Военные приключения. Выпуск 5
Шрифт:
…При других обстоятельствах Побережник с радостью выполнил бы переданный «Камой» приказ на месяц уехать отдохнуть куда-нибудь в деревню. Подумать только: можно будет спать хоть целый день, пить парное молоко, по вечерам гулять со Славкой. Лучшего курорта не придумать. Но сейчас не давали покоя тревожные мысли: везде ли он вел себя правильно, не засветился ли Александр Муней?
Все началось с того, что он получил указание провести конспиративную встречу. За прошедшие годы ему не раз доводилось делать это, процедура отработана до мелочей, поэтому каких-либо трудностей не предвиделось.
Контакт предстоял короткий, на ходу. У Львиного моста
Встреча прошла по плану, и, пересев из такси на трамвай, он как раз успел к началу сеанса. «Хвоста» за ним в тот вечер не было. В этом разведчик убедился, несколько раз перепроверившись по дороге к «Модерну».
Потом еще дважды с санкции Центра он выходил на контакт с человеком по имени Дима, который, судя по всему, был не просто курьером, а тайным информатором, имевшим с Центром только одностороннюю связь.
Но вот тому, что последовало дальше, Побережник не находил объяснения.
— Однажды, якобы случайно увидев меня на улице, Дима сам подошел и предложил важную, как он утверждал, информацию для передачи в Центр. Без соответствующего указания, оттуда я, конечно, отказался. Поступить иначе значило бы грубо нарушить непреложные правила конспирации. Что это, неопытность? Или… — Чувствуется, что Семен Яковлевич до сих пор не пришел к определенному выводу об этом странном эпизоде. — На всякий случай, чтобы запутать следы, полдня петлял по Софии. Во время очередного сеанса связи сообщил о непонятной «самодеятельности» Димы. Мне ответили: «Поступили правильно. Без нашей санкции ничего от него не брать».
К сожалению, на этом история с Димой не кончилась. Как-то, увидев меня в центральном универмаге, он чуть не бросился с распростертыми объятиями. Я сделал вид, что не заметил его, постарался затеряться в толпе, благо народу вечером в магазине было много. Вот тогда-то мне и приказали отправиться отдыхать…
Спустя месяц, проведенный со Славкой в деревне вдали от столичной суеты, Побережник вернулся в Софию. В ту же ночь связался с Центром, получил разрешение возобновить работу. Причем разведчику запретили показываться в офицерском кафе и вообще рекомендовали по возможности меньше бывать на улицах. В шифровке также говорилось, что в случае осложнений следует действовать по варианту «игрек», при чрезвычайной ситуации вступает в силу вариант «Но пасаран»…
Жизнь текла своим чередом. Злополучный Дима больше не попадался, так что причин для тревоги не было.
В то воскресенье Побережник отправился на кладбище положить цветы на могилу Славкиной родственницы. Сама жена приболела, а ее мать написала из Русе, что из-за дел не сможет приехать на годовщину смерти сестры. Посетителей на кладбище в Орландовцах было немного, и он долго бродил по пустым аллеям, наслаждаясь тишиной и с удовольствием вдыхая свежий осенний воздух, слегка пахнущий прелыми листьями.
На обратном пути, когда он подходил к пивной «Здраве», сзади послышался шум подъехавшей машины. Хлопнула дверца, по тротуару зацокали торопливые шаги. Разведчик не мог объяснить, почему у него возникло ощущение приближающейся опасности.
Он хотел было юркнуть в пивную, но оттуда вышли трое парней. Продолжая что-то оживленно обсуждать, они остановились на некотором расстоянии от Побережника, загораживая тротуар.Не раз и не два он пытался представить свой арест, но никогда не предполагал, что все произойдет настолько буднично и просто. Сзади кто-то легонько тронул его за плечо. В этом прикосновении не было ничего враждебного, но оно, словно током, ударило по нервам. Он с трудом удержался, чтобы, резко обернувшись, не сбить противника с ног и не броситься бежать. Однажды в Бельгии Чебан так и поступил, когда за ним увязался шпик. Однако здесь, в Софии, он был не подпольщик-коммунист, а законопослушный гражданин. Сейчас это значило бы сразу с головой выдать себя. К тому же, судя по шагам, преследователей было двое, да еще подозрительная троица, блокировавшая улицу впереди. Мелькнула слабая надежда, что, возможно, все ограничится обычной проверкой. Тогда ничего страшного, документы у него в порядке, а каких-либо компрометирующих записей он при себе никогда не носил.
— В чем дело? — обернулся Побережник к двум догнавшим его хорошо одетым мужчинам, совсем не похожим на полицейских.
— Прошу вас проехать с нами, — негромко сказал один, отворачивая лацкан и показывая значок с четкой надписью «Дирекция на полицията».
— Но позвольте, это какая-то ошибка. Я — Александр Муней, вот мой паспорт. Учтите, мой тесть — председатель митрополийского суда Тодор Панджаров, его хорошо знает сам царь… — попытался протестовать Побережник.
— Не волнуйтесь, разберемся. А сейчас не мешайте прохожим, — заявил полицейский, хотя, кроме уставившейся на них троицы у пивной, на улице никого не было.
Сильные руки с двух сторон взяли его за локти и мгновенно втолкнули в распахнувшуюся дверцу подъехавшего «форда». «Такой же был у меня в Испании», — машинально отметил Побережник.
Еще на родине при подготовке разведчик заранее отрабатывает свое поведение в случае ареста, чтобы потом не пришлось импровизировать в экстремальной обстановке. Незадолго до этого Центр специально напомнил, что нужно придерживаться варианта «игрек», то есть отрицать какую-либо причастность к разведке, тем более советской.
— Агенты привезли меня в директорат полиции безопасности на улице Марии-Луизы, отвели к какому-то чину, причем, судя по отдельному кабинету, немалому. Это был средних лет мужчина, как я узнал позднее, старший следователь Коста Георгиев. Лицо бесстрастное, аккуратно подстриженные усики под Гитлера, косматые брови. Он указал на стоявший напротив его стола стул, предложил кофе, сигареты. Я отказался. Продолжал возмущаться незаконным арестом.
«Откуда вы взяли, что вас арестовали, господин Муней? — издевательски усмехнулся он. — Просто задержали, чтобы выяснить кое-какие мелочи: на кого вы работаете, где спрятала рация, что передавали и от кого получали сведения. Только и всего».
Я, конечно, заявил, что не понимаю, о чем он говорит.
«По происхождению я англичанин. Принял болгарское подданство, женился на внучке…»
«Не тратьте зря слов, господин Муней, это мы знаем и без вас. Нас интересует другое — ваша шпионская работа…»
Так продолжалось часа два: он требовал признания, я все отрицал. Наконец полицейский не выдержал. С перекосившимся от злобы лицом перегнулся через стол и по-боксерски без замаха сильно ударил меня в подбородок.
«Вот из-за таких, как ты, гибнут тысячи людей!»