Воины столетия. Дар

А Сашке, как оказалось, недавно исполнилось восемнадцать, и его повезли в областную клиническую, где работал мой отец.

Вторая карета приехала за парнем, которого раздавил покореженный мусорный бак. Чем кончилось дело, я не увидела, потому что врачи вызвали МЧС — бак, больше похожий на смятую банку из-под пива, никто поднимать не рискнул, но расплывающиеся по снегу красные пятна явно свидетельствовали о том, что под грудой железа жизни уже нет. От второго нападавшего осталась только лужа блевотины. Он успел уползти до приезда скорой. Того, кто ударил Сашку, уже искала полиция.

— Не плачь, мы все сделаем, как надо, — повторял отец. Мы вернулись домой и на его машине поехали в больницу. Я смотрела в окно, на пролетавшие мимо огни, и даже не замечала, что плачу. Нам надо были пойти в Перехлестье. Ничего бы там со мной не случилось.

— Эти уроды — их Ярик подослал.

— Ты уверена? Это серьезное обвинение. Он тебе что-то сказал?

— Намекнул, — я вытерла нос.

— Поэтому сорвалась?

Я кивнула. Отец громко вздохнул.

— Пока ничего никому не говори. Хорошо, что тебе не досталось. Разберёмся.

Я снова кивнула. Да и Сашке бы не досталось, если бы не я.

И что случилось с мусорным баком?

Я прижалась лбом к стеклу.

Скорая уехала с включенной сиреной. Отец сказал, что сделают все, как надо. Значит, ничего не обещает. Все плохо. И от этого стало гораздо больнее, чем от укусов заблудших.

В больнице все закрутилось очень быстро. Отец провёл меня в ординаторскую и посадил в закуток, где обычно обедали врачи. На месте сидел только молодой интерн — Слава, который, вежливо поздоровавшись с отцом, не без интереса наблюдал за нами.

— Что-то случилось? — спросил он, когда папа вышел.

— Одноклассника моего привезли.

— А, этого парня с разбитым затылком?

Я выглянула из закутка за шкафами.

— Что с ним?

— На МРТ сейчас. Ну, операция наверно.

— Ясно.

Меня хватило ненадолго. Как только Слава ретировался, я вышла в коридор. У соседней палаты переговаривались две женщины — одна с чёрными кругами под глазами, другая — с перебинтованной головой. Они испуганно глянули на меня и перешли на шепот. Уже объявили отбой. Свет горел только у ординаторской и на посту.

Я вышла к лифту, помялась немного и спустилась в приемный покой по лестнице. Сашкину мать я заметила сразу. Она стояла, прислонившись спиной к стене, и пила кофе из автомата. Она смотрела в одну точку, куда-то перед собой, и отпивала из чашки через равные промежутки времени.

Я снова не смогла подойти к ней, поэтому поднялась на операционный этаж.

Медсестра, милая, белокурая женщина, Светлана, меня узнала.

— Твой отец на операции, контролирует, — сообщила она мне. — Хочешь чая?

Я покачала головой, положила руки на стойку, огляделась. За стеклами закрытых дверей тихо жили пустотой зеленые коридоры.

— Почему контролирует, а не оперирует сам?

— Не его смена, рядовой случай, — медсестра сочувствующе похлопала меня по ладони. — С мальчиком твоим все будет хорошо… Ой, это кровь что ли?

Я отдернула пальцы.

— Да.

Медсестра нахмурилась и поднялась.

— Пойдём, я тебя провожу. Умоешься.

— Значит, все будет хорошо? — спросила я, когда мы зашли в служебную комнату.

— Будет, — Светлана вышла и вернулась с колючим после дезинфекции полотенцем. — Крепкая голова у него.

Я умылась и снова спустилась вниз. С матерью Сашки разговаривал полицейский. Я отвернулась и прижалась к двери. Они говорили долго, почти час. Я уже успела помотаться по лестнице туда-сюда и получить выговор от двух врачей, как через пролет увидела своего отца.

— Зашили, в реанимации, — отец ладонью протер глаза. — Ты что здесь стоишь?

— Мозги целы?

— Целы. Но затылок теперь лысый.

— Очень смешно. Там крови было море.

— Предмет зазубренный, немножко сняли скальп с твоего героя.

— Пап.

— Ладно. Мне тебе точный диагноз сказать? Повезло ему, вот и все. Может, вперёд наклонился, может, слышал, что к нему подходят. По касательной удар. Был бы по прямой — череп бы как пазл собирали. А тут немного совсем.

— Чего немного?

— Все. Иди отсюда. Жить будет. Где его мать?

— Вон, — я кивнула на окошко в двери.

— Ты с ней знакома?

— Ну… Нет.

Отец пожал плечами и открыл дверь.

Я постояла немного и, отвернувшись, пошла вверх по лестнице.

С Сашкиной матерью мы увиделись на следующее утро — столкнулись у автомата с кофе.

— Здравствуйте, — промямлила я. Мне повезло — я спала в сестринской. Ну, как, спала… Пялилась в потолок…

— Здравствуй, — сухо отозвалась она. — Не надоело от меня бегать?

— Я не бегала.

— Конечно! Из-за тебя это произошло?

Я вскинула голову, в упор посмотрела на неё. Она прищурилась, словно пыталась найти ответ, просто разглядывая меня.

— Полицейские говорят — попытка ограбления. Три наркомана. А мне не верится. Скажешь, в чем дело?

Вспомнив слова Сашки и предостережение отца, я соврала.

— Я ничего не знаю. По виду — обычные нарики.

— Да что ты говоришь! Только из уважения к твоему отцу, я ничего полиции не сказала. Надеюсь, ты им все пояснишь.

— Расскажу, что знаю.

— Да уж, пожалуйста. И ещё, — она чуть наклонилась вперёд. — Чтобы я тебя рядом со своим сыном больше не видела, поняла меня?

Я снова опустила голову и вперилась в пол.

— Ему так будет лучше. Он у меня один, — чеканила Сашкина мать. — И таким как ты, я жизнь ему ломать не позволю. Ясно тебе?

Да каким таким, как я? Под какой типаж меня так любят подгонять? Разве я откровенно одеваюсь? Разве я веду себя вызывающе? Разве я тычу родительскими деньгами всем в нос?

— Ясно.

— Не слышу.

Я резко отскочила в сторону и заорала на весь коридор.

— Ясно! Хорошо! Понятно!

Домой я влетела, как на ракете. Уронила вазу в столовой, сшибла стул. Схватила тарелку со стола и грохнула её об пол. Осколки полетели в разные стороны.