"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22

— А дети больные, — добавил я. — Сами они ходить не могут… Здесь лечат больных костным туберкулезом…

— Кто лечит? — спросил барон. — Кто платит за лечение, хотел я спросить?

Но я помнил о своем положении при штабе генерала и не торопился с пояснениями.

— Должно быть, — ответил я уклончиво, — к нам сейчас явятся воспитатели… Они все и объяснят!

— Если вы окажете любезность быть переводчиком!

Барон, видимо, решил мелкими уколами вывести меня из себя. Он не мог не понимать моего душевного волнения в ту минуту, хотя и не знал, что это село близко мне не только как обычное русское село.

— Делегацию привести ко мне! — распорядился барон.

Обоз между тем на подъезде к замку был остановлен автоматчиками, офицер пошел передать распоряжение барона. Мы остались вдвоем.

— Вы всерьез решили сделаться хозяином этого замка? — спросил я.

Барон покачал головой.

— Вы неисправимы, мой молодой друг! В Германии такое имение стоит целого состояния, через администрацию я этот замок получу почти даром… Мне нравится здесь…

— Тогда я, вероятно, могу с вами говорить как с хозяином этого имения?

— Я понял вас! Вы будете просить разрешения разместить этих детишек в замке… Гуманность и прочее. Сначала послушаем их воспитателей!

Дверь открылась, и офицер пропустил вперед женщин. Они переступили порог и остановились, не зная, кто в зале главный, к кому обращаться. Офицер указал на барона. У меня возникли серьезные опасения: вдруг кто–то из них видел меня здесь до войны и узнает? Но никак я не ожидал того, что выпало на мою долю.

К барону подошли… моя мать и Марьюшка… У меня не оставалось времени не только что–то сделать, но даже обдумать свершившееся. Уйти я не мог ни под каким предлогом, ведь мне предстояло переводить.

Марьюшка здесь… Это еще объяснимо, она могла приехать к отцу, поступила воспитательницей к детям… Но как же оказалась здесь моя мать? Как могло случиться, что ее застигли немцы?

Мгновения, отпущенные мне на то, чтобы опомниться, истекли. Мать обратилась к барону на немецком языке, назвав себя и Марьюшку воспитателями детского санатория.

— О–о! — воскликнул барон. — Нам не нужен переводчик! Барон сдержанно поклонился.

— Я представлюсь вам! Барон фон Рамфоринх! И тут он обернулся ко мне…

— Это мой друг… — произнес он, указывая глазами на меня. — Я иногда пользуюсь его услугами при переводе с русского–Мать и Марьюшка оглянулись на меня.

Мне ничего не оставалось, как приблизиться к ним. Марьюшка тут же отвела взгляд, но мать, мать–то меня сразу узнала. Не дай бог, как говорится, пережить такое даже во сне…

Я знал ее выдержку — она ничем не показала, что узнала меня. Самое страшное мгновение проскочило. Но теперь ей предстояло преодолеть второй барьер, и не менее сложный. Перед засылом в Германию меня предупредили, что и она не будет посвящена, куда и зачем я уезжаю. Для нее я уехал в Испанию… Война в Испании давно окончена, я исчез, и вдруг здесь, рядом с бароном, да еще в роли его «друга».

Но я не заметил ни тени волнения на ее лице, она, конечно, мгновенно все поняла и сумела подавить волнение. Мать взяла Марьюшку за локоть как раз в ту секунду, когда она опять посмотрела на меня.

— Я предупреждала вас, Маша, — раздался неожиданно строгий голос матери. — Я вас предупреждала, что вы ничему не должны удивляться! Ничему! — повторила она с ударением.

— Переведите! — попросил меня барон.

— Я это могу сделать сама! — ответила мать. — Я предупредила свою спутницу, чтобы она ничему здесь не удивлялась… Она молода, не знает жизни, не понимает вашего мировоззрения…

— А вы знакомы с нашим мировоззрением? — спросил барон.

— Я — знакома!

— Вы немка?

Мать отвечала без промедления, навязывая стремительный ритм беседы:

— Нет! Но я много лет жила в Швейцарии и в Германии…

— Да, у вас прекрасное произношение…

Теперь я чувствовал по быстрой ее речи, что она в крайнем волнений, но боялся лишь за Марьюшку, что она не сможет понять мое появление.

— Политическая эмиграция? — спросил барон.

— Политическая эмиграция…

— Кто же революционер? Вы или ваш муж?

— И я и мой муж!

Зачем она все это ему говорит? В этакой откровенности нет никакой нужды, коммунисты никогда не вызывали симпатий у барона.

— Вы интеллигентный человек. Вы из дворян?

— Да, я из дворянского сословия…

— Коммунистка?

— Да!

— Итак, — продолжал барон, неуклонно продвигаясь к своей цели услышать откровения о войне, — вы заявили, что вам известно наше мировоззрение… С какой просьбой вы решили обратиться к нам?

— Теперь уже к вам, господин Рамфоринх, если только вы не однофамилец главы международного химического концерна…

— О–о! Вы знаете не только немецкий язык, вы осведомлены о германской промышленности… Я действительно… — барон помедлил, подыскивая слово, и вдруг улыбнулся, ему показалось, что он нашел остроумный ответ, — акула империализма, король вооружений, закулисный хозяин Гитлера. Я попятно выразился? Мне кажется, что именно так называют нас в ваших газетах…

— Приблизительно так! — согласилась мать. — Но я имею в виду то, что ваша власть выше военной власти. Мы просим вас разрешить оставить детей в помещении санатория. Мы не успели увезти детей в далекий тыл… Танки нас обогнали…

— Разрешите поинтересоваться, а что за эту любезность будут иметь немецкие власти? Согласно нашему мировоззрению мы не занимаемся благотворительностью. Детей нужно кормить, им нужны медикаменты… На какие средства? Этот замок — наш военный трофей! Какая может быть с вашей стороны компенсация?

— Вокруг найдутся русские люди… Они помогут!

— Да, да… Русские крестьяне могут помочь детям. Но я не вижу развития этого альтруизма. Каково будущее этих детей? Они обречены быть инвалидами… В переустройстве мира, которое предпринял фюрер, инвалидам места не отведено!

— Вы рассматривали вариант победы Германии. А если поражение?

Барон обрадовался. Наконец–то он подвел разговор к вопросу, который его волновал.

— У вас есть основания предполагать, что Германия потерпит поражение?

— Предполагать? Нет, я уверена, что Германия мчится навстречу своей катастрофе!

— Откуда у вас такая уверенность? Наши танки в нескольких переходах от вашей столицы!

— Поставим вопрос несколько иначе, господин барон! На что рассчитывала Германия, начиная поход? На внезапность? Внезапность не имеет решающего значения при российских просторах!