Военные тайны Лубянки
Шрифт:
Автором идеи молниеносной войны как таковой был не немец Адольф Гитлер, а француз Шарль де Голль — будущий руководитель сопротивления и президент Франции. Он высказал эту идею еще в 1934 году. Вместо затяжной позиционной войны, когда враждующие армии по всей линии фронта отрывали окопы полного профиля и подолгу вели артиллерийскую и ружейную перестрелку, а переходя в наступление, преодолевали всего несколько километров в день (именно так велась Первая мировая война), предлагалось основной упор делать на подвижные моторизованные части.
Гитлер развил эту теорию, разбив ее на несколько этапов. Первое — создание на территории противника незадолго до нападения «пятой колонны», которая собирала разведывательную информацию, вела диверсионно-террористическую работу и дезорганизовывала оборону. Военные действия начинались массированными авианалетами и бомбовыми ударами по аэродромам, коммуникациям, скоплениям живой
Тут же, непосредственно перед наступлением, начиналась мощная артиллерийская подготовка. Затем в бой вступали моторизированные части пехоты, легкие танки и самоходная артиллерия. Вслед за ними выдвигались тяжелые танки и после этого — регулярные части пехоты и полевая артиллерия. Именно эта тактика обеспечила вермахту быструю победу над Францией и Польшей.
Последнее заседание высшего генералитета вооруженных сил Германии перед нападением на СССР состоялось 14 июня 1941 года. Были заслушаны доклады командующих группами армий о готовности войск. Гитлер в своем выступлении подчеркнул, что Советский Союз — это главный и последний рубеж на пути Германии к мировому господству, а нападение на СССР — «последний великий поход войны», в котором нельзя руководствоваться какими-либо моральными или этическими нормами.
Эта часть допроса генерала Йодля свидетельствует и о том, что между Гитлером и кадровым армейским генералитетом имелись некоторые скрытые противоречия. Но подчиненность военных, их исполнительность, вера в фюрера и его авторитет были настолько сильны, что до некоторого времени даже высшие армейские чины не смели высказывать своего мнения, а если и делали это, то под давлением Гитлера не могли отстоять свою позицию — позицию профессиональных военных.
И еще один важный момент. Безусловно, оба государства готовились к войне. Но если Советский Союз прилагал все силы к тому, чтобы оттянуть ее начало (это было связано с незавершенностью перевооружения армии, авиации и флота, слабой обустроенностью новых границ, отсутствием реальных союзников в будущей войне), то фашистское руководство все делало для того, чтобы начать боевые действия в стратегически выгодный для себя момент. Действительно, в это время Германия находилась на пике своего экономического роста и военной мощи. На нее работала промышленность всех захваченных стран, а реально мощного сопротивления на оккупированных территориях практически не было. Германская армия — от рядового до генерала — имела прекрасный опыт боевых действий. Геополитическая обстановка также была благоприятной. США, как один из немногих потенциальных противников, не торопились вступать в войну против Германии, и единственное, что осложняло ситуацию, — так это боевые действия против Великобритании.
Но мог ли Советский Союз первым напасть на Германию?
Судя по всему, этот вопрос до сих пор остается гипотетическим. Наверняка в государственных архивах нашей страны хранятся документы о перспективных планах советского политического и военного руководства, так или иначе связанных с возможностью инициативного начала войны против Германии. Но со всей определенностью можно сказать, что в 1941 году СССР не планировал вести каких-либо превентивных широкомасштабных военных действий против Германии. Что касается концепции «войны на чужой территории», то в тот период она разрабатывалась Генштабом на случай внешнего нападения на СССР. Судя по допросу Йодля и другим материалам, руководство Германии не имело никаких реальных сведений о возможных планах нападения со стороны СССР в период 1940–1941 годов. Однако, с точки зрения глобальной политики, Гитлер прекрасно понимал, что так или иначе, но Советский Союз неизбежно будет вовлечен в орбиту Второй мировой войны. Фюрер исходил из того, что на Востоке существует потенциальный противник, чья политическая и военно-экономическая мощь увеличивалась с каждым днем. И рано или поздно, но Советский Союз встал бы на пути стратегических планов глобальных территориальных притязаний Германии. А если так, то уничтожить этого противника нужно в тот момент, пока он еще не готов к отражению мощного удара.
Реальный ответ на вопрос о военно-экономическом потенциале Советского Союза и его обороноспособности могла дать только разведка. И в этом смысле особенно интересны следующие вопросы, заданные фашистскому генералу.
— Что вы знаете о работе германских разведорганов в Советском Союзе?
— Всей агентурно-разведывательной работой вне Германии руководил адмирал Канарис, подчиненный непосредственно генерал-фельдмаршалу Кейтелю. Поэтому подробными сведениями о его деятельности я не располагаю. Я знаю только, что разведкой в Советском Союзе руководил полковник Ганзен.
— Как вы оцениваете деятельность немецкой разведки во время войны?
— В общем и целом я был удовлетворен деятельностью нашей разведки. Самым большим ее достижением является точное установление сосредоточения русских сил весной 1941 года в Западной Белоруссии и на Украине.
Другой стороной дела является тот факт, что мы страдали постоянной недооценкой русских сил. Генштаб неоднократно докладывал фюреру данные о силе русской армии, о резервах России и т. д. Однако фюрер нас обвинял в преувеличении сил противника. Он полагал, что в первые недели войны потери Красной Армии настолько велики, что не может быть и речи о ее усилении.
Я также знаю, что в нашей разведке были крупные провалы: наиболее крупным является ее неуспех в ноябре 1942 года, когда мы полностью просмотрели сосредоточение крупных русских сил на Дону. Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе. Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имевший решающее значение. После этого провала фюрер с большим недоверием относился к разведывательным данным генштаба сухопутной армии.
Основную массу разведданных о ходе войны — 90 процентов — составляли материалы радиоразведки и опросы пленных. Радиоразведка — как открытый перехват, так и дешифрование — играла особую роль в самом начале войны, но и до последнего времени не теряла своего значения. Правда, нам никогда не удавалось перехватить и расшифровать радиограммы вашей ставки, штабов фронтов и армий. Радиоразведка, как и все прочие виды разведки, ограничивались только тактической зоной.
По вопросу группировки Красной Армии на дальневосточном театре мы получали данные от японского генштаба, причем они не всегда были достаточно достоверны.
Безусловно, являясь начальником штаба оперативного управления войсками при ставке верховного главнокомандования немецкими вооруженными силами, генерал армии Альфред Йодль был допущен к самым важным секретам рейха, в том числе и к сведениям разведки. Однако он ничего не говорит о том, что спецслужбы Германии располагали сведениями о подготовке СССР к нападению на Германию. Если бы рейх имел такие документы, Йодль должен был рассказать об этом, поскольку такие материалы явились бы весомым аргументом, оправдывающим внезапное нападение фашистов на Советский Союз. Что же касается концентрации советских вооруженных сил у западных рубежей, то это еще не доказательство подготовки превентивного удара. Руководство вермахта знало о концентрации советских войск у западных границ. Но это была ответная и закономерная реакция на разгром Польши и сосредоточение сил вермахта в непосредственной близости от советских рубежей. К тому же в РККА начинался период обычной учебы весенне-летнего периода. Однако политически все это преподносилось как недружественный по отношению к Германии акт и подготовка к агрессии. Данный факт и был отмечен в телеграмме от 21 июня 1941 года министра иностранных дел Германии Риббентропа послу в СССР Шуленбургу как один из поводов начала войны.
Хотя Йодль и был удовлетворен работой разведки, но, судя по его ответу, немцы так и не смогли создать серьезных агентурных позиций на территории СССР для получения важнейшей политической и военно-стратегической информации. Тем более, речь не идет о создании «пятой колонны», хотя отдельные диверсионно-вредительские акции были проведены. Судя по всему, основные интересы разведслужб ориентировались на поиск сведений военного характера, связанных с вопросами расположения и оснащения вооруженных сил СССР и военной инфраструктуры. Хотя и не совсем точно, но фашисты смогли установить примерный боевой состав и ориентировочную численность советских войск в западных военных округах, но имели смутное представление о Вооруженных силах СССР в целом. Они недооценили мобилизационный потенциал страны, размеры стратегических резервов и сроки их развертывания. Уже после войны западногерманский историк П. Карел отмечал, что «мы насчитывали перед началом войны в Красной Армии 200 дивизий. Через шесть недель после начала войны мы вынуждены были установить, что их было 360».
Как свидетельствуют трофейные документы и донесения советских погранотрядов, массовая переброска на территорию СССР фашистских диверсионно-разведывательных групп и диверсантов-одиночек началась 15 июня 1941 года. С началом военных действий они должны были нарушать линии связи, взрывать железнодорожное полотно, поджигать военные склады, уничтожать мосты или захватывать их и удерживать до подхода наступающих частей вермахта, по возможности ликвидировать командный состав Красной Армии и погранвойск. Все диверсанты были хорошо вооружены. Часть из них экипировалась в военную форму РККА или в гражданскую одежду. Заброска происходила по воздуху или наземным путем.