Воин древнего мира

Что касается мальчика, то пусть тренируется в стрельбе из лука, а потом мы посмотрим. Через четыре года ты приведешь ко мне их обоих.

— Намишу... и мальчика, о Всемогущий? Но...

— Да, да, — кивнул фараон. — И мальчика. Для него найдется работа в пирамиде. Ты построил мой дом и мою гробницу, Харсин Бен. Разве ты не хочешь, чтобы твой сын жил там вместе со мной? Мой визирь, Анулеп, верой и правдой служит мне много лет. Наверное, подошло время, когда ему следует начать готовить себе замену...

— Спустившийся с Небес, — снова заговорил Харсин Бен со стоном, который не мог сдержать, — я...

— Ты потрясен и ошеломлен, я знаю, — кивнула огромная голова. — Но я ничего не хочу больше слушать. Это решено. Можешь идти.

Глава 4 Ученик архитектора

Уныние, охватившее семейство Ибизинов с этого времени, стало почти осязаемым. Если Кхай и не мог всего понять, то ему удалось определить источник печали. Все началось со дня царского парада. Несколько раз Кхай натыкался на своих родителей, что-то с беспокойством обсуждающих тихими голосами. Кхайю доводилось уловить упоминавшееся имя фараона, и он знал, что именно Хасатут является источником отчаяния и несчастья.

Намиша полностью ушла в себя, за несколько месяцев сильно похудела и теперь больше напоминала призрак. Частично это произошло по ее собственной воле — такой была ее реакция на внимание, которое проявил к ней фараон. Но отчасти виноват был и ее несчастный отец. Он не смел не подчиниться приказам Хасатута, чьи шпионы рыскали повсюду. Они, несомненно, тут же донесли бы о любом нарушении приказа бога на земле. Поэтому Харсин Бен приставил к Намише одного из рабов, который постоянно сопровождал ее. Девушке больше не разрешалось посещать вечеринки, которые так ей нравились. Теперь с наступлением темноты она должна была находиться в доме своего отца.

Несколько раз Кхай спрашивал, что же плохого в том, что фараон обратил на них внимание. Всякий раз ему грубо отвечали на подобные вопросы и тут же отсылали прочь. Даже Адхан не объяснял ему, что же пошло не так. Когда, наконец, мальчик разобрался, что причиной отчаяния являются его собственная судьба и судьба его сестры, он еще больше запутался. Неужели его родители серьезно восприняли шутку фараона о том, что в один прекрасный день он сможет стать Кхайем-визирем, правой рукой фараона? И разве не считается самым высшим счастьем для девушки стать одной их невест царя-бога? В любом случае, четыре года казались Кхайю слишком долгими и он не мог понять, почему его родители так волнуются. Через четыре года ему будет около пятнадцати — почти мужчина! И тогда он, наверное, уже сам сможет выбирать, следует ли ему жить в пирамиде или нет.

Один раз он заметил своих родителей в укромном уголке сада. Они говорили приглушенными голосами.

Кхай незаметно подкрался к ним и услышал то, что можно было расценить как государственную измену.

Его мать говорила, что" может, фараон не протянет четыре года. А Харсин Бен стал соучастником преступления, ответив:

— Ха! Хотя он и болен, но не телом. Даже если бы он и был болен физически, то его лекари все равно поддерживали бы в нем жизнь, пока я не закончу пирамиду. В этом можно не сомневаться. А если каким-то чудом он умрет, неужели ты думаешь, колдуны позволят ему остаться мертвым? Нет не позволят! В Кемете и окрестных землях живут семь черных и семь белых магов. Фараон уже призвал к себе всех черных. Он заботится о них, а они — о нем. Они в состоянии обеспечить ему некое подобие жизни.

— Муж, — проговорила мать Кхайя испуганным, дрожащим голосом, хватая ртом воздух, — скажи, те рассказы, что мы порой слышим о подземельях пирамиды, это ведь всего лишь сплетни старух? Вранье о том, что враги Хасатута...

— Не обманывай себя, Мерайет! — резко перебил ее Харсин Бен, голос которого звучал непривычно резко. — Я знаю человека, видевшего мужчин и женщин, плясавших на нижних этажах пирамиды. Их лица почернели от смерти, а тела заполнились червями, потому что они давным-давно умерли! В доме фараона живут тиранцы, смешивающие черную магию с искусством бальзамирования. В результате получается уродство и извращение. Я не говорю о черных магах — семерых некромантах... Там есть комната, — продолжал он еще тише, — где внутренние органы мумий продолжают жить и пульсировать, словно их никогда и не извлекали из тел умерших хозяев!

— Харсин Бен, как ты можешь говорить мне подобные вещи? — взмолилась Мерайет. — Как ты можешь, когда знаешь, что Намиша и Кхай...

— Тихо! — приказал муж, услышав шорох листьев. — Кхай?.. Это ты, мой мальчик? Подойди ко мне!

Кхай появился из-за куста, за которым прятался.

Его сурово отругали, велели немедленно забыть все, что он слышал. Но от этого еще больше возросло его любопытство.

* * *

Кхайю очень хотелось узнать побольше о том, о чем шептались его родители, но он боялся спросить.

В конце концов Кхай обратился к постороннему. Имтод Хафенид — молодой человек лет на пять или шесть старше Кхайя — считался учеником Харсина Вена Ибизина. Его отец был давним другом Харсина Бона. На своем смертном ложе три года назад Тутмес Хафенид попросил архитектора взять Имтода в ученики.

Молодой человек унаследовал дом Тутмеса и кое-какие средства, достаточные для поддержания среднего уровня жизни. А если в дополнение к этому он обучился бы какому-то ремеслу, то, возможно, из него получился бы уважаемый гражданин. Имтод был слаб здоровьем для того, чтобы идти в армию, не имел склонности к занятию торговлей. Обучение у Харсина Бена стало тем немногим, чем он мог заняться. Оказалось, Имтод имеет склонность к точным наукам, так что если Харсин Бен обучит его, то и юноша сможет приносить пользу людям и зарабатывать себе на жизнь.

Харсин Бен подписал с Имтодом договор, который заключался в Кемете между учителем и учеником, и Имтод пять дней в неделю обучался у нового учителя.

Он был болезненным, некрасивым молодым человеком и обычно проводил время в старой мастерской архитектора, изучая наброски и планы или рассматривая модели пирамид, храмов и других больших сооружений. Именно там Кхай, к которому Имтод всегда относился дружелюбно, и решил обратиться к нему со своими вопросами.

Однако сведения о фараоне, которыми располагал Имтод, были скудными, он мог сказать только, что Хасатут — это царь-бог и самый могущественный человек на Земле. Что касается странных вещей, происходящих в пирамиде, то все знали, что цари ведут себя иначе, чем обычные люди, а боги еще загадочнее, так что же можно ожидать от царя-бога, предки которого спустились со звезд? Да и вообще, почему Кхайя вдруг этим заинтересовался?

И вместо того, чтобы узнать что-то новое от ученика своего отца, Кхай сам рассказал ему все, что произошло после царского парада. Он даже упомянул об опасениях своих родителей за его судьбу и судьбу сестры, об их сомнениях относительно благодеяний фараона и благополучия тех, кого он забирал с собой в пирамиду.

Имтод слушал очень внимательно, подбадривая Кхайя, пока не вытянул из него даже мельчайшие детали.

В конце концов, узнав все, что можно, Имтод предупредил Кхайя о том, что он никогда никому не должен повторять этот рассказ, и вернулся к своим занятиям.

После ухода Кхайя Имтод долго сидел, размышляя. На лбу у него пролегла глубокая морщина. Четыре года, как сказал мальчик. Через четыре года фараон возьмет Намишу в невесты, а Кхайя — на обучение в пирамиду. А Харсин Бен противится исполнению планов Хасатута, не так ли?

Имтод задумался, чему он сам сможет научиться у старика за четыре года. Он подозревал, что очень многому, если серьезно займется делом. Но будет ли этого достаточно, чтобы фараон назначил его следующим Главным Архитектором пирамиды вместо учителя?