Вокруг Света 1993 №05

При отце Ивана Грозного Василии III жил в Кремле, близ угловой башни, боярин Берсень Беклемишев. От него и название башни пошло — Беклемишевская. В районе Стрелецкой слободы, за Москвой-рекой, Берсень построил себе каменный дом, и вот дал свое имя набережной — Берсеньевская. Постепенно мягкий знак утратился. Василий III этого достойного боярина казнил из-за «неосторожной искренности». Дом Берсеня замечателен по древности и судьбе. Архитектура XVI века. В царствование Грозного принадлежал наперснику его Малюте Скуратову-Бельскому. Потом перешел к Борису Годунову, затем к Стрешневым и Курбатовым... (Н.Калачев. Дом Малюты Скуратова. 1867). Малюта к дому сделал пристройки, «сообразно инквизиторским вкусам его и Грозного». Под старым домом Берсеня — два мрачных сводчатых подвала (мы и спускались в эти подвалы с Олегом и Артемом), ниши... кольца в сводах... колодец, заполненный водой... В нишах, носящих следы железных ставен, хранились орудия пыток. На кольца подвешивались жертвы. Имелся потайной ход в пристроенной стене, идущий в подвал сверху. Ныне заложен кирпичом (мы его видели). Из подвала вел тайник, пока нами еще не обнаруженный. Другой тайник — на Солянке.

Читая материалы Стеллецкого, возникает вопрос — какая имеется в виду Солянка? Дальше Стеллецкий повествует, что эта вотчина Малюты полна романтики и подземных тайн. Здесь были жилые помещения, куда вводились даже лошади, имелся колодец. Отрыт он был на глубине 15 аршин (аршин — 0,71 м) при сооружении электрической станции в 1906 году на Болотной набережной; сруб полусгнил. Игнатий Стеллецкий во время раскопок, сняв около 8 аршин сруба, обнаружил хорошо сохранившийся остов лошади, а под ним, на некотором расстоянии, скелет человека. Сапоги с загнутыми вверх носками боярской эпохи. Поблизости такие же женские сапоги.

Подземная вотчина в районе нашего дома. Да! Это она! Страшные подземные хоромы Малюты Скуратова-Бельского были на территории нашего дома, точнее, наш «хоромный» дом занял хоромную территорию Малюты, подземную. Все сходится!

«Мрачный и таинственный дом Малюты,— продолжает Игнатий Стеллецкий,— был подарен правительством бывшему Московскому археологическому обществу. Долгие годы простоял угрюмый и забвенный».

Но по некоторым документам мы знаем, что еще одна вотчина Малюты и его могила были в районе опричного Чертолья. Археологическое общество же с 1864 года занимало палаты уже думного дьяка Аверкия Кириллова. У нас хранится старая фотография (конечно, из архива Задикяна) дома Аверкия и надпись над входом — «Археологическое общество». Возникает вопрос — не построен ли дом думного дьяка на фундаменте, на подвалах бывшего малютинского? Ну, не будем себя лишать этого убеждения.

На этой же старинной фотографии, на заднем плане, слева от палат думного дьяка — колокольня. Не в районе ли этой колокольни пошли на поиск подземного хода Лена из Хабаровска с ребятами?..

Впервые я встретился с хабаровской Еленой на собрании по созданию музея Госдома в 1989 году. В детстве Елена жила в Хабаровске, поэтому она стала для нас — хабаровской. Инициатор создания музея, его теперешний директор Тамара Андреевна Тер-Егиазарян и члены общественного совета решали вопрос о розыске в архивах материалов по истории создания дома и его заселения. Вика бережет простенький пригласительный билет — «В этот день Вы сможете познакомиться с первыми экспонатами будущего музея, услышать рассказы сотрудников архива об истории дома 30 — 50 годов. 12 ноября 1989 года».

По просьбе Тамары Андреевны я принес для будущего музея документы и фотографии, связанные с нашими ребятами: Левой Федотовым, Олегом Сальковским, Юрой Трифоновым, Толей и Галей Ивановыми и другими моими друзьями. И, как всегда, разговор зашел о том, как Лева, Олег и я пытались обнаружить подземный ход под рекой.

Хабаровская Елена вдруг, как бы между прочим, говорит:

— Я тоже побывала в подземелье. И задолго до вашей экспедиции.

Ну я, конечно, ради вежливости поинтересовался:

— В каком году?

— Вскоре после взрыва Храма Христа. Когда его взорвали?

— В конце 31-го. Пятого декабря.

— Снега уже не было. Значит, я побывала весной или в начале лета.

— Откуда лезли и куда долезли? — довольно еще спокойно продолжал интересоваться я.

— Не из самой церкви, как она выглядит сейчас... Рядом что-то было. Какое-то еще строение...

— Рядом? Колокольня. Ее разобрали. И еще один старый деревянный дом.

Присутствующие невольно прислушивались к разговору.

— А результат вашей экспедиции? — я по-прежнему был спокоен.

— Выбрались на противоположный берег,— так же спокойно ответила Елена. Характер у нее сибирский, не сторонница эффектов, сенсаций: все предельно просто.

— Прошли под Москвой-рекой! — воскликнул я ошалело. Более точного слова, способного передать степень моего изумления, моего потрясения, не подберешь.

— Прошли.

— Как прошли?!

— Я же сказала — не из самой церкви.— Лена глядела на меня будто на больного ребенка.

— Значит, в районе колокольни,— пробормотал я,— или там, где когда-то была еще крытая стеклянная галерея.

— Возможно. Шестеро мальчишек, кажется, ну и я, девчонка, седьмая.

— Кто эти ребята? Откуда? Как звали? — засыпали вопросами Елену.

— Все из нашего дома. Имен не припомню, была маленькой. Сожалею, но что делать.

— И совершенно настоящий подземный ход? Под рекой? — не унимался я.

— Конечно, совершенно настоящий.— Лена даже улыбнулась.— Сперва — ступеньки серые, каменные. Идешь ниже, ниже. Какие-то деревянные воротца, что ли, остатки от них и потом — тоннель, и он углубился, и начался уклон. И тишина — ни трамваев не было слышно, ничего. Потом подъем, как бы в горку. Постепенный.

— Двигались в полный рост? — никак не унимался я. — Свободно совершенно?

— Да. Фонари-жужжалки были, механические, помнишь такие?

— Конечно. Жмешь на рычаг, он толкает маленькую динамку, и фонарь жужжит, светит, мигая при этом.

Значит, Толя Иванов, Валя Коковихин, Игорь Петере и Юра Закурдаев ходили в свой церковный маршрут со смоляными факелами, мы — со свечами, Елена — с жужжалкой. И прошла под рекой, а!

— В полный рост, говоришь, и свободно,— никак не успокаивался я.

Вспомнил письмо инженера из Киева — не мог же Малюта ползти на животе!..

— До потолка, наверное, не допрыгнула бы. И вернулись обратно. Положила в подол платья с разрушенного Храма мраморный цветок, утащила его. Территория Храма была огорожена деревянным забором.

— Вы оказались около храма за оградой?

— Ну да. Ходили раза три-четыре.

— И все под рекой? — меня прямо заклинило на этом.

— Ну конечно же! — не выдержала и уже громко засмеялась Лена.— И каждый раз я уносила по мраморному цветку. Складывала их у себя на бал коне.

Квартира и балкон Елены находились в том подъезде, в котором мы сейчас заседали.

— Цепи попадались? Кандалы?

— Железки. Уж не знаю, какие. То и дело спотыкались... Мальчишки нарочно еще кричали: «У-у! Вон голова полетела!» «А-аа! Рука вон торчит!» «У-у! Опять мертвец гонится!»

— Наша экспедиция была в тридцать девятом, твоя на семь лет раньше,— подсчитал я.— Где-то в тридцать втором.

— Получается так,— кивнула Лена.

Левка был прав, когда сказал: «Наверное, мы не туда двинули». Не зря упорно возвращался к подземным тайнам церкви Николы, хотел даже один слазить в подземелье. « На вид эта церковь маленькая, невзрачная,— отметил Левка в дневнике,— а под собой имеет такие обширные подземелья!»