Воины столетия. Дар

— Саша, — заскулила я, но он не обернулся. Вокруг машины, медленно поднимающейся над полыньей, ломался лёд. Огромные трещины тянулись во все стороны, льдины приподнимались и крошились, высвобождая темную воду.

— Что же ты делаешь…, - прошептала я. В ушах противно звенело. — Саша…

Машина задними колесами встала на узкий берег. С кабины лилась вода, унося с собой всякий хлам. Я легла на бок и заплакала от боли. В Перехлестье она не была такой отчаянно-острой, сейчас же меня едва ли не выворачивало наизнанку.

— Аня, — Сашка рухнул передо мной. Из носа у него капала кровь, а глаза были красными, как от дыма. — Господи, прости меня.

— Камень в кармане, — промямлила я. — Пожалуйста… На секунду туда…

Половинки Камня, соединившись, щелкнули, и боль, сверкнув напоследок яркой вспышкой, отступила, став привычно проходящим последствием неудачного стечения обстоятельств.

Я покрутила кистью и растерянно глянула на напарника.

— И что это было?

— Я… Не знаю, как это получилось. Я не помню, — он выглядел растерянным и расстроенным. — Я не хотел этого.

Я вздохнула и, ничего не сказав, пошла прочь. Мы оказались вроде бы на свалке — вокруг пестрели всем оттенками грязного огромные мусорные кучи, высотой с пятиэтажку. Что-то взвизгнуло впереди, и из пивной банки, как джин из лампы, поднялся дух. Он снова заверещал и, раззявив пасть, понесся мне навстречу. Лук я взять не смогла — рука еще не восстановилась, но Арес успел вовремя.

— Там, — разделавшись с духом, он указал мечом назад. — Заблудший копается в мусоре.

Я покрутила кистью, согнула-разогнула пальцы.

— Нас выманивает Спрут.

Сашка кивнул.

— Но нам пора домой, — заметил он, оглядываясь. — Бой может продлиться долго, Иннокентий рискует отморозить себе последние непропитые мозги.

— Тогда держи наготове Камень, — я, наконец, смогла взяться за лук. — Как только очистим заблудшего, вернёмся домой.

С захватившим сознание спящего духом мы расправились быстро. Фантом еще не рассеялся полностью, а один из мусорных холмов пришел в движение. Огромное щупальце, раскидывая в разные стороны клочья бумаги, бутылки и прочий хлам, вылетело из кучи и шлепнулось прямо перед нами.

— Воины…, - мы запрокинули головы. Спрут, склонив огромную голову, смотрел на нас сверху вниз. В нынешнем виде он напоминал монстра из какого-то фильма ужасов, выползшего из океана, чтобы разрушить родной город главных героев. — Я вас заждался.

— Тогда подожди ещё немного, — произнесла я, протягивая Сашке свою половинку Камня.

— Стойте! Стойте! — закричал кто-то, но было уже поздно. Прежде, чем вернуться в наш мир, я успела заметить бегущего к нам всклокоченного старика — Зевса.

— Обидно, — бросил Сашка и пошёл приводить в чувства Иннокентия.

— Не то слово, — прошептала я.

Сашка поднял фургон на вал. Дядю Кешу мы туда затаскивать не решились, поэтому, растормошив его, заставили вместе с нами взбираться наверх. Иннокентий пребывал в некотором шоке — он долго ходил вокруг машины, заглядывал в обледеневший салон, смотрел на разгромленную реку и пожимал плечами.

— Ничего не понимаю. В голове туман. Это ж мы туда…

— Мы тоже не помним, — отрезала я.

Сашка в разговор не вступал. Он сидел на снегу, прижавшись спиной к заднему колесу, и, согнув ноги в коленях и положив на них руки, смотрел на истерзанный его разумом лёд.

Напарник злился. Я чувствовала его ярость и решила не испытывать судьбу. Конечно, я тоже была расстроена — мало того, что мы упустили Зевса, так его ещё, что вполне вероятно, мог потрепать Спрут. Мне было очень жаль старика. Так жаль, что Иннокентия хотелось собственноручно окунуть в полынью.

— Вы будете вызывать МЧС? — спросила его я.

Дядя Кеша удивлённо глянул на меня.

— Зачем? Ничего же страшного нету. Эвакуатор вызову от соседнего села и все тут.

Когда мы, наконец, подъехали к дому, Ангелина Николаевна выскочила из калитки в одном платье и бросилась к нам навстречу.

— Что случилось? Боже мой, Кеша, ты что натворил?!

Иннокентий принялся почесывать затылок, глядя в землю и избегая смотреть на Ангелину Николаевну. Сашка помог мне вылезти из кабины эвакуатора и, на ходу снимая куртку, поспешил к бабушке. Та смотрела на Иннокентия так, словно хотела его испепелить. Кажется, она даже не заметила, как Сашка накинул куртку ей на плечи.

— Да вот… Понимаешь… Машина заглохла вот… Что-то заглохла… Да…

— Пил? Кеша, пил?!

— Стопочку, Геля. Маленькую.

Ангелина Николаевна, ничего не ответив, резко развернулась и пошла домой, придерживая обеими руками наброшенную на плечи куртку внука.

— Саша, Аня, идемте.

— Гееляя…

Ангелина Николаевна обернулась.

— Уходи, Кеша. Я тебе детей доверила. А ты удержаться не смог. Уходи, — она указала куда-то в сторону. — Живи сам, раз только о себе думаешь.

Сашка, войдя на кухню, не останавливаясь, сбросил ботинки и ушёл в гостиную, где свалился ничком на диван и сразу уснул. Я постояла в проходе, вздохнула и, закрыв дверь, обернулась.

Ангелина Николаевна, подперев щеку ладонью, бездумно смотрела на накрытый стол.

— И кому это все теперь, — рассеяно произнесла она.

— Нам, — я подошла к плите, сняла крышку с кастрюли с борщом.

— Чистый половник в тазу, — Ангелина Николаевна протянула мне глубокую тарелку. — Мяса себе побольше клади.

Я поставила полную плошку перед Ангелиной Николаевной и налила немного себе. Чугунок со вторым вернула на плиту греться.

— Как Саша?

— Злится, — я села за стол.

— Тебе с ним не тяжело?

Я замешкалась с ответом, и Ангелина Николаевна грустно, понимающе улыбнулась.

— Значит, тяжело.

— Оно того стоит, — я пожала плечами.

— Ты такая живая, подвижная, весёлая, и вдруг связалась с нашим бирюком. Как тебя угораздило?

— Мы вместе… выполняли ответственное задание, — ответила я, глядя в тарелку.