Волчата голодны всегда

– Да нет, Николай, помню. – Обносов достал из нагрудного кармана упаковку с ампулами. – Вот, какие ты любишь.

– Ладно, Кузьма, не обижайся, – примирительно проворковал подросток при виде упаковки с наркотиком.

– Никаких проблем, Ники, – в тон ему произнес Обносов, отворачиваясь из-за боязни, что выражение его лица не будет соответствовать доброжелательному тону.

На отпевание Федора Белякова народу собралось немного. Кроме матери и брата была семья священника, Анжела и еще с пяток знакомых и дальних родственников Татьяны. В ожидании приглашения на отпевание все стояли у церкви возле открытого гроба, в котором, словно живой, лежал Федька. Все, как могли, выражали поддержку и свои соболезнования матери умершего, которая заплаканными глазами периодически озиралась вокруг, словно выискивая кого-то. На самом деле Татьяна Федоровна высматривала Кузьму Сергеевича – отца Федора. Еще вчера, когда он привез ее к себе домой, она совершенно безвольно попыталась сопротивляться его мужским приставаниям, говоря про завтрашние похороны, но мужчина преподнес их близость как объединение семьи, хотя бы перед похоронами их общего сына. Она вспомнила, как жалел сын, что в доме не было фотографии отца, и сколько времени она его обманывала, говоря, что тот погиб. Кузьма пообещал прийти на похороны и проститься с сыном, и это лишило мать сил сопротивляться. Она верила, что душа сына увидит своего отца и простит ее обман. Однако Обносов не приходил и не звонил. Вскоре вышел староста и велел заносить покойника в церковь. Уже не надеясь на приезд Кузьмы, Татьяна кивнула мужчинам, и в этот момент подъехал Обносов. Он был в черном костюме.

– Извини, что задержался. – Он протянул букет роз матери покойного.

Это выглядело нелепо, и Кузьма, почувствовав это, подошел к гробу с сыном и положил цветы в ноги покойнику. Впервые увидев сына мертвым, он вгляделся в его черты, пытаясь выискать внешнее сходство с собой, и не обнаружил. К своему спокойствию. Так ему было легче держать «оборону», не поддаваться эмоциям. Вместе с другими он помог занести гроб и поставить в место отпевания. Всем раздали свечи.

Вышел отец Арсений, и отпевание началось. Батюшка уже начал читать молитву, а Обносов все никак не мог зажечь свечу. Точнее, свеча зажигалась, но тут же гасла – то ли из-за короткого фитиля, то ли задуваемая сквозняком. Кузьма перешел на другую сторону, стал прикрывать огонь ладонью, но проклятая свеча снова и снова гасла, заставляя Кузьму нервничать все больше и больше. Увидев это, Татьяна подошла к нему и поменялась с ним свечами, отдав ему свою горящую, а его зажгла из своих рук. Не прошло и десяти секунд, как Татьянина свеча в руках Обносова стала издавать трещащие звуки, а затем ее огонек стал уменьшаться в размерах, словно заканчивающийся газ в зажигалке, достиг размера искорки и погас. Кузьма вскинул взгляд на окружающих и поймал на себе их недоуменные взгляды. Но больше всего его поразил взгляд Татьяны, испытующе смотревшей на него. Он проникал глубоко вовнутрь и, словно инструмент хирурга-кардиолога, создавал болевые ощущения в области сердца. Обносову стало душно, дыхание перехватило. Он стал задыхаться и вскоре, схватившись за сердце, поспешил выбежать из церкви. Едва он покинул порог, боль отпустила и дыхание пришло в норму. Возвращаться обратно на службу Кузьма не стал бы ни за какие жизненные блага. Вместо этого он подошел к водителю похоронного автобуса и отдал ему конверт с деньгами.

– Передашь это матери умершего, скажешь, что от меня. И не дай тебе… – он хотел сказать «Бог», но почувствовал укол в сердце, – …открыть его и сунуть туда свой поганый нос.

– Обижаете, Кузьма Сергеевич! Что же, я не знаю, с кем имею дело? – спокойно произнес пожилой водитель. – Ведь пока вы в городе, я без работы не останусь.

– Что? – отшатнулся от него Обносов и поспешил в свою машину.

Кузьма Сергеевич всю обратную дорогу до офиса никак не мог понять, что имел в виду этот водитель похоронного «пазика». Но глупо было бы выяснять это у него самого. Мало ли что может сказать безграмотный мужик. Может, он прочел заказную статью его конкурентов на выборах, которые обвиняли его в связях с городской наркомафией? Но ведь этот тираж он выкупил на корню, и ни один экземпляр не поступил в продажу. Значит, он родственник кого-либо из его недоброжелателей, которые на семейных кухнях очерняют его разными нелепыми обвинениями. Найдя это мало-мальское объяснение, он наконец успокоился. Но прошла минута, и в голове всплыла эта проклятая свечка.

– Полная хреновина! – выкрикнул вслух Обносов, заставив вздрогнуть своего водителя.

Он вспомнил взгляд священника, неприятный, колючий, и Татьянин, от которого пробегал озноб. Что она теперь ему скажет? А что она может ему сказать? Почему у тебя свечки гасли? Смешно. Он наконец полностью успокоился и подумал, что все-таки неплохо, что сегодня на крестном ходе головорезы Малахитова устроят варфоломеевскую ночку в этом неприятном для него месте…

…После ухода Обносова отпевание пошло своим чередом. Татьяна сделала над собой усилие и выкинула на время молитвы Кузьму и все, что произошло в церкви, из головы. Выйдя с отпевания и подойдя к автобусу, чтобы ехать на кладбище, Георгий заметил оперуполномоченного Фролова, который разговаривал с водителем автобуса. Увидев мать Федьки, капитан подошел к женщине, принося свои соболезнования.

– Вот, это передал Обносов, – он протянул Татьяне конверт с деньгами.

– Что это? – не поняла женщина, вскрывая конверт.

– Я думаю, деньги, – предположил оперативник. – Он нашему водителю передал.

– Зачем? – пожала плечами женщина. – Ведь вы все похороны организовали, я ничего не платила.

– Может, он решил откупиться, – произнес капитан, имея в виду оперативную информацию о причастности Обносова к похищению Федьки.

– Как вы смеете такое говорить, – вспылила женщина. – По-вашему, отец не может помочь материально на похоронах своего сына?

– Сына? – переспросил капитан.

– Да, – снизив тон, призналась женщина, – Федор был его сыном.

– Ну и дела, – растерянно отреагировал Фролов.

В автобусе он сел рядом с Георгием, попросив Анжелу дать ему возможность переговорить с ее парнем. Тот рассказал оперативнику о приходе Обносова и о произошедшем с ним конфузе.

– В руках убийцы собственного сына даже свечки гореть не хотят, – высказался капитан.

– Убийцы? – удивился Георгий. – Есть доказательства?

– Я уже сейчас имею доказательства того, что наш будущий мэр причастен к похищению Федора. На его телефоне есть входящие с телефона Ильи Дорандукова по кличке Дрон, охранника Малахитова, который был опознан свидетелями как похититель Белякова; его же видела в садовом товариществе местная пьянь. Последний звонок, сделанный Обносовым Дрону, совпадает с временем наступления смерти Федора. Правда, это пока косвенные доказательства. Мне нужно несколько дней, и я докажу его причастность к убийству.

Какое-то время они ехали молча. Фролов продолжал тяготиться чувством вины из-за смерти Федора, а Георгий все больше начинал беспокоиться за предстоящие ночью события. Он не успел поговорить с отцом о готовящихся Малахитовым кознях и теперь решил обратиться с этим к Фролову.

– Да, в полиции есть информация о грядущем избиении верующих, но начальство приказало не вмешиваться в происходящее ровно тридцать минут с начала драки, – открыл служебную информацию капитан Фролов. – Чтобы и Малахитову, значит, потрафить, и меры хоть с опозданием, но принять.

– Чтобы не обвинили в бездействии, – догадался Георгий. – А вы придете? – поинтересовался он. – Мы все будем, мать Федьки придет…

– Приду, – кивнул оперативник.

– Тогда я вас попрошу надеть форму, – обрадовался Георгий. – Может, это сдержит нападающих. Ведь кроме вас еще несколько отцов, работающих в полиции, придут в форме.

– Хорошо, – улыбнулся Фролов, – только, думаю, их это не остановит.

Когда автобус приехал на кладбище и все стали из него выходить, Анжела увидела у входа в похоронную контору белую «Ниву» Хлыста. Вскоре из конторы вышел Карлик в сопровождении бойцов отряда молодежной самообороны. Увидев похоронную процессию и девушку Ника, он растянул губы в отвратительной улыбке.

– Анжела, здравствуй. А ты чего здесь делаешь? Разве ты не знаешь, что Николай с ног сбился, тебя по всему городу ищет… – По его злорадствующему виду нетрудно было догадаться, что он здесь оказался не случайно, что он специально ждал похорон Федора, чтобы посмотреть, кто будет присутствовать.

– Не говори с этой мразью, – нарочито громко произнес Георгий, бросая Карлику вызов.

– Ты полегче, попик, выражайся, – окрысился Нефедов-младший. – А то сам здесь скоро ляжешь, рядом со своим дружком.

– Мы на похоронах, не забывай, – положил Георгию руку на плечо Фролов, предупреждая желание парня наброситься и избить малахитовского прихвостня.

– Я думаю, ты раньше меня здесь заземлишься, – сдержавшись, кинул ему напоследок Георгий, двинувшись вместе с Анжелой за гробом, который на специальной каталке повезли к подготовленной для захоронения могиле.

Карлик набрал номер Малахитова и демонстративно громко стал рассказывать, что им обнаружена его девушка. И по его кивкам было видно, что он получал инструкции своих дальнейших действий.

– Ну, вот и все, Анжел, сейчас Ник за тобой приедет, – крикнул вслед удаляющейся девушке сын убитого начальника Хромовского горотдела полиции.

Понимая, что оставаться здесь опасно и что приехавший Малахитов может силой забрать девушку, Георгий попросил помощи у Фролова, который вызвал для себя полицейскую машину. Не успели опустить гроб и забросать могилку землей, как на территорию кладбища одновременно въехали патрульный экипаж полиции и черный лимузин Малахитова. Из лимузина вышли два здоровенных охранника в демонстративно расстегнутых пиджаках, под которыми угадывались рукоятки пистолетов. Следом из раскрытой подсуетившимся Карликом дверцы вышел Малахитов. Он сразу вперил свой взгляд в Анжелу, которая стояла рядом с ненавистным поповским сыном, держа его за руку, словно прячась за своего защитника.