Воины Карла XII

— Как же она кончится?

— Как началась. Во лжи и страхе. Не началась ли она, подобно недугу, бессонницей и стеснением в горле?

— Да, приблизительно так. А потом Метта вдруг стала такой богомольной…

— Она и раньше была искусной лицемеркой?

— Кто? Метта? Она была воплощенной искренностью. По ради того, чтобы видеться со мной…

— …ей пришлось выучиться лгать?

— Да, и она достигла в этом совершенства.

— И обманывала мать?

— Матери у нее не было в живых. Но у нее был отец, были братья и подруги… И, кроме того, она была почти помолвлена с другим… Одним словом, ты понимаешь…

— И он был честный человек, не правда ли? Видишь ли, любовная история состоит в большинстве случаев из трех участников: одного честного человека и двух воров. Помнишь ты песню о королеве и оруженосце?

Бенгт Гаке поднял фонарь на прежнее место и запел вполголоса:

Старик был король, был стар он и сед,

Зато королева была в цвете лет!

Так поется всегда, Бенгт, но можно спеть и по-другому. Только конец всегда одинаково печален:

Стара королева, стара и седа,

Король с молодыми сам молод всегда!

И подобные вещи воспеваются и дурачат нас, заставляя проливать слезы.

— Тут и есть над чем плакать, мастер. Но я еще верю в любовь, и если эта вера когда-нибудь обманет меня, то, я уверен, не пройдет после того и году, как голова моя поседеет и темная пелена застелет мой взор, который уже не в состоянии будет отличать зиму от лета.

Мастер Андреас стоял, отвернувшись, бессильно опустив руки, а Бенгт Гаке продолжал говорить:

— Когда я, бывало, по вечерам играл у господина Стуре и потом шел домой и видел свет в окнах моего дома, я чувствовал себя богаче всех в мире, так как обладал всем, чего жаждала моя душа. Придя домой, я подбрасывал в очаг дров, садился и смотрел на пустые стулья вокруг стола, в особенности на твой стул и на стул Метты, и представлял себе, что мы все сидим тут, как всегда, за трапезой. И я начинал говорить с вами о нашем счастье, о любви, о дружбе, плавно и красиво, как никогда. Я не смел играть, боясь разбудить Метту и помешать тебе работать, но, когда избыток счастья теснил мне грудь, я выходил на галерею и пел так тихо, чтобы никто-никто не слыхал, даже столяр Гориус. Летнею порою, как теперь, звезд на небе так мало, что их можно перечесть, и, одиноко гуляя взад и вперед, я давал им имена в честь каждого из нас троих.

Он запахнул одежду.

— Спокойной ночи, мастер. Я вижу, что мешаю тебе своей болтовней и что тебе не терпится спровадить меня. Не так бывало прежде.

По его уходе мастер Андреас схватил с полки кувшин с водой и лихорадочно припал к нему. Затем он осторожно накинул пелену и на рыцаря, присел на пол и задумался… Так он и заснул, прислонясь спиной к цоколю группы.

Все следующие дни Бенгт Гаке почти не показывался дома. И однажды, когда он после вечеринки у господина Стуре засел в погребке ратуши, мастер Андреас обратился к Метте, сидевшей с ним за ужином.

— Метта, нам уже невесело живется вместе. Словно черная тень встала между тобой и Бенгтом. И ко мне относится он не по-прежнему. Что случилось?

— Видно, плохо знаешь ты мужчин, хоть и считаешь себя умнее всех, мастер, — ответила она, облокотившись на стол и подперев подбородок сложенными ладонями. — Я устала, устала, устала. Горе тому, кто пренебрегает мной!

— Ты говоришь о Бенгте?

— Да.

Мастер Андреас почти с отеческою лаской погладил ее по волосам.

— Ну, ну, Метта. Будь откровенна со мной. Разве я обидел тебя чем-нибудь или злоупотребил когда твоей дружбой? Докажи, что считаешь меня достойным твоего доверия.

— Не знаешь ты мужчин, повторяю я. С тех пор, как ты перестал восхвалять меня на весь мир, Бенгт не видит во мне ничего, кроме недостатков.

— Или он хочет, чтобы мы, в утеху его тщеславию, все трое ринулись прямо в пропасть? Я решил, что лучше обратиться вспять, раз земля начала гореть под ногами.

— Пока другие восхваляли мою красу, он не в силах был глаз отвести от меня, и я часто по ночам слышала, как он пел о счастье любви. А теперь он сравнивает меня с куклой, которая скоро надоедает и которую бросают. Я не могу питать добрые чувства к тому, кто разлюбил меня. Я слова молвить не успею, как сердце мое леденеет от одного холодного взгляда. Такая уж я уродилась. Он растоптал мое сердце, и я растопчу его.

— Понимаю… беда пришла.

— Но ты не понимаешь мужчин, в последний раз говорю тебе. Он хочет видеть, как ты изнываешь от любви к его жене и в поте лица своего бьешься из-за нее с драконом.

— Странное желание женатого человека и друга.

— Скорее бы надо сказать: простое и естественное. Многого ли стоит добыча, за которой никто не гонится? Нот камень, о который разобьется его и моя жизнь.

— И наша с ним дружба. Клянусь Богом, она искренна. И ей суждено разлететься вдребезги только потому, что чувство чести вовремя остановило меня, не дало мне заглядеться до слепоты на твое юное лицо!

— Молчи, молчи, не говори так, если не хочешь мне зла, мастер. Мне почудилось, кто-то крадется во дворе.

— Верно столяр Гориус.

— Берегись этого человека! Многим пришлось по милости его языка таскать камни для городской мостовой или угодить на виселицу.

— Что за странная луковица в лунном саду любви этот столяр Гориус! Но, видно, и среди апостолов и рыцарей любви должен найтись свой Иуда. Радуйся, если не найдется тринадцати… Каков он с виду, этот всезнайка?

— Говорят, у него карие глазки… но еще никто не признался, что видел его.

— Бойся я его хоть наполовину так, как боюсь собственной совести… Бенгт — мой друг.

— Однажды он слышал, как ты в задумчивости сказал про себя, что красота преходяща, а чистое сердце вечно. С того часа он презирает тебя и сомневается в твоем вкусе и дарованиях.

— Так вот награда за добродетель! А если бы мы обманули его?

— Он нас убил бы.

Мастер Андреас отошел от нее и присел на чурбан перед очагом, словно там пылал огонь, хотя на очаге лежали только свежесрезанные зеленые ветви.

— Так вот она старая излюбленная песня о муже, жене и вздыхателе! Метта, кто раз попал в эту песню, тот запутался в лабиринте, откуда нет выхода. Нет, один выход есть — вспять. То есть собрать свои пожитки и уйти.

— А твоя работа?

— Да… из этого лабиринта нет выхода… если ты не рожден вором и не приспособился лазать в окна. Нередко во время своих странствий я замечал, что карманные воры и шулера особенно искусны в любовных делах. Только тот, для кого обмануть все равно что выпить стакан воды, сумеет выпутаться из таких затруднений. Кто такие, по-твоему, все эти молодые господа, которые подпирают стены сарая, когда я работаю, и подмигивают тебе за спиною Бенгта Гаке? Кто они, как не воры, слишком богатые, чтобы красть деньги?.. Итак, меня и тут преследует моя вечная судьба!