Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Воин-любовник
Шрифт:

– Понимаю. Успокойтесь, я вовсе не собираюсь отговаривать вас.

– Вы говорите так, будто это в ваших силах, – продолжала она, становясь в позу и водружая на бедра сжатые в кулаки руки. – Это моя собственность, и я могу делать с ней все, что мне заблагорассудится.

– Я и не ставлю под сомнение ваше право. – В его голосе звучало удивление. – Вам нет нужды оправдываться. Или может быть, вы боитесь, что похороны двух ушных серег выглядят глупо?

«Ну, уж не тебе об этом судить!» – со злостью подумала она и вслух добавила:

– Меня меньше всего заботит ваше мнение, капитан. И это не дара серег, а…

– Знайте,

что я тоже так не считаю.

Тихий, хриплый голос Джейка проник в самую глубину ее существа, согрел ее, и руки девушки бессильно вытянулись вдоль тела.

– Вы не считаете, что…

– Я не считаю это глупым, Метан. Напротив, ваше намерение глубоко… тронуло меня.

Его одобрение, хотя и не очень внятно высказанное, словно вынуло занозу из ее души, терзавшую ее и вызывавшую злость против него. Он, значит, одобряет ее действия? Она не могла себе, представить, что на свете найдется чел оке к, кому ее поведение не покажется, мягко говоря, эксцентричным.

– О! – Больше она ничего не нашлась сказать.

Он – средоточие темного искушения, манящего, как греховно вкусный шоколадный трюфель. От него замирает и сладко бьется сердце, он пьянит и будоражит. Мег представила, как расстегивает его жилет, просовывает руки под сорочку, ощущает под пальцами гладкую кожу его груди…

Мег пришла в ужас, осознав, куда ведут ее мысли. Да ради собственной безопасности она должна сохранять разделявшую их стену антагонизма! Поэтому она произнесла, призвав на помощь весь свой сарказм:

– Вынуждена повторить: я не позволяла вам обращаться ко мне по имени.

– Это условие, – усмехнулся, он уголком рта, – я ставлю всем женщинам… для которых копаю ямки. Так что уж простите.

Хитрая улыбочка, поддразнивание… Если бы на его месте был любой другой мужчина, Мег заподозрила бы его в желании пофлиртовать. Но к Тальберту это никак не могло относиться. Он изливает иронию, словно ее запасы в нем неисчерпаемы.

Она повернулась к нему спиной, присела на корточки и положила импровизированный гробик с чучелами птичек на дно вырытого углубления. На глаза опять навернулись слезы. Если бы она набралась храбрости быть самой собой, осмелилась говорить в открытую пойти против обычаев общества, в котором выросла… Когда птички упокоились в своем последнем прибежище, она поднялась.

Мег чувствовала себя хрупкой, как стекло. Одно язвительное замечание, насмешка – и она разобьется на мириады мелких осколков.

Слава Богу, кажется, он не заметил ее слабости. Иначе, конечно, воспользовался бы преимуществом своего положения. Она стояла обхватив себя руками, словно пыталась согреться, а он в это время засыпал землей ямку. Долетавший из дома шум царившего там веселья удручающе контрастировал с глухим стуком комьев земли.

Джейк отнес инструменты. Но вместо того чтобы вернуться к ней, двинулся куда-то за угол оранжереи.

– Куда вы? – вдруг забеспокоилась Мег.

Вопрос, конечно, глупый. Ведь еще минуту назад она пыталась спровадить его, а сейчас хочет вернуть.

– Подождите минуточку, – бросил он через плечо и исчез за стеной оранжереи.

– Нет, я… – Она хотела было возразить ему, но передумала и крепко сжала губы. Что она могла сказать? «Я не хочу, чтобы вы оставляли меня здесь одну?» «За оградой сада темно и страшно, о чем я раньше не подумала?» «Мне приятно,

когда вы находитесь рядом?» Чем он ответит на ее слова, если не взрывом хохота?

Прервав ее размышления, он появился, неся в руках большой камень – не меньше тридцати сантиметров в поперечнике.

– Когда днем я осматривал парк и окрестности, – мягко сказал он, кладя камень на свежий холмик земли, – я увидел целую груду камней. Теперь садовник будет знать, что в этом месте копать нельзя.

Мег молча смотрела на гладкий белый камень. Он решил положить на могилу надгробную плиту. Она его ни о чем не просила, а он сделал то, до чего она не додумалась. С тех пор как умерла мать, никто не заглядывал Мег под маску, которую она носила, – силы и уверенности в себе, не видел под этой маской женщину, которая хочет быть слабой, окруженной нежностью и заботой.

А она так боялась насмешливых комментариев Тальберта…

Он же проявил доброту и понимание того, насколько она беззащитна.

В ней лопнула какая-то струна. Из груди вырвались рыдания, которые затруднили дыхание.

Сквозь пелену слез она различала только белое пятно его манишки и черное пятно обшлагов фрака.

– Меган, не надо, – как-то слишком, сурово проговорил он.

– Я не могу сдержаться… – Она пыталась что-то объяснить, но голос не слушался ее.

– Все будет хорошо, – продолжал увещевать ее Джейк низким, бархатным голосом. – Вы все сделали правильно, похоронили бедняжек. – Говоря это, он обхватил ее руки повыше локтей и стал поглаживать их, проводя ладонями вверх и вниз. Потом сделал паузу и снова начал делать осторожные массирующие движения.

Ее судорожные всхлипы на удивление быстро прекратились. Осталась только тупая боль в висках. Да еще разочарование от того, что он стоял так далеко, хотя в то же время ощущение, дистанции между ними странным образом приносило покой.

– Я д-должна была хоть что-то с-сказать т-тогда, когда-когда только открыла футляр.

– Эти люди не поняли бы вас. Они не думают о том, что творят, не видят несправедливости в том, что невинные существа так дорого платят за удовлетворение пошлого тщеславия.

– Но я должна… что-то делать, чтобы остановить все это.

– У.вас еще будет возможность. Молодые, еще не испорченные девушки прислушаются к вашему мнению. Вы же слышали, как Тиффани сказала, что была против этого подарка.

– Вы так думаете? – Мег смотрела на него, слизывая соленые слезы с губ с возродившейся надеждой. – Но что мне им сказать?

– Говорите, что подсказывает сердце, – ответил Джейк, нахмурясь. Сейчас его голос звучал совсем не так мягко, как мгновение назад. – Вызнаете этих людей лучше, чем я. Вы найдете для них нужные слова.

Он вложил ей что-то в руку и отодвинулся. Это был носовой платок. Но перед тем как уйти, легко провел кончиками, пальцев но ее щеке.

Мег вытерла от слез лицо и, немного подождав, решила возвратиться в дом. Глаза уже не жгло, щеки не горели, зато возле нее уже слышался комариный писк.

Пока высыхали слезы, у нее было время подумать, Тальберт открылся ей с неожиданной стороны, она обнаружила в нем новые качества. Но возможно, только своему одиночеству, и своему отчаянию она обязана тем, что увидела в его поведении нечто большее, чем обычную попытку прекратить истерику у избалованной дамочки.

Поделиться с друзьями: