Волчий хутор
Шрифт:
— С неба тугодум! — огрызнулся на Прыща Дрыка.
— Тебе то, какое до этого д ело? — огрызнулся Хлыст — У тебя есть твоя Любка Дронина, вот и думай о ней, пока можно.
— Да, так, просто интересно — ответил ему Прыщ — С какого аэродрома этот как его оберест Шенкер. Ишь, как немцы то своего поприветствовали. Даже шнапсу налили.
— Гляди-ка балбес, балбесом, а имя фрица летуна запомнил! — встрял в их разговор Кожуба — И о шнапсе помнит! Наверное, из-за шнапса и запомнил имя немца!
— Я те, че дурак совсем — возмутился Прыщ.
— Ладно, не обижайся, Прыщ на старого человека, все путем — полушепотом сказал Кожуба — Заскочишь после этой охоты ко мне в хату, я тебе самогонки налью. За чудесную память. Хлыст и Дрыка прыснули втихушку, над шуткой Кожубы.
— Ага — добавил Дрыка — Или порознь. Рука вон там, другая вон там, а ноги, вообще может быть в реке. Он головой показывал по сторонам и добавил — Я слышал, его самолет в куски разорвало взрывом. Полицаи заржали как кони, заглушая своим диким придурковатым хохотом звуки разголосившихся на краю волчьего болота ночных сверчков.
— Тихо, уроды! — скомандовал Хлыст и задал Серафиму Кожубе вопрос.
— Этот твой подопечный, Всеволод Артюхов то сбежал — сказал Хлыст — Сбежал со своим малолетним ублюдком сынишкой. В лес убежал к партизанам. Убежал вместе с рыбой. Надо было сдать его в комендатуру. Мы пришли за ними, их дома след простыл.
— Надо было их ловить у реки — сказал Кожуба Хлысту. Он смотрел в сторону болота и леса, сидя в бурьяне на болотной кочке.
— Вот они и смылись, обойдя деревню стороной по берегу и ушли к партизанам в лес — продолжил Кожуба — Теперь там и останутся. Всему вас учить надо идиоты.
— Но ты, полегче, старик! — возмутился Хлыст — Полегче с нами, а то.
— А то, что! — Серафим произнес в ответ и направил ствол на полицая Хлыста. Те наставили карабины на него.
— Профукали — сказал уже более спокойно Кожуба старший, опуская двустволку к земле — Я все методично готовил, а они профукали. Надо было не Жабу искать, а брать этих двух рыбаков и брата с партизанами. Жаба про них мне докладывал, как они рыбу не немцам, а в отряд партизан возили. И дорогу к партизанам знали.
— Да, а что ты нам его своего брата и их тогда сразу не сдал, когда они были у тебя дома! — продолжил Хлыст, опустив тоже карабин, пока не намереваясь, нападать на Серафима. Серафим опять молчал и смотрел в лес.
— Серафим, а ты часом, не знаешь туда дороги, а? — спросил уже ехидно Хлыст у Серафима Кожубы — Че родной партизан брательник не поведал? Он ведь не знал твою работу на два фронта? Смотри, Кожуба, чуть, что я тебя сдам в сельскую комендатуру самому Когелю. Лично сдам, понял!
— Заткнись, Хлыст! — отпарировал ему грубо Кожуба — У меня против тебя, тоже кое-что отыщется! Про твои дела с тем немецким фельтфебелем.
— Ладно, Серафим — уже пошел на попятную, и тихо, и спокойно ответил полицай, искоса и злобно посмотрев на Кожубу — Забыли.
— Забыли — ему ответил Серафим, заметив его взгляд. Он знал, что Хлыст не такой дурак, как его напарники и злопамятная дрянь. Он не упустит шанса отплатить ему если, что. Да и так, чтобы спасти свою перед немцами шкуру. Наверняка уже подумывал, как бы оказаться круче других верхом на коне.
— Ну, вы че, мужики! — встрял между ними Дрыка — Вы кончайте перепалку то.
— Заткнись ты тоже, урод! — прикрикнул на него Серафим — И смотри в оба туда на болото! Надо было самому все мне организовывать, а не доверять еще кому-то! Одни уроды! Серафим посмотрел в лес и заметил какое-то движение среди сосенок и березок в самой топи.
— Тихо! — он скомандовал полицаям.
Сергей Аниканов, не мог найти себе покоя. Ему мерещился его боевой друг Арсентьев Дмитрий. Он не мог поверить в его смерть. Он считал его живым, там на тех болотах в том лесу, куда он упал с парашютом. Он не мог спокойно объяснить сыну полка Ваську, куда подевался его любимый друг дядя Дима. Почему? Да, как? И хотя мальчишка знал, не понаслышке, что такое война. Мальчишка, потерявший своих родителей и всех родственников в своем селении. И, видел, как чуть ли не ежедневно, гибли летчики их полка в боях над Белоруссией. Но не мог объяснить прямо причину исчезновения Дмитрия Арсентьева совсем
еще юному Ваську. Он врал ему, и от этого Аниканову было плохо. Он ворочался на койке в полевой аэродромной замаскированной фронтовой землянке. Он побоялся сделать ребенку больно и сказал, что дядя Дима скоро прилетит, что у него особое секретное задание. Когда он подбежал после того полета к нему у полевой землянки и спросил, недвусмысленно, где дядя Дима. И он соврал. Соврал машинально. Но так получилось. И может даже к лучшему. Неизвестно как отреагировал бы на это Васек. Он был совсем еще ребенок. Но так продолжаться долго не могло. Если Димка не найдется при освобождении деревни, то придется сказать пацаненку о его гибели, в конце концов. Все конечно можно списать на войну, но сердце ребенка. Он не смог бы смотреть спокойно на слезы и плачь ребенка. Они стали Ваську здесь самыми близкими и родными людьми в их летном военном полку. Он чувствовал всем своим нутром, что Дмитрий живой. Что он, где-то там на тех лесных болотах. Глубоко в самом лесу. Раненый, но живой. Но он не мог ему сейчас никак помочь. И это не давало покоя Сергею. Он ворочался без конца с боку на бок. И не мог уснуть.— Димка! — Сергей произнес тихо, чтобы никого не разбудить из летного состава, про себя в отчаянии вслух — Где же ты друг? Найду ли я тебя, когда отобьем эту деревню? Что я скажу твоему другу Ваську? С кем он будет играть в футбол! Вскоре навалившаяся все же усталость и переживания, быстро овладели Сергеем. И он отключился, почти мгновенно, думая, что завтра скажет сыну полка Ваську их такому же боевому, как и они с Димкой близкому другу.
В логове болотной волчицы
Дикий звериный вой прокатился над болотом. И полицаи во главе с Серафимом Кожубой вздрогнули. Он заглушил даже звуки сверчков и звуки немецкой техники в деревне. Полицаи, буквально подлетели с места от жуткого на весь болотный, лес волчьего воя. Они вскинули свои карабины и пригнулись в бурьян, пряча головы в черных кепках полицаев. У самой кромки болотной топи, они всматривались в темный в ночи лес. И ждали увидеть совсем не то, что увидели. Тень метнулась между деревьями. Черная, похожая на волка тень.
Она пронеслась прямо по топи слева на право, от дерева к дереву. И нырнула в береговой бурьян в стороне от тех, кто сидел в засаде.
Казалось, она решила обойти тех, кто сидел у кромки болота. И напасть на них с тыла. Кожуба вскинул двустволку и соскочил с места. За ним все полицаи, включая Хлыста. Раздались выстрелы по освещенному Луной бурьяну. Они бросились вдогонку за тенью, уже забыв, зачем здесь сидели. Это был волк. Крупный довольно волк. Он несся в бурьяне, виляя из стороны, в сторону, уводя нежеланных гостей от своего логова. Где-то вдалеке всполохами от разрывов снарядов и бомб полыхал горизонт. Где-то там, западнее села. И, куда бежал серый большой волк, была фронтовая линия противостояния немцев и русских. Кожуба и полицаи, останавливаясь, стреляли по виляющему большому серому в темноте волку. Они стреляли по мелькающей с шумом в траве, мчащейся от них и удаляющейся тени. Они отстреляв, почти все свои патроны, остановились и потеряли того кого преследовали.
— Ублюдок серый! — выругался Серафим — Вот дерьмо!
— Какого черта мы за ним погнались?! — возмутился, глядя на Серафима, полицай Хлыст — Какого, черта ты нас сюда пригнал Кожуба?!
— Хлыст негодовал — Какого, черта мы погнались за этим волком?!
Подняли столько шума?! Серафим и сам не смог это объяснить. Что-то подтолкнуло его буквально под руку и его понесло по ухабам и по кочкам. А они, рванули все за ним. Наверное, темнота и холод ночи. Может само напряжение долгого ожидания. Но, Кожуба, вдруг сам по себе сорвался с насиженного в бурьяне места и понесся, стреляя, запинаясь о прибрежные кочки в диковинного зверя, увлекая остальных за собой. Он рассчитывал увидеть советского летчика, а тут вдруг объявился этот здоровенный волк. Волк прямо из болотной топи. Прямо из этого стоящего на болоте леса. Хлыст него довал. Он подскочил к Серафиму Кожубе. И схватил его за грудки.