Воин огня

– А ты внимательно смотрела? – нахмурился Гимба, отбирая пустую миску и усаживаясь рядом, чтобы глядеть в небо через кроны врастающих в синь секвой.

– Внимательно. Это ты на меня не глядишь. Словно я тоньше хвойной иглы. Сквозь меня можно увидеть небо, да?

– У тебя глаза синее неба, – улыбнулся Гимба. – Кушай как следует, хорошо? Ты и впрямь совсем худенькая. Пойду я, мы налаживаем основу под мачту. И не все гладко, ум у нас есть, а опыта нет… По бортам два усилителя уже положили. Теперь еще смотрим, где что неладно. Плыть-то нам то ли три месяца, то ли и полгода. Никто не знает точно. А как я могу позволить своей мавиви взойти на ненадежный корабль? Какой я тогда ранва? Ох, как мне долго еще расти до деда Магура! Вот уж великий он, да… И с дедом Ичи повезло, и не только с ним.

Гимба вздохнул, поднялся и, не оглядываясь, зашагал к кораблю, за ночь покрытому слоем коры и смолой, нарядному. Шеула вскочила, чтобы побежать следом и получше расспросить, и поникла. Поди догони и останови эту гору! Шагает широко, одно его движение – три ее шага, пожалуй… А что ему сказать? Ведь нечего, он во всем прав: надо работать и не отвлекать других от их занятий. На глаза попался дед: сидит поодаль, разговаривает с вождем. Мавиви вздохнула, еще разок глянула в спину Гимбе – и пошла к Магуру. Тот заметил издали, душой почувствовал, оглянулся, в глазах засветилась улыбка. Хлопнул по сосновому стволу рядом с собой:

– Садись. Гимба утром проснулся, пришел, заворчал, как дальний гром. Мой сон прогнал вмиг, хотя такой был красивый сон: словно Чара мы спасли и уже возвращались домой. Твой новый ранва деловит, да… Велел найти полезное и сделать вот что…

Магур раскрыл ладонь, показал плетеную цветную нитку с подвесками – деревянными бусинами, золотыми солнышками, каменными рыбками, а также парой рыжих перьев. Погладил одно, второе перышко:

– Чар в волосах носил. Искать его станем, как нить натянуть без памяти? Это память. Солнышка в моем внуке много, рыбку он запекал, тебя угощал. Перья ты ему подарила новые, белые, вместо этих, вот я и взял с них верхушки. Красивое ожерелье?

– Очень. Спасибо, дед. Получается у нас корабль?

Магур кивнул и коротко рассказал: Сагийари всю ночь не спал, потому что с вечера палуба не получалась, пришлось придумать, как поставить дополнительные опоры, как усилить их, как не попортить корпус. Как настелить доски, которые пока что на этом берегу едва умеют делать – ровные, более-менее одинаковой толщины, оставляя зазор от палубы до борта, чтобы влага не вспучила доски. Сейчас щели заливают упругой смолой южного дерева, в столице имелся небольшой запас, едва хватило… А все хозяйки уже разошлись по домам, перебирают припасы и думают вместе: что не испортится за три месяца? Что надо брать в путь, сколько и в какие емкости укладывать?

– Послезавтра будет у нас корабль, мачты уже готовы. – Магур указал на склон. – Паруса шьются, прилаживать все толком и разбираться станем на ходу, вот как мы спешим. Два дня поучимся возле берега – и в путь. Надеюсь, до этого я смогу убедить сына не поддаваться безумию и не покидать сушу. Он вождь и обязан нести это бремя.

Даргуш, сидящий рядом с отцом, нехотя кивнул, не оборачиваясь и продолжая глядеть в море, темное еще, у берега накрытое тенью леса, а вдали, за западе, и вовсе ночное…

– Ты лучше всех справишься с кораблем и не совершишь ошибок, – нехотя выдавил вождь. – Отец, неужели я останусь один? Ты забираешь мавиви, наше недавнее и нежданное счастье. Ты приглашаешь в путь и Джанори, нашего единственного маави, силы и дара которого мы пока и не понимаем сполна… Моя душа, как разбитый орех, лишается своей сути. Без вас берег опустеет.

– Вождь, – мавиви осторожно погладила руку Даргуша, – не все единые души покинут берег. Есть ведь и Лаура. Я лечила ее мужа. Мне хорошо видно: он не должен был жить так долго, он совсем сгорел… Только его не отпустили. Многие пробуют не отпускать, когда их близкие в беде. Я даже думаю, так и погибла та мавиви, которую берег вождь Ичива. Теперь я почти уверена… И Лаура бы ушла, но теперь у нас есть Джанори. Тот, кто умеет держать висари для людей.

– Пока я ничего не понял, но я слушаю и ушами и сердцем. – Вождь обернулся, даже попробовал улыбнуться непослушными губами.

– Лауре нужен новый ранва, – уверенно сказала мавиви. – Утери будет выздоравливать быстро, сила тела вернется… и вернется куда скорее, чем вырастет сила души. Он снова захочет греться у огня. Лауре очень нужен ранва, умеющий к тому же разговаривать с людьми и видеть их души. Я думаю, не зря она теперь в доме вождя. Ее следует оберегать.

– Гораздо легче оставаться, когда есть важное дело, – иным, уверенным голосом сказал вождь. Согрел ладонь у правой души и тронул кисть руки мавиви: – Спасибо. Ты дала мне смысл жизни на время ожидания. Но я все же надеюсь, вы не задержитесь там и вернетесь еще до холодов… Шеула, ведь асхи просит у меня всех, кто сейчас составляет мою семью… Магур – твой ранва. Ичи там, это ясно. Но моя Юити, с которой я не спорю, потому что так и не научился говорить громко с женщиной, имя которой означает «шепот травы»… Она сказала, что не отпустит тебя одну. Нельзя девочке твоего возраста плыть на корабле без старшей рядом, и это правда. Опять же в припасах никто не разбирается так, как она. И Джанори сказал, что ты быстро устанешь уговаривать ветер. Зато слушать Юити он прилетит сам…

Вождь резко поднялся с бревна и пошел прочь по вытоптанной за минувшие дни узкой тропке. Шеула испуганно прижалась к плечу названого деда, глядя в темное море на западе. И окончательно, бесповоротно осознала: скоро плыть. Туда, в мир страшных людей, едва не погубивших бабушку, похитивших Чара и наверняка готовящих иные беды и ловушки… В мир, где, возможно, нет висари и сами духи молчат… Может быть, уже завтра или послезавтра привычный край зеленого берега пропадет из виду. Думать об этом тяжело. Как оставить то, что есть часть твоей души? Как оглохнуть и ослепнуть, не ощущая висари? Как оставить позади все важное? Кому доверить осень, время, ткущее сытость следующего года? Лауру надо учить, кто этим займется? Шеула жалобно глянула на деда. Магур тоже смотрел в море. Спокойно, выжидательно. Он ни в чем не сомневался. Идти надо и вернуться – тоже надо…

На сборы ушло не два дня, а все пять. Отправленные Сагийари люди успели привезти из дальнего поселка старика-фермера, в детстве плававшего на каравелле в команде. Отобранные Магуром смуглые и бледные махиги – теперь уже все называли себя одинаково – успели выучить названия незнакомой оснастки и попробовать управляться с парусами корабля, который был много больше и сложнее любой рыбачьей лодки. Гимба умудрился без ссоры разделить своих родичей из племени хакка на две группы: тех, кто плывет на запад, и тех, кто остается в лесу махигов, помогать вождю Даргушу. Гух очнулся и утвердился на пути к выздоровлению…

Утром шестого дня от постройки корпуса корабль был готов, хотя никто еще не верил до конца, что все получилось и эта странная лодка-переросток способна уйти в дальний путь. Мавиви стояла на корме, привыкая к дышащей, подвижной палубе под ногами, и смотрела на берег, ровный и пологий, заполненный людьми. На вождя, которому опять стоило всех сил это его спокойствие, столь важное для махигов… Даргуш снова, как тогда утром, коснулся груди над правой душой и поднял раскрытую ладонь, делясь теплом с уходящими. Юити всхлипнула и обняла Шеулу. Мавиви поняла, что и она видит берег нечетко именно из-за слез: нет смысла себя обманывать – текут, не слушаются уговоров… Магур повторил жест сына и первым отвернулся от берега.

– Выбирайте якорь, ставьте паруса, – с некоторым сомнением подал он непривычную для махигов команду. – Рулевой, держи на закат…

Старший сын рода дубов, гордый тем, что его взяли в плавание, кивнул и чуть поправил огромное, почти в свой рост, колесо. Руль прилаживали долго, но все равно он получился туговат, не хватило ни времени, ни опыта, чтобы все исправить. Поэтому рулевых выбрали по силе: троих, в том числе Гимбу.

Бледный старик, некогда плававший на настоящей каравелле, засвистел в дудочку, вырезанную по его просьбе, – гнусавую и звучную.