Волчата голодны всегда

– И что будем с этим отморозком делать? – спросил Илья у брата, дождавшись, пока тот выпьет коньяк и расслабится. – Может, ты поговоришь с Ником?

– А толку? Он своего отморозка не сдаст, – покачал головой Кузьма Сергеевич. – Надо самим кумекать.

– Если так оставить, то и другие начнут в наш бизнес лезть, – продолжал играть желваками начальник ОБНОНа.

– Я что-нибудь придумаю, не расстраивайся так, – подбодрил сводного брата Кузьма. – Сейчас важнее всего занять пост мэра, тогда я с ним разберусь в два счета. Да и Малахитов будет посговорчивей…

Илья Сергеевич привык доверять Кузьме, зная, что тот все доводит до победного конца. Поэтому он немного успокоился и переключился на армянский коньячок, который стараниями старшего брата таял просто на глазах…

Георгий, разочарованный тем, что ему не удалось донести до девушки свои чувства, с болью в душе наблюдал, как вернувшийся к столику Малахитов расплатился с официантом и повел Анжелу к выходу.

– Едем домой, – донеслось до него распоряжение, кинутое Николаем своей охране.

Девушка на выходе оглянулась и, поймав взгляд Георгия, кивнула ему на прощание. Ей было немного не по себе оттого, что сейчас она вынуждена поехать к Николаю и остаться с ним один на один. Но в то же время дорога домой, к матери, ей была отрезана. Вернуться туда было еще страшнее.

В загородном доме Малахитовых не было ни души, однако создавалось впечатление, что прислуга ушла перед самым их приездом. В столовой стоял красиво сервированный стол, на котором горели свечи, явно предназначенные для создания романтического настроения. Анжела впервые была в таком богатом доме, и поэтому она попросила Николая показать ей его. Переходя из комнаты в комнату, поднимаясь с этажа на этаж, она не удерживалась от восхищенных возгласов. Это льстило Николаю, но сейчас его мысли были заняты совсем другим. Как и любого подростка, оказавшегося на его месте, его трясло от волнения и предвкушения незабываемых мгновений. Во рту пересохло настолько, что голос просто переставал его слушаться. Зайдя в спальню родителей, он открыл потайной бар и предложил Анжеле французский коньяк. Девушка отказалась пить крепкий напиток.

– Я если только шампанского или сухого вина, – виновато пожала плечами Анжела, боясь обидеть гостеприимного хозяина.

– Надо тогда спуститься вниз, там есть очень хороший выбор, – торопливо пояснил Николай, плеснув между делом в фужер приличное количество коньяка, и, не откладывая, выпил все залпом.

– Ты чего так торопишься? – засмеялась девушка, скрывая свое смущение и боязнь, что Малахитов может напиться.

– Это я для того, чтобы немного расслабиться и снять волнение, – пояснил парень, чувствуя, как теплота разливается по желудку, привнося вместе с этим приятным ощущением и утраченную уверенность.

– А ты волнуешься? – заинтересовалась его признанием Анжела.

– Сейчас уже меньше, – заблестели глаза у парня, который почувствовал, что тепло в животе трансформируется в огонь и плоть вспыхивает, как от вылитого в тлеющий костер бензина.

– Пойдем вниз, к столу, я что-то проголодалась, – поспешно предложила девушка, прочтя в смене его поведения опасные для себя сигналы.

– Хорошо, только чуть попозже, – решительно шагнул он к ней и, обхватив, прижал к себе, судорожно ища ее губы.

– Давай не сейчас, – попыталась оттянуть время Анжела, не готовая к близости.

Но парень, не слушая, подхватил ее на руки и бросил на родительскую кровать.

– Ник, будь поласковее, ты ведь у меня первый, – высказала свою последнюю просьбу Анжела, решительно закрыв глаза и подчиняясь его воле.

…Утром она проснулась из-за ворочающегося рядом Малахитова. Свисающий над кроватью балдахин и наборный потолок с дорогой кованой люстрой создавали иллюзию пробуждения в средневековом замке. Она повернулась к своему «рыцарю», который уже давно ожидал ее пробуждения и теперь пытался начать день с недвусмысленных утренних поцелуев. Анжела была немного растеряна и не понимала, как себя вести. Кто она в этом доме? Кто она для него? Николай почувствовал ее настороженность, и это его удивило. «Ведь все уже произошло. К чему теперь это?» – недоумевал Малахитов, видя, как Анжела уклоняется от его поцелуев. Он взял мобильный телефон и, позвонив управляющему, попросил его подняться в спальню. Анжела стыдливо юркнула с головой под одеяло.

– Да, Ник, что нужно? – зайдя в комнату, поинтересовался мажордом.

– Кузьма Сергеевич, с сегодняшнего дня я буду жить в доме вместе с моей невестой. Поэтому доведи до прислуги, что все ее распоряжения так же обязательны, как и мои. В том числе и для тебя.

Последняя фраза прозвучала немного обидно – тем самым Кузьму уравняли с домашней прислугой. Но умный мужчина не подал вида.

– Замечательная новость, Ник, рад за тебя, – не моргнув глазом, заулыбался Обносов. – А когда же я смогу познакомиться с твоей невестой воочию?

Это он сказал специально, так как знал от охраны о приезде хозяина с девушкой, а кроме того, в комнате повсюду была разбросана женская одежда и белье.

– Анжел, познакомься со своим управляющим, – усмехнулся Николай, похлопав по одеяльному холмику.

Девушка, чувствуя, как кровь приливает к ее лицу, переборола свой стыд и высунула голову из-под одеяла.

– Ну, вот и замечательно, и не стоило прятать такое красивое личико, – моментально отреагировал на ее появление Обносов. – У тебя, Ники, отменный вкус – как, впрочем, и у твоего отца.

По выражению лица хозяина Кузьма понял, что перестарался, упомянув об отце. Поэтому он пригласил молодых на завтрак, напоминая, что им пора в школу.

– Пошел вон! – гаркнул Ник, ища глазами, что бы кинуть в управляющего, но тот моментально ретировался за дверь.

– Ты чего так? – испугалась Анжела. – Из-за отца? Тебе, наверное, очень больно о нем вспоминать?

Ник молчал, и по выражению его лица было видно, что внутри происходят какие-то мучительные процессы. Девушка прильнула к нему и стала его целовать, чтобы своими ласками отвлечь от тяжелых переживаний. Николай автоматически отвечал, распаляясь все больше и больше, пытаясь отключить навязчивую память, которая так не к месту стала рисовать ему картинки недавнего прошлого…

…Из столовой раздался голос его отца, просящего Кузьму принести кофе. Тот положил на разделочный столик ампулу и закрутил ее волчком.

– Все в твоих руках, решай сам… – Его взгляд выжидательно уперся в Николая.

Боль в спине от жестокой порки заставляла соображать быстрее. Николай Малахитов остановил вращение ампулы и бросил взгляд на поднос, на котором стояли две чашки свежеприготовленного кофе.

– Мы дождемся кофе? – донесся на кухню раздраженный голос мэра.

Вот Николай торопливо раскалывает ампулу и разливает ее содержимое по чашкам. Не зная, куда деть пустую ампулу, он вертит головой по сторонам и наконец кладет в услужливо подставленную мажордомом руку в белоснежной перчатке. Словно пьяный, парень возвращается в столовую на свое место. Продолжает есть остывший завтрак, стараясь не смотреть на отца и мать.

– Очень сильно я тебя? – виноватым тоном интересуется отец Николая. Он уже отошел от гнева и, пока управляющий мазал сыну спину, успел сто раз пожалеть, что не сдержался.

В столовую вошел Кузьма с дымящимся кофе на подносе. Николаю появление мажордома придало уверенности, и он смело поднял глаза на отца. Ему не удалось скрыть торжествующее выражение лица, и его родителей удивила эта разительная перемена.

Мэр взял предложенную ему управляющим чашку и, приготовившись отпить, замер в задумчивости. «В эту, по-моему, я плесканул побольше», – с удовлетворением отметило про себя выпоротое чадо.