Вокруг трона Медичи

Английский посол вспоминал, что в более поздние годы у великого герцога была «машина в его личных покоях, на которой были закреплены маленькие серебряные образки всех святых в календаре». Машина была так устроена, что поворачивалась и выдвигала вперед святого данного дня, и перед ним Козимо служил непрерывную службу.

Вероятно, наибольшее удовлетворение в жизни даровал ему папа, назначив каноником Св. Иоанна Латеранского; эта привилегия давала ему возможность касаться святой реликвии — платка Св. Вероники, который по легенде, использовал Христос по дороге к кресту и на котором неясно отпечатались его таинственные черты. Козимо был горд, когда на портрете его изобразили в одежде каноника.

Такая религиозность, отнюдь не необычная во флорентийском обществе того времени, могла бы быть незаметной, если бы она не находила выражения в законодательстве. Тут-то и проявилась воля великой герцогини Витгории: она предлагала законодательно закрепить все свои человеконенавистнические задумки. Великий герцог, как и его мать, был нетерпим в отношении к отступлениям от норм морали и веры. Он пытался предать анафеме женщин-актрис, запрещал мужчинам заходить в дома, где были незамужние девушки. Он издал серию грозных и нетерпимых антисемитских указов. Были запрещены браки между евреями и христианами; христиане не должны были жить в одном доме с иудеем. Еврей, который обращался к проститутке-нееврейке, штрафовался на 300 крон, тогда как проститутка подлежала публичной порке, обнаженная до пояса. В ноябре 1683 года было запрещено христианским кормилицам выкармливать еврейских младенцев.

Великий герцог пытался контролировать школы и университет, чтобы объявить вне закона все, что можно было истолковать как вызов общепринятым нормам. Он приказал удалить из собора статую Адама и Евы Бландинелли, потому что она казалась ему неблагопристойной.

В зарубежных поездках его встречали торжественным церемониалом, приличествующим благородному принцу. К его огромному удовольствию, он получил от императора право именоваться королевским высочеством, а не просто высочеством и титул «самый невозмутимый», но эти почести были чисто номинальными: Флоренция превратилась в третье-разрядную страну, ее армия была маленькой, а флот, когда-то значительный, перестал существовать. Флоренция оставалась мирной и сравнительно свободной от иностранного вмешательства только потому, что великие державы не считали важным вмешиваться в ее дела.

Правление Козимо не было ни особенно хорошим, ни особенно плохим. Но длительное нахождение у власти повлияло на определенные грани его собственного характера.

Его брак стал трагедией и для него, и для его молодой супруги.

Маргарита-Луиза (1645–1721), дочь Гастона Орлеанского и Маргариты Лотарингской, двоюродная сестра Людовика XIV, была богато одарена разнообразными художественными способностями. Особенно ярко они проявлялись в гармонической сфере: она чудесно пела, очаровательно танцевала и безумно любила музыку. Девушка с густыми каштановыми волосами и зеленовато-голубыми глазами была прелестна и восхитительна, кроме того, прекрасно воспитана и достаточно просвещена.

Что касается ее нравственных качеств, то даже в столь юном возрасте она демонстрировала такие надменность и себялюбие, что это вызывало неприятное изумление. В свои тринадцать лет она желала быть только императрицей; сан великой герцогини был для нее слишком убог. Полагая, что с се красотой, происхождением, умом и характером достойна самого лучшего, она мечтала о великом будущем.

Но кардинал Мазарини, определявший в то время французскую политику, счел полезным для Франции брак принцессы с Тосканским герцогом, хотя ее мать умоляла его не отдавать Маргариту-Луизу «безвестному итальянцу».

С дипломатической точки зрения выбор супруги великого герцога казался отличным; он на первый взгляд предполагал все возможности для продолжения рода Медичи — цель, которая давно и серьезно занимала мысли Козимо. Этот союз, сказали ему, принесет такие плоды, которые утешат в старости и увековечат родословную великого дома. В невесте текла одна четвертая крови флорентийских герцогов: ее бабушкой с отцовской стороны была Мария Медичи.

В преддверии блестящего супружества Козимо даже стал следить за своим внешним видом и одеваться по французской моде. Но при первой встрече невеста настолько явно продемонстрировала ему свое неудовольствие, что он смутился и снова ушел в себя.

Свадебная церемония была необычайно пышной: невеста в фамильных драгоценностях Медичи, молодые под золотым балдахином. Но всем своим видом принцесса изображала жертву.

На самом деле трудно было найти более яркий пример супружеской несовместимости, чем брак Козимо и Маргариты-Луизы.

Муж проявлял строгий и мрачный нрав, и был настолько не расположен к физическим контактам с очаровательной принцессой, что кое-кто подозревал его в гомосексуализме. «Он спит со своей женой только раз в неделю, и то под наблюдением врача, который затем распоряжается, чтобы он покинул постель, дабы не повредить здоровью».

Его жена, наоборот, отличалась чрезвычайной живостью, физической энергией и, как и подобало дочери Гастона Орлеанского, гордостью, упрямством и эгоизмом.

Выданная замуж через представителя в Париже, она морем отправилась в Италию, где се новые подданные устроили ей великолепную торжественную встречу. Но ничто не могло утешить принцессу. Она была влюблена в своего двоюродного брата Шарля Лотарингского и хотела выйти за него, а не за Козимо Медичи. Ей не нравилась Тоскана, флорентийцы казались ей провинциальными, сдержанными и неинтересными, а муж невыносимым. Тесть отослал домой се французских сопровождающих и оказывал на псе сильное давление, чтобы заставить выполнить свой долг. Но только через пять лет наследник, Фернандо, появился на свет

Будущая великая герцогиня все еще не хотела примириться со своей судьбой. Ее отправили успокоиться в загородный дворец, где, как она писала французской королеве, она была «лишена всех удобств и похоронена заживо в ужасном одиночестве», хотя на самом деле при ней находился многочисленный двор. Визит ее бывшего возлюбленного принца Шарля не примирил ее с семейной жизнью, хотя в результате его женитьбы их любовь закончилась. Убедившись, что он охладел, она стала заваливать его пылкими письмами, которые перехватывал муж. Когда принцесса обнаружила, что снова беременна, то попыталась вызвать выкидыш: целыми днями она скакала верхом по-мужски, но ребенок не желал покидать ее лоно. В августе 1667 года родилась принцесса Анна-Мария.

Маргарита-Луиза настойчиво требовала, чтобы ей разрешили вернуться во Францию. Когда она наотрез отказалась спать со своим супругом, ее кузен Людовик XIV написал ей, чтобы она вела себя прилично.

Козимо отправили в дорогостоящий заграничный вояж, очевидно полагая, что разлука делает сердца нежнее. Действительно, по возвращении оп и его жена возобновили супружеские отношения, и 24 мая 1671 года родился их третий ребенок Джан Гастоне. Сначала можно было надеяться, что этот сын примирит герцогиню с судьбой: он получил имя ее отца и унаследовал характерные черты внешности Гастона Орлеанского. Но скоро стало очевидно, что Маргарита-Луиза не испытывает никаких материнских, да и просто добрых чувств к трем своим детям. Особенно ненавистна была ей Анна-Мария, которая, несмотря на все старания матери, все-таки увидела свет. Маргарита-Луиза вытребовала у мужа фамильные драгоценности Медичи и попыталась переправить их во Францию. К счастью, Козимо был начеку и успел помешать бесстыдному воровству.

Дворец герцогов тосканских превратился в ад. Маргарита-Луиза безумствовала, утверждая, что брак с Козимо был заключен против ее воли и поэтому не может считаться действительным. Ее жалобы французскому двору па жестокое обращение вызвали требование Людовика XIV, чтобы с принцессой обращались сообразно ее рангу.

В конце концов герцогиня добилась своего и после семнадцати лет тягостного для обоих супругов брака отбыла из Тосканы во Францию навсегда. Быть может, она мечтала, что своей красотой сможет увлечь ветреного кузена, как некогда смогла это сделать Генриетта Английская, и ее жизнь при блестящем французском дворе превратится в вечный праздник. Но мечты о счастье и свободе очень скоро рассеялись. Король-солнце не любил скандальных женщин и не собирался прощать кузине более чем экстравагантное поведение, о котором в Европе «говорили».