Волчье Логово

Наконец он свалился в глубокий сугроб. Все тело болело, и два ножа потерялись, но меч, как ни странно, остался на месте. Нездешний сел, чувствуя головокружение и тошноту. Оправившись немного, он приподнялся на колени. Колчан опустел, штаны порвались, правое бедро кровоточило.

Справа от него лежал вороной со сломанной шеей. Нездешний сделал глубокий вдох и ощупал побитые ребра. Ни одно как будто не было сломано. Рваный облизал ему лицо. Шов на боку у пса открылся, и проступила кровь.

— Что ж, могло быть и хуже, парень, — сказал Нездешний, с бесконечной осторожностью поднявшись на ноги. Рядом с трупом коня валялось несколько стрел и один из ножей. Нездешний собрал все это и стал искать второй нож, но не нашел. Рваный сбегал наверх и вернулся с арбалетом в зубах.

Всего удалось собрать двенадцать стрел. Рана на ноге была неглубокой, и зашивать ее не требовалось. Нездешний завязал ее бинтом, взятым из седельной сумки, и поделился с собакой вяленым мясом.

Высоко вверху он увидел сигнальный дым и потрепал Рваного по голове.

— Знай на будущее: сатулам доверять нельзя.

Пес лизнул руку хозяина. Нездешний встал и оглядел долину. Здесь лежал глубокий снег, по путь к Сенакскому перевалу был открыт.

Сняв с коня мешок с провизией, Нездешний зашагал на север.

Шестьсот воинов в черных плащах медленно заполнили зал и расположились в двадцать рядов перед помостом, где стояли Цу Чао и шестеро его военачальников. Тускло светили красные фонари, под высокими стропилами метались тени.

Стояла тишина. Цу Чао раскинул руки, и его одеяние сделалось похожим на крылья демона.

— День настал, братья! — вскричал он. — Завтра вентрийцы атакуют Пурдол и Скельнский перевал, готирские же войска выступят на Сентранскую равнину. Пять тысяч солдат истребят надирских волков и доставят нам сокровища Кар-Барзака.

Через месяц Братство будет править всеми тремя державами, и мы получим власть, достойную нашей мощи и нашей веры.

Грядут кровавые дни, в которые единственным законом для нас будут собственная воля и собственный суд. — Воины взревели, но Цу Чао движением руки утихомирил их. — Мы говорим о власти, братья! Древние не понимали, что такое власть. Океаны затопили их города, и все, чего они достигли, едва не пропало для нас. Но суть их могущества содержится в Тайных Книгах. В Лунных горах стоит крепость Кар-Барзак. Магическая сила Древних все еще живет там. Овладев ею, мы не только укрепим свое правление, но и откроем тайну бессмертия. Выиграв эту войну, мы будем жить вечно, мы осуществим свои мечты, утолим свои нужды, исполним свои желания. — На этот раз он скрестил руки на груди и не стал унимать восторженных криков. Постепенно тишина установилась вновь, и Цу Чао продолжил: — Тем, кто собрался в поход против Волков, я скажу: убейте их всех, их потаскух и их ублюдков. Никого не оставляйте в живых. Сожгите тела, а кости разотрите в порошок. Предайте их судьбы пеплу истории!

Дав утихнуть новому всплеску восторга, он спустился с помоста и вышел из зала через боковую дверь. В сопровождении военачальников он проследовал в западное крыло дворца и лег на кушетку, сделав остальным знак сесть вокруг него.

— Все ли идет, как задумано? — спросил он первого из офицеров, Инникаса, широкоплечего альбиноса лет сорока пяти, с раздвоенной белой бородой и зубчатым шрамом, пересекающим лоб. Длинные волосы Инникаса были заплетены в косы, немигающие розовые глаза излучали холодный блеск.

— Да, мой господин. Гален позаботится о том, чтобы Карнака доставили к нам. Он убедил Карнака встретиться с вождем сатулов — по дороге правителя возьмут в плен и живым привезут в Гульготир.

Но скажите мне, повелитель, зачем он нам нужен? Почему бы просто не перерезать ему горло и не избавиться от него?

— Такие люди, как Карнак, — редкость, — улыбнулся Цу Чао. — Он наделен огромной, почти стихийной силой. Он будет достойным даром Шемаку, и император тоже. Сразу два властителя под жертвенным ножом — когда еще нашему господину доводилось принимать такое подношение? И я с наслаждением послушаю, как оба будут молить, чтобы я сохранил им жизни.

— А как же священники Истока? — спросил второй офицер, худощавый, с жидкими седыми волосами до плеч.

— Дардалион со своими комедиантами? — сухо рассмеялся Цу Чао. — Нынче ночью, Каста, ты возьмешь шестьдесят человек и истребишь души монахов, пока они спят.

— Мой господин, — сказал Инникас, — меня беспокоит этот человек, Нездешний. Ведь в свое время он действовал заодно с Дардалионом.

— Он опытный убийца, только и всего. Магией он не владеет.

— Он убил девятерых наших воинов, — заметил Каста.

— У него есть приемная дочь, Мириэль. Это она обладает Даром. С ним едут также два цирковых бойца — Сента и Ангел, и предатель Белаш тоже примкнул к ним. Наши рыцари плохо выбрали время, но после второй нашей атаки живым никто не уйдет, обещаю.

— При всем моем уважении к вам, господин, у этого Нездешнего прямо-таки талант оставаться в живых. Известно ли, где он сейчас? — спросил Инникас.

— Он идет через горы, преследуемый сатулами. Он ранен и одинок, если не считать жалкого пса, у него мало провизии и нет воды. Погоня уже близка. Посмотрим, как поможет ему его талант на этот раз.

— А девушка? — спросил Каста.

— Она в Дрос-Дельнохе. Но они едут к Кеса-хану, и скоро она окажется в Кар-Барзаке.

— Вы хотите взять ее живой? — спросил Мельхидак.

— Мне она не нужна. Если будет жива, отдайте ее воинам, пусть позабавятся. А после принесите ее в жертву нашему владыке.

— Вы говорили, мой господин, о Древних и о секрете бессмертия. Что же нас ждет в Кар-Барзаке?

— Все по порядку. Каста, — улыбнулся Цу Чао. — Когда мы разделаемся с Волками, я покажу вам Кристальную Палату.

Экодас лежал на своей койке, прислушиваясь к звукам ночи: летучие мыши хлопали крыльями за открытым окном, свистел зимний ветер. Было холодно, и единственное одеяло почти не грело.

На соседней кровати храпел Дурис. Экодас, не чувствуя холода, думал о надирке Шиа. Где-то она теперь? Нашла ли своего брата? Он вздохнул и открыл глаза. При луне от стропил ложились густые тени, запоздалый мотылек вился под потолком.

Снова закрыв глаза, Экодас попытался освободиться от тела. Как всегда, это далось ему с трудом, но он все же вышел и поднялся к мотыльку, глядя сверху на спящих товарищей. Он вылетел из храма. Луна светила ярко на безоблачном небе, и призрачный свет заливал всю округу.

— Не спится, брат? — спросил, догнав его, Магник.

— Нет.

— Мне тоже. Но здесь тихо, и мы свободны от уз плоти. — Это было правдой. Мир кажется совсем иным, когда смотришь на него духовными очами: спокойным, прекрасным и вечным, чуть ли не наделенным собственным разумом. — Как ты хорошо говорил, Экодас. Я даже удивился.

— Я сам себя удивил. Впрочем, мои же доводы меня убедили не до конца — да ты и сам знаешь.

— Думаю, все мы уверены не до конца. Но равновесие должно соблюдаться, иначе не будет гармонии. Я боюсь Черного Братства, и то, к чему они стремятся, отвратительно и ненавистно мне. А знаешь, почему?