Волчье время. Продолжение
Шрифт:
Хороший ворлок, несомненно, смог бы посоперничать с убийцей, обладающим Внутренним зрением... Меченый не был настоящим ворлоком, но кое-что он все-таки умел. Он выровнял дыхание, закрыл глаза, чтобы расплывчатые контуры и слишком яркий белый свет не мешали сосредоточиться, и "отпустил" свое сознание - в точности так, как делал это по ночам, сидя в глубоком кресле у камина и бездумно глядя на огонь.
Шасс ощущал звеневший в воздухе след Меченого - его страха, ярости, отчаяния. Вероятно, что-то в этом роде ощущает волк, когда бежит по следу раненого зверя. Призраку претило это ощущение звериного азарта, подогретое бушующим в крови люцером. Убийца, который преследует намеченную жертву - это так же глупо, как мясник, который вместо того, чтобы забить бычка или барана, начал бы отпиливать им голову тупой пилой. Только дураки восхищаются байками про Призрака
Шасс неожиданно почувствовал удар между лопаток, и промерзшая земля с белой от инея травой стремительно бросилась к нему навстречу. В обычной ситуации он бы перекатился по земле, но сейчас навалившаяся сверху тяжесть не дала ему возможности для этого маневра. Меченый каким-то чудом сумел обмануть его, расставить на охотника ловушку, обратив его способности против него же самого...
"Ублюдок, - выругался Призрак в адрес Белоглазого, ударившись о землю и почувствовав под лопаткой острое, болезненное жжение. По-видимому, ослабевший и почти ослепший враг предпочел использовать не меч, а нож.
– Я же говорил тебе, поносник, что он маг!.."
На протяжении нескольких секунд, показавшийся Шассу вечностью, они боролись на земле, надсадно, тяжело дыша. У Меченого явно не хватало сил, чтобы одновременно удержать противника, не дав ему подняться или вырваться из своего захвата, и при этом нанести ему еще один удар, но и у Шасса не хватало сил, чтобы стряхнуть с себя дан-Энрикса. А потом Шасс почувствовал, как Меченый ударил его своей магией. Призраку чудилось, словно чужие пальцы раздирают его мозг, он видел страшные, бессмысленные вещи, никогда не происходившие с ним наяву.
Какой-то темный и сырой подвал, сапоги Белоглазого перед его лицом... чудовищная боль - во лбу, в ступнях, во всем его растерзанном, голодном и окоченевшем теле.
Налитое оранжевым огнем клеймо, которое какой-то человек подносит к его лбу - неторопливо, чтобы он успел представить ожидающую его боль во всех подробностях. Ноздри щекочет запах раскаленного железа. Призрака мутит от отвращения и ужаса.
Нельзя пытаться отодвинуться. Нельзя кричать. Во что бы то ни стало, надо продолжать держать глаза открытыми. Если он даст понять, что ему страшно, то они промучают его еще по крайней мере полчаса.
И снова Белоглазый. шепчет ему на ухо: "Помнишь, в Кир-Роване я объяснял тебе, на что способна магия? На самом деле, ты тогда попробовал совсем чуть-чуть... Но не беда, все остальное я продемонстрирую на вашем короле". Шасса захлестывает ощущение полнейшего бессилия. У него не осталось ничего, чтобы дать выход своему отчаянию, бешенству и раздирающему чувству собственной вины. Ни тела, чтобы броситься на помощь пленнику, ни даже легких, чтобы закричать...
Призрак давно забыл, кто он такой, забыл, что он здесь делает. Единственное, что имело смысл - это оказаться как можно дальше от дан-Энрикса с его проклятой магией. Шасс чувствовал, что, если это ощущение чужого разума, вторгающегося в его сознание, продлится еще на одно мгновение - то он сойдет с ума. Страх придал ему сил, позволив сбросить навалившегося на него противника на землю. Когда нож вышел из раны, боль под лопаткой стала резче и сильнее, но сейчас все это не имело ни малейшего значения. Перекатившись по траве, он кое-как поднялся на ноги. Мир вокруг утратил привычную реальность. Не из-за раны под лопаткой, под действием люцера можно было встать и после более серьезного ранения... То, что с ним сделал Меченый, было гораздо хуже, чем удар ножом. Деревья проплывали мимо, как во сне. Едва-едва справляясь с этим чужим телом, с этим жутким ощущением собственной нереальности, Шасс пытался бежать с нормальной скоростью, но все, что он мог сделать - это продвигаться вперед резкими, неровными прыжками, как подраненный олень.
Шум за спиной подсказывал ему, что Меченый тоже поднялся на ноги и пытается его преследовать. Шасс глухо, хрипло застонал. Он бы, пожалуй, дал себя добить, если бы был уверен в том, что Меченый не пустит в дело свою магию, а обойдется исключительно ножом или мечом.
Килларо Шасс заметил почти случайно - "истинник" стоял под деревом, застыв от изумления, и пялился на двух шатающихся, обессилевших мужчин с таким испугом, словно действительно считал, что и Призрак, и его преследователь появились здесь единственно затем, чтобы его убить. Не приходилось сомневаться, что он так и будет прижиматься
к дереву, оцепенев от страха, пока они не окажутся как можно дальше. Шасс уже собирался просто пробежать мимо Килларо, когда его мозг внезапно озарила новая идея. Поравнявшись с "истинником", он схватил его за куртку, резко дернул на себя, и толкнул Килларо прямо на дан-Энрикса, с которым его теперь разделяло всего несколько шагов. Краем глаза он увидел, что Килларо, громко завопив от неожиданности и испуга, врезался в дан-Энрикса, едва не сшибив его с ног. Шасс стиснул зубы и напряг все силы, чтобы оторваться от замешкавшегося преследователя. Он был уверен, что использованный им маневр не особенно задержит Меченного, но надеялся все-таки выиграть немного времени, и, может быть, спастись.* * *
"Какой чудовищный кошмар" - подумал Меченый, придя в себя и осознав себя лежащим на своей кровати во дворце. Несмотря на то, что спал он долго, и по всем законам должен был отлично выспаться, Меченый чувствовал себя усталым и разбитым. Крикс не помнил, когда он в последний раз видел настолько отвратительные сны. Погоня за собственным убийцей, слепота, Килларо... Крикс сказал себе, что надо побыстрее встать, чтобы все эти дикие, сумбурные картины потускнели и забылись, как и всякое другое сновидение. Он резко сел в постели и попробовал открыть глаза, но обнаружил, что их закрывает плотная повязка. Выругавшись, он сорвал ее с лица, запачкав руку жирной мазью, и увидел яркие, бесформенные пятна света.
Сидевший у его постели человек перехватил его запястье.
– Тихо, успокойся... что ты делаешь?
– спросил он у дан-Энрикса. Голос говорящего звучал так мягко, что дан-Энрикс далеко не сразу осознал, что это Ирем.
– Я ослеп?!
– спросил дан-Энрикс, яростно пытаясь протереть глаза, но с ужасом убеждаясь в том, что размытые контуры никак не обретают четкость.
– Мы пока не знаем, - почти виновато сказал Ирем.
– Пятеро стражников и двое моих рыцарей полностью потеряли зрение... Мы подносили им к лицу горящий факел, но они не видели огня. Все остальные видят очень плохо, но Рам Ашад считает, что у тех, кто может видеть свет, зрение постепенно восстановится. Будем надеяться, что он прав.
– Так значит, это был не сон, - медленно сказал Крикс. Ирем вздохнул.
– Боюсь, что нет. Ты помнишь, что произошло?
Меченый глубоко задумался. Хоть Ирем и сказал, что все произошедшее случилось наяву, дан-Энрикс затруднился бы сказать, что из его воспоминаний было правдой, а что - мороком, галлюцинацией, привидевшейся ему под действием аварского дурмана.
– Знаешь, это все не так уж важно, - спохватился Ирем.
– Рам Ашад сказал, что тебе нужно больше отдыхать.
Меченый посмотрел на светлое пятно на месте окон своей спальни и спросил.
– Который теперь час?
– Полдень, - ответил Ирем, явно радуясь, что Меченый больше не говорит о нападении.
– Я обещал дождаться, пока ты придешь в себя, чтобы сейчас же доложить Валлариксу. У Рам Ашада этой ночью было очень много дел, так что сейчас он спит, но, если хочешь, я пришлю к тебе кого-то из его помощников.
Меченый покачал головой. Он опустился на подушки и прикрыл глаза, делая вид, что хочет отдохнуть - это было нетрудно, потому что он чувствовал себя совершенно обессиленным этим коротким разговором. Но в действительности Меченый хотел остаться в одиночестве не для того, чтобы заснуть, а для того, чтобы никто не отвлекал его и не мешал собраться с мыслями. Ирем тихонько вышел, чтобы сообщить Валлариксу, что Крикс пришел в себя, а Меченый прикрыл глаза и погрузился в зыбкие, сумбурные воспоминания о том, что с ним происходило накануне. Судя по всему, его стремительное бегство от убийцы из Айн-Рэма и попытка скрыться от погони в парке Дома милосердия все-таки были явью, а не сном. Но дальше - дальше начиналось что-то исключительно невероятное.
Они боролись на земле - это он помнил хорошо... Меченый чувствовал, что он стремительно теряет силы. Человек, которого он пытался удержать, был очень сильным, и при этом гибким, как змея. Не приходилось сомневаться, что любую слабость с его стороны Призрак использует не для защиты или бегства, а для нападения.
Сознание того, что через несколько секунд он, может быть, умрет, и тогда все окажется напрасным - все, что ему пришлось перенести с тех пор, как он узнал об Олварге, и многолетние труды Седого, и даже Туманный лог, погибший исключительно ради его спасения - вызвало в Меченом неистовую ярость. А живущая в нем Сила превратила его мысли в страшное оружие, гораздо более опасное, чем меч или стрела. Разве Олварг не доказал ему, что на что способна магия в руках того, кто не стесняется использовать ее против своих врагов?..