделился со мною своими планами. Я выслушал его, не позволив себе вмешиваться в его оперативный план. По-моему, правительства должны предоставлять полную свободу мысли командованию, несущему ответственность за исход кампании. Но услышав от Александера, что он предполагает внести изменения в свою стратегию - и как раз в том смысле, как это рекомендовал Жюэн, - я выразил ему свое удовлетворение.

Оказалось, что и Кларк склонен к такому решению. Я был в его фургоне, где он жил и работал. Кларк произвел на меня очень хорошее впечатление. И не только потому, что он говорил ясно и четко то, что хотел сказать, но и потому, что, занимая высокий командный пост, оставался простым и скромным человеком. В этом его немалая заслуга, тем более что он первый из американских генералов получил командование армией на западном театре военных действий. Америка ждет от него успехов - для его соотечественников это вопрос самолюбия; так же как и Александер, Кларк питал к Жюэну глубочайшее уважение и отзывался о французских войсках с горячей, и несомненно, искренней похвалой. Такое же мнение о них высказывал и генерал Андерс, командующий польским корпусом, который занимал соседний с нами сектор и, воодушевляемый своими надеждами, совершал чудеса храбрости. Итальянский генерал Утиле и его дивизия оказывали весьма ценное содействие нашим солдатам и делали это от всего сердца. В Алжире генерал Маскангера, прибывший со своей дивизией из Бразилии, которая вскоре затем была переброшена в Италию, заявил, что он хочет взять для себя за образец французских генералов. Право, такие слова могут смягчить боль многих ран!

В скором времени Уилсон уведомил меня о решении, принятом генералом Александером: наступление должно возобновиться в мае - по плану, переложенному Жюэном. Тотчас мы послали подкрепление экспедиционному корпусу, направив в Италию 1-го свободную французскую дивизию, дополнительные части марокканских войск, несколько артиллерийских дивизионов, спаренные части и танки. Командование армейского корпуса, получив необходимое пополнение, стало теперь командованием армии. Теперь в Северной Африке, поскольку 2-я бронетанковая дивизия была отправлена в Англию, оставались лишь следующие крупные войсковые части: 1-я и 5-я бронетанковые дивизии и 9-я колониальная дивизия, заканчивавшая свою подготовку. Мы, следовательно, ввели в действие на полуострове более половины наших боевых сил. Довольно! Когда генерал Уилсон старался увлечь меня перспективой усиления военных действий на обоих берегах Адриатики и выразил пожелание, чтобы мы дали ему возможность использовать не только те французские войска, которые уже находились в Италии, но и другие, находившиеся в резерве, я ответил, что мы вовсе не это ставили для них основной целью и что французское правительство намерено и те и другие войсковые соединения употребить для операции "Энвил". "А до тех пор, сказал я Уилсону, - наша армия в Италии, насчитывающая 120 тысяч человек, то есть более четверти всего количества бойцов, примет участие в ближайшем наступлении, и, надеюсь, ее роль будет решающей".

Так оно и вышло. Наступление началось в ночь с 1 на 12 мая. Французский экспедиционный корпус повел атаку на горы Аурунчи. Это хаотическое нагромождение высот, казалось, исключало всякую возможность быстрого продвижения. Но именно поэтому французское командование и развернуло там военные действия. В самом деле, у врага были все основания полагать, что ему надо держать оборону главным образом не в самих горах, но на северных или южных склонах, ибо они не отличаются крутизной и к тому же там проходят две дороги к Риму - с одной стороны дорога No 6, а с другой No 7. Значит, мы застигнем врага врасплох, если наиболее сильную атаку поведем в самом трудном секторе. Необычайный маневр, предпринятый генералом Жюэном в этом секторе, ошеломил противника. По самому высокому гребню, где меньше всего было хоженных троп и откуда немцы уж никак не ожидали вторжения, французы быстро двинулись вперед, обходя справа и слева оборонительные сооружения противника, и одну за другой прорвали насквозь все три линии его позиций, причем так стремительно, что немцы не успели опомниться и ни одну из трех линий не отбили. Чтобы использовать все преимущества нежданного нападения, чреватого, конечно, и большими опасностями, командующий экспедиционным корпусом отдал приказ захватить врасплох глухой ночью, без предварительной артиллерийской подготовки склоны горы Маджо - огромного вала, прикрывавшего всю систему немецких оборонительных позиций.

Правда, экспедиционных корпус состоял из первоклассных войсковых частей, приспособленных для горных походов. В частности, 4-я дивизия и марокканские войска способны были пройти где угодно, и генералу Жюэну это было прекрасно известно. И вот он доверил соединенным силам этой дивизии и марокканских войск под командованием Севеза важное задание: как можно быстрее переправиться через высоты на этом участке и, обойдя с юга немецкое расположение, двинуться к намеченному объекту -массиву Петрелла, близ Пико, в тылу врага. Превосходный по своих боевым качествам полк 2-й марокканской дивизии - 8-й стрелковый под командой полковника Молля - должен был пробить брешь в обороне противника, с ходу овладев высотой Маджо. Со своей стороны 1-я свободная французская дивизия, обойдя с севера гористый массив, примкнет левым флангом к 8-й армии и поможет ей выйти на равнину Лири. И, наконец, перед 3-й североафриканской и 2-й марокканской дивизиями была поставлена трудная задача овладеть немецкими оборонительными сооружениями в самих горах Аурунчи.

Как живая машина, в которой каждый винтик - мыслящий человек, стремящийся к одной-единственной цели, французская армия в Италии в точности выполнила приказ своего командующего. 17 мая, когда я снова приехал на полуостров в сопровождении военного министра Андре Дьетельма и генералов Делаттра и Бетуара, я сам убедился в этом на месте. После тяжких годин унижения и душевных страданий какую великолепную картину представляли собою войска Монсабера и Доди, наступавшие в сторону Эспериа и Сан-Олива, войска Севеза и Гийома, уже находившиеся на подступах к Пико, артиллерийские батареи Пуадэно, не отстававшие от пехоты, которая карабкалась по склонам, и саперы Дромара, ухитрившиеся накануне штурма совершить чудо - построить в непосредственной близости от неприятеля, но неслышно и невидимо для него мосты через Гарильяно, а теперь и днем и ночью не покладая рук работавшие над тем, чтобы наши колонны могли безопасно пройти по дорогам, которые немцами были заминированы и перерезаны. Обозы наши двигались в образцовом порядке, наши парки и мастерские обслуживали боевые соединения безотказно и без проволочек. В наших подвижных полевых госпиталях, несмотря на большой наплыв раненых - французов и немцев, состояние медицинской службы, самоотверженная работа наших сестер милосердия и фельдшериц, сопровождающих санитарные машины, коими ведали мадам Катру и мадам дю Люар, были на высоте задачи. И каждый во время похода, на любом посту, каковы бы ни были потери и изнурительные мытарства, был готов к новым испытаниям и имел бодрый вид, свойственный французу, когда дела его идут так, как он хочет.

Двадцатого мая все немецкие позиции были нами прорваны на глубину в три десятка километров, и французы уже перевалили через Пико. На левом фланге 2-й американский корпус захватил Фонди и двигался к Понтенским болотам. На правом фланге англичане и поляки захватили: одни - Сан-Анджело, а другие -Монте-Кассино; но в том секторе, где неприятель больше всего сосредоточил оборонительных сооружений, они еще вели бои и вынуждены были остановиться перед линией Атина - Понтекорво. Прежде чем пожать лавры успеха, переписать поименно пять тысяч немецких солдат, захваченных в плен, сосчитать трофейные орудия и всякие военные материалы, отбитые у неприятеля, Французскому экспедиционному корпусу пришлось принять участие в новых боях и повести наступление по линии Понтекорво - Пико, а на левом фланге помочь генералу Лизу захватить новый участок в направлении Рима. 4 июня наши первые подразделения проникли туда. 5 июня колонны американских, английских, французских войск уже проходили по улицам столицы.

Немецкий писатель Рудольф Бёмлер, сам воевавший в Италии, дал в своей книге "Монте-Кассино" историю боев 10-й немецкой армии. Его книга получила одобрение фельдмаршала Кессельринга. Описав блестящие успехи Французского экспедиционного корпуса в зимних сражениях, в частности - при овладении Бельведере, автор вспоминает, как было озабочено высшее немецкое командование, получив сообщение, что французы ушли их этого сектора - и никто не знал, в каком направлении. А ведь немцы предвидели, что союзные армии сделают новую попытку завладеть Римом. "Но только наступление противника, - пишет Рудольф Бёмлер, - могло открыть, где нам грозит наибольшая опасность. А самым точным ее показателем всегда бывало местонахождение Французского экспедиционного корпуса... Куда же он двинулся? Где он? Там, где появился Жюэн, Александер, несомненно, затевал что-то серьезное". И Кессельринг знал это лучше всех. "Боле всего забот доставляло мне то, - говорил фельдмаршал, - что я не знал, в каком направлении поведет наступление Французский экспедиционный корпус, в составе каких частей и где думает укрепляться... От этого зависели окончательные мои решения..." Рудольф Бёмлер добавляет: "Опасения фельдмаршала имели основания. Ведь именно Жюэн разбил левый фланг 10-й армии и открыл союзникам дорогу на Рим. Несколько месяцев кряду его экспедиционный корпус вел упорные бои и взломал наконец ворота, которые вели в Вечный город".