Воин. Возвращение

— Боюсь, Гырдрым, — хохотнул Ачхырз, — что наши шаманы не возьмут его след, даже если вступят обеими ногами. Для этого нам придется подождать рассвета.

— А что наблюдатели говорят? Тролля не заметить они не могли? — поинтересовался Уруш-хаш. — Давай у них спросим. Ты же посылал наблюдателей, вождь. Я сам слышал…

— Вообще-то, я приказывал не спускать глаз с Защитника, — ответил Гырдрым. — А о деревне ничего не говорил. Кстати, что-то давненько гонца не было. Как сообщили, что Защитник вместе с двумя челами спит в овраге, пьяный, — так с тех пор молчат. Ладно, пусть сторожат. Хоть этой заботой меньше…

И вот тут я понял, что должен сделать. Причем немедленно, второго такого шанса у меня может больше не оказаться…

— Шанс! Он не получка не аванс! Его так просто упустить, но легче локоть укусить, чем новый шанс заполучить! Он выпадает только раз. Фортуна в дверь стучит, а вас — дома нет!

Не знаю, что ошеломило гоблинов больше — мое внезапное появление или великолепная песня, в чрезвычайно эмоциональном исполнении. Но необходимые секунды я выиграл.

Вот я выскакиваю прямо у них из-под ног, как чертик из табакерки. Раз!

Хватаю левой рукой мешочек на груди у стоящего ко мне лицом шамана Уруш-хаша и тяну его к себе. Два!

Кинжалом в правой руке перерезаю кожаный шнурок, на котором висит ладанка и, продолжая движение, наношу неглубокую, но болезненную рану в шею Великому и Ужасному. Три!

Кулаком с зажатым в нем мешочком наношу удар стоящему справа Гррахху, отчего тот валится наземь. Четыре!

Перепрыгиваю через тело шамана Ушастых и в несколько огромных прыжков оказываюсь у костра. Пять!

Протягиваю руку над костром и, едва не срываясь на крик, объясняю. Надеюсь, внятно и доходчиво.

— Если хоть кто-то сдвинется с места, я уроню ваши души в огонь, и вы все сдохните!

Финал! Момент истины. Я поставил все на кон, принимая за правду слова упокоенного Свистом Рырыга. Раненый в горло шаман из дискуссии выбыл, но если трюк с душами всего лишь туфта, придуманная для поднятия боевого духа, — то вождь клана не может этого не знать. Гррахх, шаман Ушастых встрепенулся, глядя на меня и что-то быстро забормотал вождям.

И тут Гырдрым громко захохотал.

'Зеро', господа…

Глава двадцать первая

Цирк уехал, но циркули остались…

Или из того же репертуара, но более в тему: 'Факир был пьян и фокус не удался'. Возмущенные зрители в количестве двух сотен готовятся требовать возвращения денег, а также — забрасывать несостоявшегося артиста различными предметами… Исключительно тяжелыми и колюще-режущего действия. Вот только вождь отсмеется всласть и даст команду: 'фас'! Но каков молодец Рырыг? Так развести! Уважаю. Незаурядное мужество и самообладание. Понимая, что живым не уйдет, сплел такую байку!.. А главное, так убедительно изложил, что даже Свист купился. Заодно и отомстил за себя. Если б я, пользуясь замешательством, сразу бросился наутек — шанс был. Но сейчас, когда все гоблины уставились на меня — нипочем не вырваться. Да и куда тут бежать? Костер не круча, с которой, даже с риском сломать ноги или свернуть шею, можно спрыгнуть, испытывая удачу. А добровольное аутодафе в мои планы не входит…

Стоп? Почему собственно аутодафе? Я ведь уже ходил сквозь огонь? Неужели фортуна и на этот раз протянула мне руку помощи? И, добавляя изумления гоблинам, я шагнул в костер.

— Ч-черт!

Обратно выскочил гораздо быстрее. Жжется, зараза! Увы, этот портал не работал. Не судьба. Значит, будем прощаться. Вон и Гырдрым успокоился. Сейчас начнется веселуха. Только б мои бойцы в кашу не полезли, почем зря погибнут. И мне не помогут. Обидно только, что своей глупостью я Титыча подвел. Туго теперь Выселкам придется…

Гырдрым поднял руку, и оживившиеся гоблины опять замерли. Как не хочется умирать…

— Ну, и чего же ты хочешь взамен, Защитник?

Он что-то спросил или мне послышалось? Братцы, ущипните! Нет, я и мои сто сорок восемь слонов еще не спели свою последнюю песню! Спасибо тебе, Рырыг, за трусость и длинный язык. Будем жить…

— А почему ты думаешь, вождь, что я чего-то хочу?

Гырдрым улыбнулся. Если я правильно понял гримасу, раздвинувшую его губы и продемонстрировавшую белизну клыков.

— Ты хороший враг, человек. Я давно так не веселился. Наверно, с тех пор, как воины моего клана перебили из засады три манипулы гастатов вместе с велитами. Мне будет очень грустно, когда мы тебя убьем. Но я велю женщинам петь и танцевать три дня кряду, и печаль уйдет. Но вопрос твой глуп. Если бы Защитник действительно хотел нашей гибели, то не оставил бы в живых Уруш-хаша, — неторопливо объяснил вождь. — Единственного, кто может переселить в тела младенцев души воинов. Да и ладанку с ними давно б уже бросил в огонь. Разве я не прав?

Конечно же, прав. Вот только подтверждать твою догадливость я не собираюсь. Тем более что условия, которые Гырдрым от меня ждет, я еще не придумал. Не успел. Брезжит что-то, но пока слишком невнятно. А песочек сыплется, соображай голова — картуз куплю.

— Я предлагаю поединок!

Ну, да. На большее у меня нет полномочий. Любые иные пожелания незаконны и подлежат обжалованию. Стоило тогда огород городить? Видимо, вождь Лупоглазых ожидал чего-то похожего, потому что ответил без раздумий. Вернее — уточнил.

— По какому поводу и от чьего имени?

— От имени Хозяина.

— Опять этот Хозяин, — поморщился Гырдрым и недовольно зарычал. — А где он сам? Я хочу с ним говорить!

— Хозяин сейчас занят. Он считает свое стадо. Но если ты хочешь…

Наверно, дожидаться результатов счета тролля в этом мире было созвучно идиоме 'после дождичка в четверг', или 'когда рак на горе свистнет'. Вожди переглянулись и согласились.

— Ладно, чел, говори от его имени.

— Первое, вы должны признать Выселки его собственностью, — для убедительности я качнул мешочком с хранящимися там душами. — Не забывайте, что деревня перешла к троллю, после того, как клан Лупоглазых проиграл свой лен.

Мои слова Гырдрыму очень не понравились, но возразить вождю было нечего. Застать челов врасплох и силой вернуть утраченное имущество ему не удалось, а в имперском суде слово тролля имело не меньший вес, чем слово гоблина. А если еще и людишки подтвердят…