Волчьи ягоды

– Это ты, Рахим? - загудела трубка басом директора трикотажной фабрики. - Давненько мы с тобой не виделись. А может, оно и лучше? Гальченко засмеялся.

С Николаем Артемьевичем Гафуров встретился на рыбалке. Их лодки нередко можно было видеть рядом против Заячьего острова. Почему этот кусочек земли среди Днепра назывался Заячьим, напрасно гадать - зайцев на нем не водилось, как не водилось лисиц, медведей и волков. Зато росла там ива, в стороне от диких зарослей, одна-единственная на весь островок, своего рода зеленый зонтик, под которым в нестерпимую жару, когда, наверное, и рыба изнемогает, так как перестает клевать, можно отдохнуть, оставив лодки на плаву. Вот тут они и познакомились - Гафуров и Гальченко, а поскольку были большими поклонниками рыбалки, то очень скоро нашли общий язык, и случайное знакомство переросло в дружбу.

Николай Артемьевич встретил майора в дверях своего просторного кабинета приветливой улыбкой, за которой все же скрывалась тревога, и велел секретарше никого не впускать.

– Доброго здоровьица, Рахим! - сказал он, гостеприимным жестом хозяина приглашая Гафурова в мягкое кресло у зашторенного окна. - Если б ты знал, какую леску я достал! Высший класс!

Рядом они составляли классическую пару - маленький, сухощавый Гафуров и румянощекий здоровяк Гальченко, под которым, казалось, прогибался пол. Майор взглянул на него снизу вверх, подмигнул и, блаженно закрыв глаза, потонул в кресле.

– Богато живешь, Артемьевич, - сказал он то ли с осуждением, то ли с завистью. - Не кабинет - хоромы.

– Это еще до меня. - Гальченко достал из холодильника бутылку минеральной воды и, на ходу откупоривая ее, поискал глазами стаканы. Матяков оборудовал. Любил показуху, ох как любил... Кое-что пришлось убрать, все остальное осталось в наследство.

– Боржомчик попиваешь?

Николай Артемьевич ткнул пальцем в пуговицу на животе.

– Жжет... У Матякова был свой стиль. Скажем, на прием к нему записывались за три дня вперед. Никто не мог понять, зачем введен такой порядок. Если, конечно, вообще можно назвать это порядком. Но и не роптали, и знаешь, почему? Это уже потом секретарша призналась. Заходит, например, Иванова, Матяков встречает ее около дверей: "Мария Петровна? Здравствуйте, здравствуйте! Как здоровье вашего сына?" Мария Петровна, ясное дело, растрогана - еще бы, сам директор знает, что у нее болен сын. Такой занятой человек, а вишь... И никогда ей не догадаться, что секретарша заранее собирает сведения о всех, кто записался на прием. Забыла уже Мария Петровна, с чем и пришла, удовлетворил Матяков ее просьбу или отказал. Следует сказать, что он никогда не отказывал. На приемах говорил: "Разберемся", на производственных совещаниях: "К этому вопросу мы еще вернемся". Так и крутился.

Гальченко налил себе еще стакан боржома.

– Представь себе, долгое время слыл демократом. Магия!

Гафуров лично не знал Матякова, но слышал, что работники фабричного управления называли его между собой Матюковым, так как в минуты гнева бывший директор пользовался далеко не интеллигентными словами.

– Рассказываешь ты интересно, - сказал он, - а хозяин из тебя никудышный. Сам выдул бутылку целебной. Матяков этого себе, наверное, не позволил бы.

Гальченко посмотрел на пустую бутылку, которую за время разговора так и не выпустил из рук.

– И в самом деле, - растерянно проговорил он. - Тем более, что это последняя. Извини, Рахим.

Гафуров беззвучно смеялся, ухватившись жилистыми руками за подлокотники кресла.

– Обойдусь и без боржома, - сказал он. - Не за тем я пришел. Пряжа меня интересует, причем японская.

Гальченко поставил пустую бутылку на столик и сразу помрачнел.

– Наконец, - сказал он. - А я ломаю голову... Ну, давай, давай, что там у тебя?

Гафуров вынул из кармана сверток.

– Что скажешь об этом товаре?

Николай Артемьевич развернул сверток и облегченно, не скрывая этого, вздохнул.

– Хорошая водолазка, - сказал он. - Шерсть японская, пряжа номер пятьдесят дробь два. Но производство не наше, планируем освоить только в следующем году.

– Как видишь, кто-то опередил вас, товарищ директор, - прервал его Гафуров. - Ты не мог бы сказать - кто? Потому как этикетки тут...

– Водолазок из японской пряжи до сего времени никто не выпускал. По крайней мере, у нас на Украине. А за пределами... Это можно выяснить в Министерстве легпрома.

– А сама шерсть тебе ничего не напоминает?

– Японскую пряжу получает много фабрик, - сказал Гальченко. - Если ты намекаешь на случай с фургоном, то виновники наказаны, и вообще. Заведующий складом Поляков даже заявление подал об увольнении. Пришлось уговаривать.

– Обиделся?

– Слушай, Рахим, а к чему это ты все ведешь? Допустим, пряжа... Хотя тут и экспертиза бессильна. Но не в том дело. Можешь верить мне как специалисту - это не ручная работа, понимаешь?

– Тем хуже.

– Как? Ты предполагаешь...

– Предполагают, товарищ директор, гадалки, а я всего лишь начальник отделения, название которого, по мнению твоего главбуха, не вызывает позитивных эмоций.

– Детективов начитался?

– Эх, Артемьевич, чистая ты душа! Да, читаю, нашему брату иногда полезно... Ты тут не наделай переполоха, никаких внеочередных инвентаризаций и все такое прочее. Мы сами потянем ниточку, если след приведет в твои владения. - Гафуров поднялся, хрустнул плечами. - Дремотное у тебя кресло, в сон клонит. Так я могу рассчитывать на заморскую леску? Не обделишь?

– Тебя обделишь. Ты с руками вырвешь! - пошутил Гальченко. - Да и в долгу я теперь. За боржом.

– Давненько не были мы на Заячьем острове, Николай Артемьевич. На иве нашей небось почки раскрылись.

– Весна нынче ранняя. И знаешь, на какой день падает открытие сезона?

– Неужели на воскресенье?

– Точно, на воскресенье. С календарем сверялся... Жаль - не скоро еще.

– В наших заботах три месяца и не заметишь, как пролетят. Фью-фью - и нет, - сказал Гафуров, не подозревая, как много за эти три месяца произойдет событий.

Возвратившись в райотдел, он послал запрос в Министерство легкой промышленности и вызвал к себе Павелко.

3

Марина Костюк все-таки уговорила старшего лейтенанта Павелко не сообщать ее мужу об истории с водолазками.

Работая с Гафуровым не первый год, Павелко приобрел опыт общения со спекулянтами разного масштаба и рода и научился разбираться в людях, которые попадали в его поле зрения. Что Костюк впервые ступила на кривую дорожку, позарившись на легкий заработок, и теперь искренне раскаивается, он не сомневался. Правда, не помнил старший лейтенант и такого случая, когда человек, пойманный, как говорят, на горячем, не казнил себя в этом кабинете, не клялся раз и навсегда распрощаться со спекуляцией. Каких только клятв не наслушался Павелко за эти годы!..

Нельзя сказать, что все эти люди совершенно лишены актерского таланта, встречались среди них и незаурядные мастера втирать очки, да, к их несчастью, природа наделила Павелко редкостным чутьем на фальшь, что давало старшему лейтенанту большое преимущество в словесных поединках. Конечно, формулируя свои выводы и обвинения, Павелко опирался на факты, но этому предшествовала кропотливая работа, в которой нередко - и тут он мог бы, в свою очередь, поклясться - заметную роль играла его собственная интуиция.