Воин Доброй Удачи

– Тебя беспокоит, что я способен наблюдать за людьми через огонь? – спросил Келлхус.

– Скорее, это ободряет… – ответил Пройас. – Я прошел с тобой всю Первую Священную Войну. Мне хорошо известны нравы солдат, заброшенных далеко от дома.

Позже он осознает, что аспект-император все знал заранее, что Анасуримбор Келлхус знал его изнутри лучше, чем он сам. И вопрос о цели этой личной встречи будет немало мучить его.

– Безусловно.

– Но зачем ты явил мне это? Уже поговаривают о бунте?

– Нет, – возразил Келлхус. – Говорят о том, что занимает всех попавших в беду.

Аспект-император вновь устроился у камина, жестом приказав Пройасу последовать его примеру. В тишине Келлхус наполнил чашу вином из горлянки, стоявшей подле него. Признательность разлилась в груди Верховного Генерала. Он отпил из чаши, взирая на Келлхуса вопрошающим взглядом.

– То есть о доме.

– Верно, о доме, – согласился аспект-император.

– И это плохо?

– Конечно. Даже сейчас наши заклятые враги рыщут по всему Трехморью. Пройдут дни, и они осмелеют, как никогда. Я всегда выступал скрепой для всех частей Новой Империи, что держит их вместе. Боюсь, без меня она не выживет.

Пройас нахмурился:

– И ты полагаешь, что дело идет к измене и мятежу?

– Так и будет.

– Но эти люди – заудуниане… Они готовы умереть за тебя! За правду!

Аспект-император склонил голову в знак согласия и в то же время сомнения, что Пройасу приходилось наблюдать несчетное количество раз, но не в последние несколько лет. Прежде они были намного ближе, понял он, в период Унификационных Войн…

Когда вместе убивали.

– Люди относятся к абстракциям в лучшем случае с пренебрежением, – проговорил Келлхус, окутывая себя таинственностью. – Только немногие пылкие приверженцы – вроде тебя, Пройас, – могут бросить себя на алтарь идеи. Остальными движет не вера в меня, а в то, что им говорю.

– Но они верят! Мог-Фарау возвращается погубить мир. Они верят в это! До того, что последуют за тобой на край света!

– И пожертвуют своими сынами ради меня? А ты, Пройас? С твоей глубокой преданностью отдашь ли жизни сына и дочери, если я брошу жребий прямо на твоих глазах?

Странный звенящий ужас повис в воздухе при этих словах. Согласно Писанию, таких жертв требовали только цифраны, демоны. Пройас молча смотрел на Императора, моргая.

Тот нахмурился:

– Умерь свой страх, друг мой. Я спрашиваю об этом не из тщеславия. И не жду, что кто-нибудь отдаст свою плоть и кровь за меня или мои пустые декларации.

– Тогда я не понимаю вопроса.

– Воины Великого Похода идут не спасать Мир, Пройас. По крайней мере, это не первейшая цель. Они идут спасать своих жен и детей. Свои племена и народы. Если они узнают, что мир, их мир, рушится, что их жены и дочери погибнут без охраны их щитов и мечей, Войско начнет таять и развалится.

И перед внутренним взором Пройаса предстали они, Воины Похода, сидящие у бесчисленных костров, с горечью вздыхающие по своим домам. Он видел, как входит в них и заполняет их страх за свое добро, за близких, за титулы и престиж. Слышал их споры, бесконечные толки о верности и непреходящей тревоге. Но сколь глубоко было его смятение, столь же и сознание, что его Господин и Властитель говорит правду, что Воины воистину слабы.

Даже те, кто завоевал всем известный мир. Даже заудуниане.

– Так что ты предлагаешь? – спросил он, мрачно кивнув.

– Эмбарго, – глухо ответил аспект-император. – Я запрещу под страхом смерти любые Заклятия далекого призыва. Отныне Воины Великого Похода будут идти только с теплыми воспоминаниями о доме.

Дом. Он был, пожалуй, для экзальт-генерала абстракцией. Есть такое место, конечно. Даже для нищих он существует. Но Пройас провел столько лет в военных кампаниях, что образ дома стал слабым и мимолетным, и не своим даже, а навеянным другими. Для него домом была жена, Мирамис, которая до сих пор плакала каждый раз, когда он покидал ее ложе ради высоких целей, и дети, Ксинемус и Талия, которым приходилось напоминать, что он их отец, в каждое из своих редких возвращений.

И даже когда охватывала тоска по ним, они казались ему чужими.

Нет. Здесь его дом. В сиянии Анасуримбора Келлхуса.

В ведении его бесконечной войны.

Аспект-император, протянув руку, стиснул плечо Пройаса в немом согласии. Никогда, за все годы, проведенные вместе, он не обещал ни отсрочки, ни передышки от тяжкого бремени служения. Ни разу он не сказал: «А после, Пройас… После этого…»

Тепло признательности охватило экзальт-генерала.

– Что скажешь ты им? – резко спросил он.

– Что Голготтерат способен проникнуть в наши послания.

– А они действительно могут?

Келлхус приподнял брови:

– Возможно. За двадцать веков любую хитрость можно было подготовить – разве не так? Ты ужаснешься, Пройас, насколько мало я знаю о нашем враге.

Покоряющая улыбка.

– Я не знаю страха с тех пор, как знаком с тобой.

Однако ему уже было известно, что все гораздо сложнее.

– Не волнуйся, – грустно произнес Келлхус. – Ты познаешь его прежде, чем все закончится.

Всевидящее Пламя затрепетало перед ними, захваченное какой-то необъяснимой тягой. Даже жар будто вскружился вихрем.

– Значит, – проговорил Пройас, пытаясь преодолеть бивший его озноб, – Великий Поход, наконец, отчалил от берега. Я вижу в том мудрость, неизбежность. Но ты, верно, по-прежнему будешь поддерживать связь с Империей.

– Нет… – возразил Келлхус, опустив взгляд на свои сияющие ладони. – Не стану.

– Но… но почему?

Пророк Войны обвел взглядом темные кожаные стены, словно узрел неясные формы и знаки в колышущихся переплетениях света и теней.

– Потому что время ограничено, а все, чем я владею, – разрозненные видения…

Он обернулся к экзальт-генералу:

– Я больше не могу позволить себе оглядываться на прошлое.

И Пройас понял, что Великий Поход, наконец, всерьез выступил в поход. Пришло время оставить всякую обузу, сбросить лишний груз.

Освободиться в том числе от дома.

Остались только смерть, война и будущая победа. Только будущее.

Анасуримбор Келлхус, Святой аспект-император Трех Морей, на Одиннадцатом Совете Потентатов повелел Великому Походу разделиться. Те же вопросы были затронуты и в последующих дебатах, поскольку многие люди устроены так, что им надо убедиться в чем-то несколько раз прежде, чем они поверят. Наместники поняли необходимость рассеяться: без пропитания Великий Поход никак не достигнет цели своего назначения. Несмотря на самое начало весны, реки уже пересыхают, а новая весенняя поросль все еще дремлет под остатками прошлогодней травы. Жителям равнин хорошо известно, что дичь во время засухи кочует вслед дождю. Какой смысл разделяться, когда вся дичь разбежалась в поисках зеленых пастбищ?

Но, как объяснил аспект-император и его сподвижники, нет другого выбора, как следовать выбранному маршруту. Любое отклонение от курса заставит их скорее встретить зиму в пути, не добравшись до Голготтерата, обрекая на верную смерть. Тусуллиан, старший имперский математик, разъяснил, насколько все друг с другом взаимосвязано: форсированные марши означают потребность в усиленном питании, что, в свою очередь, ведет к уменьшению запасов, которое влечет за собой увеличение поисков пищи, а это приводит к замедлению продвижения.