Воинствующий мир

— Премного благодарен, я буду заботиться о Екатерине Андреевне, более, чем о себе, — отвечал я.

— Не заметили, Михаил Михайлович, что слова благодарности слишком часто вами произносятся? Так что помните об этом, — указал мне будущий тесть. — Малая толика благодарности есть и к вам от меня. Государь оказался доволен судами в моей губернии и, мало того, повелел из казны выдать серебра, чтобы продолжать реформу. Уж не знаю, как и сработаюсь нынче с Тимковским, что указом государя вас сменил. Посему первая моя просьба к вам будет таковой: оставить при нём, Тимковском, толковых служащих, а не забирать всех. Завалить работу он не может, как бы вы не относились к нему. В ином случае получится, что и я завалю свою службу.

Что мне оставалось делать? Обещать, хотя иудушку Тимковского хотелось проучить. Ну, да никто не забыт, и ничто не забыто. Как только Вяземский перестанет хоть как-то зависеть от Иуды, я найду, как отомстить предателю.

— Далее, вы не будете совершать дерзких поступков и мстить, будь то Палену али кому иному, — последовало второе требование. — Вы благоразумны, но молодости свойственны дерзость. Так что поумерьте свои желания, кабы не задело ни Катеньку, ни меня.

Ещё парочку таких уступок, и я бы мог и не соглашаться на свадьбу. Но, слава Богу, более условий, из тех, которые мне неприятны, не последовало. А вот с тем требованием от Вяземского, что я должен оставаться и учёным, и пиитом и не умудриться разориться на своих делах, а только преумножать капитал, соглашался без камня на душе. Иначе мне никак нельзя.

Ни слова не было о службе государю. Я до конца не понимал, на каком я свете. Вроде бы как отставка случилась, но никто у меня не снимал чин. Буду считать, что я в «резерве кадров», да заниматься не спеша составлением «Истории». А насчёт того, что имя Сперанского будет греметь набатом, я не сомневаюсь, есть у меня ещё и научные открытия, и стихи.

— Княгиня Екатерина Андреевна Оболенская хочет к вам, Михаил Михайлович, присмотреться. Не сочтите за вмешательство в вашу жизнь, но уж больно тётушка прикипела к дочери моей Катеньке, посему сама увидеть и понять вас хочет. Об сим, признаюсь, и я прошу. Как нам подобное сладить? — говорил Вяземский.

А я только и думал о том, чтобы моим планам не навредило общение с княгиней. Эта мадам въедливая, может свой носик сунуть, куда не нужно. А Вяземский даже не намекал, а говорил прямо, чтобы я провёл какое-то время в компании княгини, дабы она составила своё мнение обо мне. Рушит ли такая просьба мои планы?

Конечно, в связи с пребыванием в Петропавловской крепости, планы резко корректируются, и я уже не отправлюсь в Гомель и Речицу, чтобы лучше наладить работу деревообрабатывающего производства. Не получится навестить и Кулибина, у которого уже есть, о чём мне сказать, но вызвать его в Надеждово нужно. Так что прежде всего я хотел устремиться на свои земли, в мастерскую по обработке металлов. Есть такая в Надеждово, где собраны сразу семь оружейников. Там создаётся нечто важное.

— Мне нужно отбыть в своё имение, — сказал я, ожидая нажима со стороны Вяземского, чтобы мне этого не делать.

Нажима не последовало.

— Екатерина Андреевна Оболенская наслышана о ваших успехах в деле хозяйствования поместьем. Она поедет с вами, тем паче, что у меня появилось желание приобрести землицы с людишками в тех краях. Поедет и… Катя, — Вяземский зло посмотрел на меня. — И сын мой поедет. Если чего будет не по чести и не по традициям, то сам вас вызову на дуэль.

Слишком… Такие поездки возможны, конечно, но с родственниками, ну, с близкими друзьями, а не с девушкой, пусть та и будет со своей воспитательницей.

— Могу я узнать истинную причину того, почему вы отсылаете со мной вашу дочь? Я, безусловно, рад таким условиям, но вы бы не стали отпускать дочь без важных обстоятельств, — сказал я.

— Отвечу. Во-первых, отчего и не отослать, если вы помолвлены, да тётушка рядом? Присмотритесь с друг дружке. С другой стороны… — Вяземский замялся и с неохотой продолжил. — Анна Лопухина историю вашей любви взяла под свою опеку. Фаворитка стребовала, кабы более никто не разлучал влюбленных. Никто и никогда.

— Так это она, видать, мыслила, кабы не разлучать, сажая в крепость, — я удивлялся нелепости момента.

— Кто его знает. Вот не будете разлучаться, а тётка моя присмотрит за благочинностью. И всё в порядке, выполнил я прихоть фаворитки, — отвечал Вяземский.

Нет, я даже не против, я даже за. Но чтобы вот так, когда захотела Аннушка Лопухина, так нужно отцу переступать через себя и отпускать дочь? Хотя, а что тут такого? Спать будем, к моему вселенскому горю, отдельно, а в остальном есть, действительно, возможность познакомиться поближе. Но я-то не передумаю, так как женюсь не только на той, которая нравится, но и на её приданном и на человеке, который сможет быть мне опорой и поддержкой. Ну, и себя нужно показать в хорошем свете, тогда все вопросы снимутся окончательно.

— Мне нужно только посетить дом князя Николая Борисовича Юсупова, — сказал я как бы между прочим, а Вяземский чуть только глаза не выронил, так он их выпучил.

Было отчего удивляться. Юсуповы были кем-то, кто стоит несколько в стороне от трона, но при этом никто не усомнится, что слово главы этого семейства будет услышано хоть и в императорском дворце, хоть и в доме какого генерал-губернатора. Но они, Юсуповы, мало пользовались такими возможностями. Некогда, при Анне Иоанновне, предок Юсуповых изрядно пострадал от придворных интриг, вот семья несколько и ушла в тень. Тень политики, но не финансов или культурной жизни. Здесь они светила.

Может так быть, что Юсуповы сегодня — самые богатые люди России. Оценивать состояние Николая Борисовича никто бы не стал, ибо для этого большая фантазия нужна. Тут более-менее можно сосчитать наследство, которое досталось и ранее не бедствующей жене Николая Борисовича, Татьяне Васильевне, урождённой Энгельгардт. Племянница Светлейшего князя Григория Потёмкина получила в наследство около двадцати миллионов рублей, ещё и недвижимость. А какие у неё драгоценности!

Так что, да — общения с Юсуповыми ищут многие. Ходили слухи, что уже на крыльце Николай Борисович даёт по сто тысяч рублей, как радушный хозяин. Врут, конечно, но такие слухи рождаются не на пустом месте.

— Не упустите свой шанс, зять! — сказал Вяземский, улыбнувшись.

— Если вы про вашу дочь, то будьте уверены, что не упущу, — отвечал я.

— Легко вам говорить, когда этой свадьбой озаботился сам государь и его фаворитка Анна Лопухина. Тут уже вам никуда не деться, — Андрей Иванович встал с кресла, протянул мне руку. — Я понял всё, что мне нужно было понять. На сим предлагаю вернуться к дамам, иначе это уже несколько неприлично. Ну, а вы отпишитесь, когда выезжать станете. Я провожу вас и свою дочь до Москвы.

*…………*…………*

Проливы Босфор и Дарданеллы

21 июля 1797 года (Интерлюдия)

Фёдор Иванович Ушаков покидал ставший уже родным Севастополь скрепя сердце. С одной стороны, за последние два года он лишь раз выходил в море, занимаясь в основном строительством Севастополя, портом, а также устраивал загородные гуляния для всех горожан и мастеровых. Вот и хотел Ушаков вновь на морские просторы.

Но беспокоило Ушакова, недавно получившего чин адмирала, не то, что он покидал стройку и надолго лишал себя удовольствия лицезреть, как радуются люди устроенным им гуляниям. Черноморский флот практически всем составом уходил в далёкое плавание к такому манящему Ионическому морю. Из восемнадцати действующих линейных кораблей в поход собирались двенадцать, а также шесть фрегатов и более тридцати кораблей различного предназначения: снабжения, брандеров и других.