Волчьи игры
Шрифт:
Джэйфф что-то промычал в ответ.
«Главное, с господином Бэхремом, или как там его на самом деле зовут, мы скоро встретимся, а там поглядим. Шуриа, как говорится, другого шуриа сразу ядовитым зубом кусать не станет, сначала распробует…»
Улыбаться и махать платочком на прощанье Элайн не стала. Убедилась, что на голову скрученного, будто колбаса, шуриа натянули плотный мешок, и собственноручно открыла дверь, пропуская своих людей с их нелегкой ношей.
«Прощайте, господин Элир. Вы были очень милым».
«А вот бить по почкам совсем не обязательно! — возмутился Элир, получив увесистый тумак. — Теперь возитесь со мной. Сами виноваты». И обмяк в ролфийских руках.
Обзывали
Чтобы шуриа традиционно не проскользнул в какую-нибудь щель, ему надели железный ошейник с цепью, которую приковали к кольцу, вмурованному в стену. Но поначалу Джэйффа это обстоятельство не слишком волновало. Его вообще мало что беспокоило, кроме боли, засевшей во внутренностях, словно огромная заноза, а так как лечь на спину не давала короткая цепь, то страдания бывшего рилиндара лишь усугублялись. Впрочем, чего только не случалось с шуриа за его долгую жизнь, и отсидка в холодном подвале на цепи — еще не самое страшное. Привыкнуть, конечно, невозможно, зато можно научиться относиться к своей беде проще и стараться думать о хорошем. Например, о том, что отсрочка встречи с загадочным господином Бэхремом только на пользу избитому пленнику — у Джэйффа есть время прийти в себя, набраться сил. Или же напротив, без еды, на тухлой воде, с отбитыми потрохами он от грядущих пыток загнется быстрее, что тоже неплохо. В том, что новорилиндары станут его пытать, Элир не сомневался и мысли такой не допускал. Как же без пыток-то? Какая же это Рилинда — хоть Старая, хоть Новая — без вырезания на коже и вырывания ногтей. Джэйффа разбирало любопытство, что же новенького придумают его истязатели. Он возлагал на будущих знакомцев большие надежды.
Но день сменялся ночью, та — новым днем, а никто по душу бывшего любовника леди Конри не шел. Ролфи его стерегли снаружи и, получив от патронессы четкие инструкции, в подвал к пленнику ни разу не спустились. Не хотели рисковать. Все-таки не простой шуриа, а последний воин Рилинды и шаман. Еще зашаманит честного хелаэная, чего доброго, и сбежит.
«Ничего, ничего, я подожду, я терпеливый, — утешал себя Джэйфф. — Отлежусь, отойду от побоев, погадаю насчет личности господина Бэхрема. Время еще есть. И не так-то уж я и голоден, и не настолько холодно. Штаны и рубашку оставили, нагишом было бы хуже».
Не смущал его собственный кашель, и на боль за грудиной рилиндар тоже старался внимания не обращать. Он же мужчина, в конце концов. Ему самой Шиларджи наказано терпеть и не скулить. К слову, скулить и не получилось бы — охрип до почти полной немоты без всяких криков.
Зато компания духов подобралась интереснейшая. Чем-чем, а милосердием леди Конри не страдала. За несколько лет активной деятельности сумела нажить себе врагов, как не у каждого шуриа получится. Неприкаянные духи полукровок всяк на свой лад кляли «суку» последними словами. Еще бы! Души убиенных шуриа слились с духами земли, дети Хелы отправились в Чертоги, Предвечный поглотил духи диллайн, а остальные обречены были бродить вокруг охотничьего домика на болотах. Грустное посмертие, ничего не скажешь. И так как духам не свойственно лицемерие, то они, отчаянно завидуя шурианскому пленнику, не скрывали своего отношения — хамили, глумились, вторгались в сны Джэйффа. Смешно ругаться с бестелесными сущностями, глупо обижаться на них, а не замечать сложно. Оставалось только терпеть. Как холод, боль и голод. Особенно холод.
— Эй, ребятишки! Хоть дерюжку
какую киньте! Замерзну ведь и сдохну раньше, чем ваш клиент появится, — крикнул шуриа охранникам.Ролфи лишь тревожно потопали по люку, ведущему в подпол, но никто пленнику не сказал ни единого слова. Боялись шамана, надо полагать. Их задача проста — не дать ползучему сбежать, а жив он или помер — лишние подробности.
Бессильная злость на свою глупость и самоуверенность сменилась неторопливыми раздумьями. А куда торопиться-то? Торопиться надо было с поисками новорилиндаров, а не по игорным домам и ресторациям шляться и деньгами сорить. Индара оказалась не по зубам бывшему рилиндару. Да и леди Конри совсем не дура, она лучше остальных помнила старую присказку: «Доверяй, но проверяй». Вот и проверила. Нашла кого-то, кто знал Джэйффа Элира в лицо. Вот только кого? Впрочем, скоро карты откроются сами и вот тогда… Уже скоро…
А потом с севера налетела метель, замела домишко до самой крыши, и Элиру стало не до неприкаянных духов и загадок личности господина Бэхрема.
В сказках, которые сказывала еще Джэйффова бабка, говорилось, что такие снежные бури случаются, когда Могучая Хела ударит в серебряный небесный бубен, топнет сапогом и пустится в пляс. Белая шуба кружится вокруг стройного стана, и от нее в разные стороны летит снег. А если уж богиня решит спеть в честь прихода столь любимой ею зимы, то ветер поднимет в море исполинские волны и по Джезиму пронесутся смертоносные бураны, вымораживая все живое на своем пути.
И Хела плясала и пела, а еще она послала по следам Джэйффа гончих Маар-Кейл, для которых ни заметенные тропы, ни каменные стены, ни прошлое, ни будущее — и не препятствие вовсе.
Они вышли из тьмы — черношкурые, красноухие, свирепоглазые и запорошенные снегом, словно обычные псы, бежавшие сквозь ночь.
«Соскучился?»— глумливо спросил вожак звонким женским голосом. Голосом Грэйн эрн-Кэдвен.
«Очень», — одними губами ответил Джэйфф.
Чистейшая правда! Кто же станет лгать за несколько мгновений до смерти?
«Уж не думает ли сын сестры моей, что Маар-Кейл решили закусить змеятинкой?»— рассмеялось огнеглазое чудовище и лязгнуло зубищами.
Шуриа невольно отпрянул. Он всегда был уверен, что красноухие приходят по душу ролфи, но в последнее время слишком многое изменилось. Кто знает, кто знает…
«Не бойся».
Дилах-Локка сбросила черную шубу-шкуру и облеклась в человеческую плоть. Для богини дело плевое.
— Говоришь, скучал, значит. А чего ж блудил, змеиный сын? — фыркнула Локка-Грэйн, присаживаясь на корточки рядом с пленником. — Только не говори, что так было нужно.
— Я и не говорю… — буркнул Джэйфф и невольно покосился на высокую пышную грудь.
От богини шло тепло как от хорошо растопленной печки. Хотелось обнять, прижаться…
— Это правильно! Не нужно меня злить.
Локка сменила гнев на милость, но освободить его от цепей не могла. Не божеское это дело. И все же смотреть в серо-зеленые глаза любимой женщины было приятно. На все остальное взгляд тоже ложился с огромным удовольствием, скользил по округлостям, распаляя воображение. Эрне Кэдвен материнство, определенно, пошло на пользу.
«Эх-хе-хе! Если Грэйн за двадцать лет стала такой…» — подумалось бывшему рилиндару.
«Какой такой?»
«Соблазнительной», — мысленно вздохнул Джэйфф.
Маар-Кейл сидели кружочком и внимательно слушали, о чем говорят богиня и смертный. Любопытствовали они.
«То что?» — рыкнула та.
«Жалко даже помирать теперь».
— Ах, ты ж кобелина! — восхитилась Локка, хлопнув себя ладонями по широким округлым бедрам. — Полумертвый, а туда же!